Евгений Водолазкин - Лавр
Не дай Бог, беззвучно отвечает им Лавр.
Перед сном Анастасия просит его что-нибудь рассказать. Лавр хочет рассказать о своем путешествии в Иерусалим, но не может его вспомнить. Он долго думает и вспоминает Александрию. Вечер за вечером Лавр рассказывает Анастасии о странствиях македонского царя, о виденных им диких людях и о его битве с персидским царем Дарием. К событиям жизни Александра Анастасия относится сочувственно. Они отодвигают в сторону события собственной жизни Анастасии, и она спокойно засыпает. А Александр лежит на железной земле под костяным небом. Ему тоскливо. Он не понимает, для чего были все его странствия. И для чего все завоевания. И он еще не знает, что его империя распадется в одночасье.
Открыв глаза, но не просыпаясь, Анастасия произносит:
Какая странная у Александра жизнь. В чем была ее историческая цель?
Лавр неотрывно смотрит в глаза Анастасии и читает в них свои собственные вопросы. Наклонившись к уху спящей, Лавр шепчет:
У жизни нет исторической цели. Или она не главная. Мне кажется, Александр понял это только перед самой смертью.
Ранним утром их будит шум голосов. Лавр выходит из пещеры и видит мужчин Рукиной слободки. В их руках вилы и колья. Лавр молча смотрит на них. Некоторое время они тоже молчат. Их лица в крупных горошинах пота, а волосы прилипли ко лбу. Они спешили. Они еще тяжело дышат.
Кузнец Аверкий говорит:
Ты знаешь, старче, что в прошлом году был голод. И причиной тому была связь девки Анастасии с Дьяволом.
Лавр смотрит перед собой, но непонятно, видит ли он кого-то.
Анастасию мы сожгли, продолжает кузнец Аверкий, но голод не утих. О чем это говорит, старче?
Лавр переводит глаза на кузнеца.
Это говорит о том, что в ваших головах мрак.
Ты, старче, неправ. Это говорит о том, что мы ее не сожгли.
Мы даже не нашли ее костей, вздыхает мельник Тихон.
Лавр делает несколько шагов по направлению к Тихону.
Здрава ли жена твоя, Тихоне?
Да, Божией милостью, отвечает мельник.
На подоле рубахи он замечает следы муки и начинает их стряхивать.
Анастасию видели здесь, говорит кузнец Аверкий. Видели, как она входила в твою келью… Мы знаем, старче, что она там.
Пришедшие смотрят на кузнеца Аверкия и не смотрят на Лавра.
Я запрещаю вам входить в мою келью, раздается голос Лавра.
Прости, старче, но за нами стоят наши семьи, тихо говорит кузнец Аверкий. И мы войдем в твою келью.
Он медленно идет к пещере и скрывается в ней. Из пещеры раздается крик. Через мгновение кузнец Аверкий выходит наружу. Он держит Анастасию за волосы. Льняными колосьями они намотаны на его красный кулак. Анастасия кричит и пытается укусить Аверкия за бедро. Аверкий бьет ее лицом о колено. Анастасия замолкает и повисает на руке Аверкия. Ее большой живот колышется. Стоящим кажется, что живот сейчас отделится от Анастасии и оттуда выйдет тот, на кого лучше не смотреть.
Ею овладел Дьявол, кричат стоящие.
Этими криками они подбадривают себя, потому что подойти к Анастасии не решаются. Они потрясены смелостью держащего ее кузнеца.
Дьявол овладел вами, говорит, задыхаясь, Лавр, ибо вы совершаете смертный грех.
Анастасия открывает глаза. Они полны ужаса. На ее опрокинутом лице они так страшны, что все невольно пятятся. На миг страх охватывает и кузнеца Аверкия. Он швыряет Анастасию прочь от себя. Она лежит на земле между ним и Лавром. Аверкий берет себя в руки и резко поворачивается к Лавру:
Она не назвала отца своего ребенка, потому что его нет среди земнородных!
Анастасия приподнимается на локте. Она не кричит, она хрипит. До ушей стоящих этот хрип летит целую вечность:
Вот отец моего ребенка!
Ее свободная рука указывает на Лавра.
Все замолкают. Стихает утренний ветер, и деревья больше не шелестят.
Это правда, спрашивает кто-то из толпы. Скажи нам, старче, что она лжет.
Лавр поднимает голову и обводит всех протяжным выцветшим взглядом.
Нет. Это правда.
Все выдыхают. Кроны сосен вновь начинают свое колебание, а облака пускаются в плавание. На губах кузнеца Аверкия мелькает улыбка:
Ах, вот оно что…
Улыбка Аверкия едва заметна, и это придает ей особую непристойность.
Со всеми случается, говорит кому-то на ухо мельник Тихон. Абсолютно со всеми. Уж такая это сфера, что, как говорится, никто не застрахован.
Пришедшие незаметно растворяются в лесу. Их вилы и колья превращаются в ветки кустарника. Их голоса глохнут. Они уже неотличимы от резких криков птиц. От трения стволов друг о друга. Этому исчезновению отсутствующе внимает Лавр. Он сидит, припав щекой к стволу старой сосны. Ее кора состоит из отдельных, словно приклеенных, плиток. Плитки морщинисты и шершавы, некоторые покрыты мхом. По ним вверх и вниз бегут муравьи. Копошатся во мху. В бороде Лавра. Муравьи не склонны отличать его от этой сосны, и он их понимает. Он и сам чувствует степень своей одеревенелости. Это уже началось, и этому трудно противиться. Еще немного, и он уже не вернется. Одушевленный голос Анастасии вытаскивает его из области древесного.
Тебе пришлось сказать им неправду.
Звуки складываются в слова. Неправду. Им пришлось сказать.
Разве я сказал им неправду?
В следующие дни вблизи кельи Лавра появляется множество праздношатающихся. Весть о нем и Анастасии разносится мгновенно, и теперь окрестные жители приходят для того, чтобы на них посмотреть. Любопытных не останавливают даже стесненные обстоятельства их жизни, ибо тяга увидеть чужое падение своими глазами у многих сильнее голода. Сенсаций в Средневековье мало, и произошедшее с Лавром является, несомненно, одной из них, потому что речь идет о падении праведника.
Жители ближних и дальних деревень не то чтобы радуются случившемуся, просто их нелепая, погрязшая в изменах и склоках жизнь кажется им теперь немного лучше. Они понимают, что на фоне такого события спрос с них невелик. В своих речах многие даже сочувствуют Лавру, отмечая при этом, что высота полета неизбежно грозит такой же глубиной падения. Неудивительно поэтому, что так высоко они в дальнейшем взлетать не собираются.
Спустя неделю поток приходящих резко уменьшается. Теперь посетителей гораздо меньше, чем в прежние, ничем не омраченные времена. Очевидно, свою роль в этом играет голодное время: в такое время люди меньше думают о здоровье.
Есть тому и другая причина, самая, пожалуй, важная. После всего, что произошло, многие теряют веру в целительные способности Лавра. Всегда было ведь понятно, что, в отличие от обычных врачей, его способности зиждились не на одном лишь знании человеческого тела. Лавр не лечил – он исцелял, а исцеления не связаны с опытом. Дар Лавра окрыляли высшие силы, им двигали самоотречение и невиданная по силе любовь к ближним. Никто не мог ожидать (говорящие при этом похохатывают в кулак), что эта любовь примет такие формы. Благонамеренность людской молвы состоит в том, что право на исцеление признается только за достойным. И Лавр таковым больше не является.
К нему еще приходят по старой привычке, но приходят как-то неуверенно и в основном по пустякам. Все чаще Лавру приходится заниматься зубной болью и сведением бородавок. Попадаются случаи и более серьезные, но их носители и сами не понимают, стоит ли вручать такие болезни в ненадежные руки.
В эти дни случается худшее: Лавр понимает, что уже не может справиться даже с простейшими из болезней. Он чувствует, что целительная сила более не исходит из его рук.
Всякое исцеление рождается прежде всего из веры в него, говорит Лавр Устине. Они мне больше не верят, и это, любовь моя, разрывает нашу с ними связь. Теперь я не могу им помочь.
И слезы омывают щеки его.
Те крохи, которые им еще продолжают приносить, Лавр отдает Анастасии. К радости Лавра, взятая им из монастыря краюха все еще недоедена. Он вкушает ее с благодарностью и трепетом.
С начала августа к Лавру не ходит уже никто. Его это не удивляет. Все понимают, что исцеления иссякли, и считают посещение Лавра напрасным. Некоторые, возможно, еще ходили бы к нему, но общее настроение передается и им. После того, что они слышали о Лавре в Рукиной слободке, ходить к нему как-то неловко. Они боятся показаться наивными или – что еще неприятнее – теми, кто потакает греху.
Лавру одиноко. Он не испытывал одиночества, когда бежал мира, потому что тогда не было чувства покинутости. Теперь мир бежит его, а это совсем другое. Лавру тревожно. Он видит, что время разрешения Анастасии от бремени приближается. И он не знает, как ему надлежит поступить.
Тревожно и Анастасии. Она чувствует волнение Лавра и не понимает его причины. Ее удивляет, что великий врач Лавр так неспокойно относится к принятию родов – ответственному, но, в общем, обычному делу. Лавр несколько раз предлагает ей отправиться рожать в Рукину слободку, где роды у нее могла бы принять повивальная бабка, но Анастасия наотрез отказывается. Она не знает, чего ей от Рукиной слободки ждать. Ей страшно туда возвращаться.
