Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 - Нелли Шульман

– Значит, и я так буду делать. Надо всегда оставаться человеком, особенно учитывая, куда я лечу…  – по дороге на почтамт он миновал Елисейский дворец, резиденцию де Голля и знаменитый отель Le Bristol:

– Я бы мог сейчас устраиваться сюда на работу…  – рядом с блистающими черным лаком лимузинами болтались фотографы, – снял бы комнату на Монмартре, жил бы спокойно в Париже…  – Сэм встряхнул светловолосой головой:

– Ничего. На обед в Le Bristol я приглашу Луизу, а в президентском дворце я буду готовить…  – он был уверен, что так и случится.

Луизе, конечно, ничего напрямую писать было нельзя. Взяв кофе в бистро по соседству с почтамтом, Сэм довольно долго сидел над весточкой:

– Остальное было проще, – хмыкнул юноша, – открытка домой, открытка дяде, открытка месье Механику…  – он не хотел посылать кольцо для Луизы почтой:

– Когда я вернусь из Африки и вообще оттуда…  – Сэм старался не думать, куда еще его могут послать новые работодатели, – я сразу сделаю предложение. Она к тому времени поступит в Кембридж. Я попрошу папу взять меня в ресторан на Темзе, «Гнездо Ворона». Куплю дешевую машину, от реки до Кембриджа всего час езды…  – Сэм напомнил себе, что Луиза еще не приняла его предложения:

– Я уже машины присматриваю, – усмехнулся парень, – но я ее люблю, она любит меня, и никого другого нам не надо…  – он так и написал в этой весточке, прибавив:

– Я не могу сказать, что у меня сейчас за работа, но Маленький Джон тебе все объяснит…  – он не сомневался в дипломатических способностях приятеля, – у него будут храниться твои письма, любовь моя…  – они писали друг другу каждую неделю. Сэм иногда думал, что Луизе стоит не становиться адвокатом:

– У нее отличный слог, она могла бы писать статьи или книги…  – девочка смешливо говорила:

– Я давно перечитала все бабушкины викторианские романы, отсюда и слог. И вообще, адвокат должен не только хорошо говорить, но и писать. Дядя Максим отлично составляет заключения по делам, в его документах сразу все понятно…  – Сэму тоже все было понятно:

– У нас еще ничего не случалось, то есть случалось…  – он покраснел, – но не до конца, на рождественских каникулах, когда я сказал, что люблю ее…  – он хотел подождать до свадьбы:

– Так будет лучше, – напомнил себе Сэм, – все равно я ни на кого другого, кроме нее, и смотреть не хочу…  – письма Луизы он сложил в большой конверт, сунув его в коробку для бандеролей, купленную на почтамте:

– Герцог свой парень, он не подведет. Пусть наша переписка ждет меня на Ганновер-сквер…  – он присовокупил к бандероли записку для юного герцога:

– Он все сделает, ему можно доверять…  – очередь двигалась медленно, Сэм нетерпеливо поерзал:

– Почти пять вечера. Надеюсь, в самолете нас покормят…  – он подумал о жарком ветре пустыни, о неизвестной пока Африке:

– Я мог бы сейчас готовить утку или шоколадный мусс в Le Bristol, – усмехнулся юноша, – ничего, правильно дедушка сказал, это мой долг перед теми, кто не дожил до победы. Нацистов надо призвать к ответу, срок давности их деяний не имеет никакого значения…

Взглянув в сторону запруженного посетителями зала, он прищурился:

– Лицо знакомое. Точно, это Джо, то есть граф Дате…  – Сэм помнил старшего сына тети Лауры по обедам в Aux Charpentiers:

– Он тоже работает в Африке, то есть в Конго. Наверное, он приехал на каникулы…  – молодой человек в отменном костюме, стоя у большого окна, разговаривал с приятелем:

– Его я никогда не видел…  – Сэм оценил крой пиджака, – он тоже хорошо одевается. Осанка у него военная, наверное, офицер…  – высокий юноша коротко стриг светлые волосы. Глаза Сэма на мгновение встретились с его пристальным взглядом:

– Смотрит, словно Краузе, – понял Сэм, – он имеет какое-то отношение к армии или даже к разведке…  – сунув бандероль почтовой барышне, он стал наклеивать марки на открытки.

Джо был уверен, что его младший брат и ногой не ступит в паршивый район, где размещалась дешевая гостиница, выбранная месье Вербье. Вокруг станции метро Маркаде-Пуассонье, в восемнадцатом арондисмане, громоздились подозрительные пансионы, набитые развязными чернокожими парнями с Антильских островов и смуглыми алжирцами. Угловой дом, превращенный в отель, выходил на небольшую площадь. Бары по соседству гремели музыкой и после полуночи, в круглосуточной лавке отирались местные пропойцы.

Джо, правда, не мог не признать, что продукты здесь дешевле, чем в центре города:

– За такие деньги ты на Елисейских полях выпьешь чашку кофе…  – месье Вербье стоял над электрической плиткой, – а здесь нас ждет полный обед, с салатом и стейками…

В пансионе, незамысловато названном «Метро», постояльцев снабжали номерами с кухонным углом. Месье Вербье вернулся из магазина с авоськой провизии. Джо мрачно курил у рассохшегося стола:

– Хорошо, что мы болтаемся по всяким трущобам, – подумал юноша, – Пьера здесь ожидать не стоит. Он парень с Левого Берега, хотя на Монмартр он тоже заглядывает, ходит в театры, на танцульки…  – Джо не сомневался, что месье Вербье на самом Монмартре не поселится:

– Там слишком людно, слишком много туристов. Он словно паук, избегает солнечного света. Не зря он нашел этот район за холмом, в низине…  – серые глаза русского напоминали ему сети липкой паутины в конголезских джунглях. Подумав о близлежащем Монмартре, Джо вспомнил, как он целовал Маргариту в подворотне рядом с ночным клубом:

– Мы оба были подшофе. К тому времени мы выпили пару бутылок шампанского, коктейли…  – черные волосы девушки растрепались, она тяжело дышала, приникнув к Джо. Яркий неон вывески какой-то гостиницы отражался в голубых глазах Маргариты:

– Я хотел взять ее за руку и отвести в отель, – горько подумал Джо, – где она бы стала моей. Мы бы тихо поженились и ничего бы этого не случилось…  – о происходящем с Маргаритой он знал только со слов Виллема:

– Где обретается сам Виллем, я тоже не знаю, – вздохнул Джо, – мы с ним теперь редко видимся…  – кузен звонил Джо на карьер не чаще раза в месяц. Обычно они встречались в одном из баров Элизабетвилля. Джо подмечал изменения в юноше:

– То есть не юноше, а мужчине, он очень окреп…  – Виллем наголо брил голову, с жесткого лица не сходил тропический загар:

– Татуировок он больше не набивает, но я видел у него на груди такие же шрамы, как у местных ребят…  – Джо понял, что кузен участвовал в церемонии взросления, в одном из племен саванны:

– Он не говорит, чем он занимается, но я уверен, что он не ищет алмазы или вообще полезные ископаемые…

В город Виллем приезжал на списанном армейском виллисе без номеров, с проржавевшими дверями. Автомат Калашникова, американский десантный нож и бельгийский браунинг кузена, впрочем, блистали ухоженностью:

– Хотя он сам отпустил бороду. Видно, что рядом у него нет женской руки…  – Джо подозревал, что барон де ла Марк сколотил небольшой партизанский отряд:

– Но не ради контрабанды или грабежей, Виллем не такой человек. Ходят слухи, что в саванне сидит местный Робин Гуд, защищающий негров, но это точно не Виллем…  – о Грешнике и его отряде в Элизабетвилле только шептались:

– Правительство Конго назначило награду за его голову. Португальцы, кажется, сделали то же самое…  – после Рождества португальские войска сожгли на своей территории несколько негритянских деревень:

– Где жили пигмеи, которых вообще никто за людей не считает, – вспомнил Джо, – Грешник потом появился, словно из воздуха и расстрелял колонну португальских войск на шоссе…  – у Виллема он о Грешнике не спрашивал, рассудив, что кузен о нем ничего не знает. Расспросов о Маргарите