Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги
- Давай, добавь.
Февзи опрокинул этот стакан в себя так же бодро, как и первый.
- Ну, ты далеко пойдешь! - недобро засмеялся Василий. - Закусывай!
Февзи взял оставшийся на столе кусок хлеба и четверть луковицы и зажевал свой второй стакан. Стало совсем хорошо, захотелось поговорить с этими славными мужиками о чем-нибудь сокровенном. Но почему-то исходили из него несвязные слова, перемежаемые дурацким хихиканьем.
- Готов малец, - проговорил один из рабочих.
Февзи, пытаясь что-то объяснить, поднялся с сиденья и, пошатнувшись, чуть не упал.
- Эге, да ты совсем окосел! - Василий поддержал парня.
- Зря ты его напоил, - с укором проговорил другой, - Уложи его на скамью у стенки.
Василий отволок парня к широкой скамье и уложил, бросив ему под голову старую телогрейку. Февзи что-то бормотал, пытался подняться и завалился лицом к стене.
Соломон тем временем вышел из душевой и увидел лежащего на скамье парня. Он подошел к нему и проверил, не облевался ли тот. Потом растолкал парня:
- Эй, напился таки? - и обернулся к застолью: - Взрослые люди, напоили и бросили молодого человека.
Но отмечающим конец рабочей недели уже было не до окружающего их человечества...
Соломон заставил парня сесть.
- Ну, как? Ходить можешь?
- Пойдем, - с пьяной готовностью встал на нетвердые ноги Февзи.
- Пойдем-то пойдем, но как ты дойдешь...
Соломон вывел шатающегося парня на улицу и довел до торчащего из земли крана. Пустив воду он вынул из сумки стеклянную банку и наполнив ее велел парню пить.
- Пей еще! Что значит не могу? Ты слушай Соломона, Соломон через все в своей жизни прошел. Вот эту банку ты тоже должен выпить.
- Зачем? - слабо сопротивлялся Февзи.
- Выпей... Хочешь избавиться от выпитой водки? Пей... Так. Теперь сунь пальцы в глотку, поглубже.
Февзи понял, чего от него хочет Соломон, и выполнил его указания. Опорожнив желудок, парень действительно почувствовал, что ему полегчало в желудке, стало проясняться и в голове.
- Теперь иди домой и выпей горячего чаю, - поучал Соломон. - Пойдем.
Он довел Февзи до дверей общежития.
- Иди к себе в комнату и пусть никто не догадается, что ты был недавно в стельку пьян.
Февзи посмотрел в глаза старому еврею. Захотелось сказать ему что-нибудь очень хорошее, но он сказал только одно слово:
- Спасибо...
Соломон все понял и удовлетворенно улыбнулся:
- Иди, сынок. И больше не пей эту гадость.
Февзи поднялся в свою комнату и стараясь, чтобы соседи по комнате не заметили его состояния взял свою большую кружку, засыпал в нее чаю и пошел на кухню за кипятком. Потом он сидел на своей койке и с удовольствием пил сладкий горячий чай и давал себе обещания никогда впредь не потреблять водки...
Февзи испытывал ежедневные муки из-за невозможности заполнить свои вечера хоть каким-нибудь делом. Находиться в комнате, в углу которой галдели пьяные соседи, было невыносимо. Парень бродил вокруг дома, но и эти бесцельные "прогулки" доводили до исступления. Как-то раз он увидел, что кругами вокруг здания впереди него ходит еще кто-то. Февзи догнал его и узнал в нем Олега из соседней группы. Мальчики несколько дней гуляли вместе, и однажды Олег предложил пойти и записаться в вечернюю школу. Олег эвакуировался с мамой из Ленинграда, отец без вести пропал на фронте. В сорок четвертом году зимой маму его зарезали ночью на улице, когда она, задержавшись на работе, шла домой в одиннадцатом часу. Жили они до этого в общежитии завода, где мама работала в бухгалтерии, и после случившейся трагедии мальчику некуда было деваться. Он бросил школу и поступил в ФЗУ.
- Как это в школу? Я же ничего не знаю, я же все забыл - опешил Февзи, который когда-то закончил два класса.
- А в школу идут, чтобы получать знания, которых не имеют, - резонно возразил Олег, закончивший год назад шесть классов и всегда учившийся на «отлично». - Поступим вместе в седьмой класс, я буду тебе помогать.
- В седьмой! - ужаснулся Февзи. - Мне в третий класс поступать надо, но я и этого боюсь.
- Да брось ты! Здесь никто ничего не знает. Я говорил с семиклассниками, они не знают даже таблицы умножения.
- И я не знаю, не помню, - упавшим голосом произнес Февзи.
- На это надо два дня, - засмеялся Олег. - Послушай моего совета, будем вместе учиться.
- Я и русский язык плохо знаю, - понуро признавался Февзи. - Я никакой книги уже несколько лет в руки не брал.
- Ты знаешь, как разговаривают здешние семиклассники? - воскликнул Олег. - А насчет книг тоже не бойся, я люблю читать и у меня есть кое-какие книги.
В тот же вечер Олег дал Февзи книгу, в которой были всякие занимательные рассказы и стихи, и называлась эта книжка "В помощь агитатору". Несмотря на такое политическое наименование, книжка была составлена любящим и понимающим литературу человеком, в нее входили отрывки из русской и даже мировой классики, якобы содержащие революционные идеи. Какая революционная идея могла содержаться в прелестном стихотворении Гейне " Горные вершины спят во тьме ночной"? А, оказывается, измученный отсутствием социализма путник мечтает об избавлении от жизненных тягот: "Подожди немного, отдохнешь и ты"... Что касается лермонтовского " Белеет парус одинокий", то это, оказывается, прямой призыв к свержению самодержавия: "А он, мятежный, ищет бури..." Такие вот комментарии были к великолепным образцам мировой классики.
Февзи взял книжку и вернулся к себе в комнату. Ежевечерняя пьянка уже завершилась, и все спали, даже не раздевшись, на своих койках. Скоро комендант вырубит во всем общежитии электричество, но покуда Февзи раскрыл книжку где-то посередине и начал читать. К своему огорчению он не постигал смысла читаемого, многие слова были ему незнакомы. Даже те предложения, в которых, казалось бы, каждое слово в отдельности он знал, в целом несли непонятный парню смысл.
На следующий день грустный Февзи подошел с книжкой к Олегу.
- Ну вот, ничего я не понимаю. Посмотри: " У комбрига мах ядреный, тяжелей свинчатки. Развернулся и с размаху хлобысть по сопатке". Только три слова я знаю: тяжелей, развернулся, с размаху. Что такое комбриг, мах, ядреный?
- Да-а! - рассмеялся озадаченно Олег. - Что, даже слова "хлобысть" не знаешь? Это же обыденное русское слово.
- Я из татарской деревни, по-русски говорил только с учительницей.
- Ну, для такого случая ты даже очень хорошо говоришь по-русски. С акцентом, правда. Видно, способный парень. Ладно, не горюй, Все равно нам по вечерам делать нечего, я буду тебе читать и объяснять. А в школу все равно запишемся, в седьмой класс. Я уже узнал, через неделю занятия начинаются.
А Февзи вспомнил вдруг свою деревню, маму, маленького братишку. Вспомнил домик учительницы, ее хромого сына, который вырезал из веток орешника певучие дудочки и научил этому умению и Февзи...
В общежитии была так называемая комната для "самоподготовки", которая была всегда заперта, чтобы учащиеся не превратили ее в филиал питейного заведения. Олег выпросил у воспитателя ключи, и каждый вечер ребята запирались в этой комнате. Олег читал и пояснял непонятные слова. Писал Февзи очень плохо, медленно. Поэтому смысл неизвестных ему слов он запоминал по памяти.
С понедельника мальчики стали посещать вечернюю школу для рабочей молодежи - так она именовалась официально. Учителя в школе были неплохие, в основном эвакуировавшиеся в военное время из России. Основной контингент учеников состоял из насильно записанных в школу молодых рабочих, которые по возрасту должны были окончить школу лет пять назад. Посещаемость была плохая, успеваемость еще хуже. Из класса в класс переводили без фактических знаний, руководству ближайших заводов надо было рапортовать в райком партии, что такое-то количество представителей рабочего класса охвачено учебой. Учителя, которые днем преподавали в более нормальной дневной школе, были деморализованы ситуацией, когда они не могли требовать у обучающихся молодых гегемонов выполнения домашних заданий. И когда в вечерней школе встречались действительно желающие получить знания ученики, то это было для большинства учителей приятным событием. Для этого ученика они готовились к уроку, этому ученику объясняли тему, ему отвечали на вопросы. Другие учащиеся относились к таким "отличникам" без злобы, им нечего было делить с ними, устремленными к знанию. У "отличника" можно было списать домашнее задание для умиротворения совсем уж расстроенного учителя, получить решение задачки на контрольной или тайком, как им казалось, передать ему тетрадь с диктантом для проверки прежде, чем отдать ее учителю. Педагоги молча поощряли такую помощь, ибо, так или иначе, всех обучающихся гегемонов надо было переводить в следующий класс.
Оказавшись учеником сразу седьмого класса, Февзи растерялся. Но Олег на примере великовозрастных одноклассников показал оробевшему пареньку, что знания этих "законных" семиклассников не превышают его знаний. Каждый вечер ребята усердно занимались и до уроков, и после уроков. Через несколько недель Февзи уже знал таблицу умножения, понял, что "а плюс бэ" это другое "це", величина которого зависит от того, чему равны "а" и "бэ". Труднее оказалось с геометрией. Пересказать содержание и пояснить смысл теорем Февзи научился, а вот с доказательством их никак справиться не мог. Олег расстраивался, клял себя за отсутствие педагогического таланта, но на самом деле был этот юноша прирожденным педагогом. Но есть вещи, которые наскоком не возьмешь. Добиться от получившего только лишь двухлетнее образования Февзи умения доказывать теоремы оказалось неразрешимой проблемой. Однако в классе, в котором ученики не могли даже сформулировать теорему, Февзи, который мог начертить чертеж и объяснить смысл, заложенный в формулировке, мог считаться математиком высокого уровня...
