Эдуард Зорин - Богатырское поле
Микулица, разделяя княжескую грусть, долгим взглядом окидывал открывающиеся за оконцем бескрайние просторы. Что виделось ему вдали, какие мерещились времена?..
Михалка тяжело поднялся со скамьи, поплотнее укутал плечи ферязью. Уйдя в себя неулыбчивым взглядом, глухо сказал:
— А еще дарую церкви нашей угодья и земли, отъятые у казненных Андреевых убийц…
Глава вторая
1Отлежавшись, как медведь в берлоге, в лесной, покинутой отшельником избе, уже больше месяца Нерадец не мог сколотить новую ватагу. Калики разбежались кто куда: иные подались в Москву, иные в Чернигов, а иные в Новгород. Хорошенько поразмыслив, Нерадец решил, что и ему путь один — в вольный Новгород, а в других местах лучше не показываться. В Новгороде легче сыскать нужных людишек, в Новгороде и князь — не голова, а без головы тело — все равно что лодка без весла. Это уж Нерадец знал по себе. Какая ватага не развалится без атамана? А нынче Новгород и вовсе без князя…
Из-под Москвы в Новгород путь был не близок и не прост. Лежал он северными реками да речушками, озерами да волоками — и все с гостями из разных неблизких мест. Тому золотишко дашь, другому, а иному только посулишь — и то ладно. Наскучило Нерадцу вихлять среди людей. С этаким-то кладом в поясе — да вместе с другими оборванцами натягивать на лодке паруса?!
Пришел он как-то на верхнем волоке в шатер к новгородскому гостю Войку Елизаровичу, поклонился ему и повел разговор издалека о том, как выгодно заниматься гостьбой и куда лучше всего податься с товаром: на север ли — к германцам, или на юг — к булгарам или бухарцам.
— А это по товару, — разомлев от обильного ужина, добродушно ответил ему Войк Елизарович. — Мы гостьбу ведем так: с севера везем то, чего нет в Булгарах, а из Булгар — товар, ходкий у нас, на севере… На то она и гостьба.
И, помолчав, добавил:
— Хороший товар сам себя хвалит. Цена по товару, и товар по цене… Сразу видно, что человек ты не наш. Аль всерьез решил заняться гостьбой?
— Решил, Войк Елизарович, решил, — смиренно проговорил Нерадец. — Да вот беда, не знаю, с чего начать?
— А начни с малого. Купи у меня булгарский ковер. Купишь у меня — в Новгороде продашь.
Так сказал Войк Елизарович, забавляясь беседой, а сам про себя подумал: откуда у этакого оборванца золотишко?
— Беру у тебя ковер, — вроде бы тоже шутя, подыгрывал ему Нерадец.
Войк Елизарович совсем развеселился:
— А чем платить будешь?
— Это уж не твоя забота. Называй цену.
Удивился Войк Елизарович да с удивленья-то и продешевил: назвал ту же цену, за которую взял ковер в Булгаре. Думал — шутит мужик, просто так от безделья забавляется. А Нерадец — бух ему из ладони увесистую гривну.
— А теперь как?.. Золото — тебе, ковер — мне. Ну, получится из меня гость?
Войк Елизарович поначалу обиделся, а потом рассмеялся:
— Ну и ловок ты, бес. Хочешь ко мне в помощники?.. В то, что золота у тебя много, я не верю. Зато знаю точно — голова на месте. По рукам?
— По рукам, Войк Елизарович!
Так Нерадец обосновался в лодейной избе хозяина. Войк Елизарович спал на лавке, а Нерадец — под лавкой, на собственном ворсистом ковре. Теперь он уже не натягивал паруса и не натирал себе руки веслом до кровавых мозолей. Войк Елизарович покрикивал на гребцов, покрикивал на гребцов и Нерадец. Весело, ходко шли лодии — Нерадца боялись, старались ему угодить… Скоро и хозяин почувствовал крепкую руку своего помощника. Уж и не радовался этакому приобретению, да что поделаешь: на лодиях распоряжался Нерадец, от Войка Елизаровича все нос поворотили. Что ни прикажет Войк Елизарович, бегут переспрашивать у Нерадца. Одного его только и слушались.
Скоро Войк Елизарович вообще перестал появляться на людях, перепоручил Нерадцу все свои заботы. Сам целыми днями и ночами валялся на лавке, спал или сидел, свесив босые ноги, на борту лодии.
Как-то утром, когда Войк Елизарович уж очень долго не показывался из избы, заглянул к нему лодейный староста. Хозяина не было в избе. Стали искать и кликать его повсюду. Так и не нашли. Будто в воду канул.
— А что, как и впрямь свалился за борт? — сказал Нерадец. Уж он-то точно знал, что Войкушка кормит рыб у Вышнего волока: сам скинул его в воду.
Выслушав Нерадца, лодейный староста почесал за ухом и вызвал сотника из охраны. Сотник тоже почесал за ухом, но ничего придумать не смог.
Тут кто-то сказал:
— А не оставить ли Нерадца за хозяина? Человек он толковый, с жилкой. Доведет нас до Новгорода, а там поглядим.
Нерадец пообещал сбежавшимся со всех лодий на берег мужикам, что волю их исполнит и лодии до Новгорода доведет. В Новгороде же всяк себе хозяин: хошь — оставайся с Нерадцем, а не хошь — ступай на все четыре стороны.
Предложение Нерадца мужикам понравилось — никто и спорить с ним не стал. Вернулся он с берега на головную лодию хозяином. И стал приглядываться, примеряться — кто пойдет, кто не пойдет в ватагу. С каликами Нерадец решил больше не связываться. В Новгороде народ лихой, вольный, калик не жалует, оборванцам не верит.
На последнем волоке Нерадец сказал мужикам:
— Вот что, мужики, скоро будем мы с вами в Новгороде. Старого вашего хозяина бог прибрал, к иному какому вы не пристали. Ежели у кого есть охота, приставай ко мне…
— Это к кому же — к тебе? — сказал кормчий. — Будто в ватагу набираешь?
— А коли и в ватагу? — осмелел Нерадец. — Видали, сколь у меня золота?..
— Видали!
Мужики нерешительно переминались, прятали друг от друга глаза. Чудно как-то получается. Сколько годов верой и правдой служили своему хозяину, а тут вмиг ничего не стало. Стоит у кормовой избы лихой мужик со шрамом во все лицо и соблазняет воровским ремеслом.
— А ты видал, как воров на площади кнутами бьют? — спросил один из мужиков.
— С твоим умом только в горохе сидеть, — весело отозвался Нерадец.
Все засмеялись.
— Так как же порешим, мужики? — вконец смелея, спросил Нерадец.
Мужики молчали.
— А что, как мы тебя — да посаднику с рук на руки? — сказал с ехидцей кормчий.
— Оно можно, — закивали мужики, обрадовавшись неожиданно найденному решению. И придвинулись к Нерадцу.
Сзади уже лихо кричали:
— Чо глядите? Вяжите его!..
Нерадец побледнел, сунул руку за пазуху, в ладони сверкнул острой сталью испытанный нож.
— Не помутясь, и море не уставится…
— Не жди мира.
— Бей его!
По венцам Нерадец ловко вспрыгнул на верх лодейной избы. Мужики побежали за шестами.
— Это он нашего Войка порешил! — кричали мужики. — Душегуб!..
Гребцы бросили весла, все столпились на сильно осевшей корме. Другие три лодии, ушедшие вперед, тоже стали разворачиваться, оттуда слышались крики и брань. С лодии на лодию перекликались:
— Об чем шум?
— Почто стоите?
Нерадец понял, что пора уносить ноги: рано или поздно, а мужики снимут его с избы. Да вот куда податься? Со всех сторон скалятся на него озлобленные хари. Только у самой кормы никого не видать.
Вступив назад, он повернулся к мужикам спиной, вскинул руки — и прыгнул в темную воду. Течение тут же подхватило его, повертело и отнесло к берегу. У берега было глубоко, в затишке темнели страшные омуты. Но Нерадец воды не боялся — плавал он хорошо. Нырнув, задержал дыхание и, в несколько гребков перемахнув через омут, ткнулся лицом в прибрежный песок.
На берегу было тихо, в траве стрекотали кузнечики.
Нерадец вскарабкался на бугорок, огляделся — купецкие лодии все дальше относило крутым течением. Мужики расходились с кормы, гребцы садились за весла.
«Знать, по судьбе моей бороной прошли», — невесело подумал Нерадец. Было ему от чего приуныть. Как мужики-то его!.. Знать, не с того краю взялся.
Но долго грустить да казнить себя Нерадец не умел. Не повезло здесь, повезет в другом месте, решил он и развел костер. Обсушившись, поискал в лесу ягод, пожевал их, чтобы утолить голод, и двинулся вдоль берега, зная наперед, что места здесь людные: рано или поздно, а набредет на человеческое жилье. И верно — к вечеру тропинка раздвинулась, и на краю широкой заводи показалась приземистая изба с тесовой крышей и высокой завалинкой. На завалинке сидела баба и трясла на руке ребенка. Во рту у ребенка торчала тряпица с жеваным хлебом.
Скинув шапку, Нерадец приветливо поздоровался с бабой.
— Хозяин-то дома ли?
— А где ж ему быть? Вот и хозяин, — сказала баба и указала рукой на заводь. Там, на бережку, большой и грязный мужик смолил лодку.
— Челом да об руку, — приветствовал Нерадец мужика. — Бог на помочь с силой!
— Твоей молитвой, как клюкой, подпираюсь, — сердито пробормотал мужик, подымая на Нерадца мутные глаза.
— Чего серчаешь? — улыбнулся Нерадец. — Аль обидел кто?
