Йожо Нижнанский - Кровавая графиня

Один Андрей Дрозд продолжал бодрствовать. Вскочив на коня, выпряженного из похищенной и спрятанной в лесу телеги, он поскакал в Чахтицы. Его беспокоила судьба Яна Калины, опасался он и за Вавро: не схватили ли его там, в этом волчьем логове графини. Но ему не пришлось пробираться в Чахтицы, чтобы узнать, что произошло в замке… Немного времени спустя до него донесся свист Вавро, безмерно обрадованного встречей. Долго смеялись они, вспоминая ночные события, и смех эхом отдавался в ночи. Потом, успокоившись, стали думать о будущем.

— Нелегко нам придется, — выругался Вавро. — Пандуры и гайдуки ринутся на нас стаей псов, но это еще не все: придут еще и ратные отряды! — Андрей Дрозд молчал. — Подождем Яна Калину, а там подумаем, как быть.

Под Плешивцем они спрятали лошадей в лесных зарослях и пешком поднялись к пещере. Немного погодя они уже лежали среди товарищей, намереваясь отдохнуть и набраться новых сил.

В пещере царило тягостное настроение. Вавро, посланный на разведку, принес весть о поездке Алжбеты Батори в Прешпорок. Андрей Дрозд им об этом не сказал ни слова. Не обмолвился он и о том, что, бесцельно бродя по лесу, встретился с кортежем графини. Его охватывало бешенство, когда он вспоминал об этой встрече. Ни говорить об этом, ни думать не хотелось.

Тягостное настроение немного развеялось, когда явился Ян Калина, веселый, беззаботный. Спасение сестры и невесты подействовало на него самым чудесным образом. Он избавился от угнетавших его кошмарных опасений. Он шутил, был само остроумие. А когда вернулся в Чахтицы, дружина снова приуныла.

Андрей Дрозд ходил все время хмурый, будущее рисовалось ему в черных красках, и потому он не мог успокоить и развеселить товарищей. Его так и подмывало увести их в другие леса, в иные края и задержаться там, пока не минет близившаяся гроза. Но это было бы похоже на трусливое бегство — а такого он допустить не мог.

Между тем разбойники тщетно ждали преследователей. Вавро то и дело высматривал с дерева, не вынырнут ли где красные мундиры гайдуков и пандуров. Но их не было видно. Невозможно было понять, почему их так долго не беспокоят. Да и осточертело жить тут без дела, в этой подземной дыре.

— Потерпите, ребятки, ждать уже недолго, — успокаивал их Андрей Дрозд.

Наконец Вавро, ходивший что ни ночь в разведку, поведал им разгадку тайны. Именно в тот день, когда пандуры и гайдуки должны были напасть на Большой Плешивец, исчез капитан Кендерешши. В Чахтицах переполох. Никто и представления не имеет, куда он мог подеваться. Пандуры беспомощны. Без капитана ловить разбойников они не пойдут, не помогает и то, что Фицко ярится и предлагает им себя в командиры. Да и вообще бояться нечего: ратники собираются идти за Ваг и искать разбойников на Иновце, на Якубовом, Согоре, на Остром или Птичьем Верхе. Какой-то попрошайка разнес слух по Чахтицам, что молодцы Дрозда ушли за Ваг — и в городе этому поверили. Фицко послал гайдуков, чтобы привели то, го самого попрошайку в замок, но его и след простыл. А все же и в замке убеждены, что разбойники за Вагом.

— И знаете, кто тот самый говорливый нищий? — спросил Вавро товарищей. — Это Яну Калине пришла в голову умная мысль — вот он ею и поделился…

Когда поздно вечером вернулся в пещеру Ян, разбойники кинулись благодарить его.

— Осторожнее, ребята, — смеялся Калина, — а то задушите и не узнаете множества удивительных вещей.

— А что, подходит войско? — помрачнел Андрей Дрозд.

— Неужто ты ратников испугаешься, Андрей? — засмеялся Ян Калина.

— Чему быть, того не миновать, только стыдно стало ждать и гнить в этой подземной дыре, из которой вылезаем лишь по ночам.

— А ты лучше скажи: кому быть, того не миновать. Хотя нет, лучше ничего не говори, лучше я скажу и при этом свистну. Немалая встряска предстоит вам, — добавил он, — так что обопритесь о скалу, чтоб не упасть, а ножи бросьте в угол, чтобы ненароком никого не пырнуть и не жалеть потом об этом.

Ян Калина свистнул.

Напряженно ожидавшие разбойники услышали шум: кто-то спускался в пещеру. Вдруг они испуганно вскрикнули и нацелили на пришедшего пистолеты. Перед ними предстал капитан пандуров Имрих Кендерешши. Смутился душой и капитан, не ждавший, что очутится среди такой ватаги грозных разбойников.

Андрей Дрозд подскочил к нему, схватил за горло:

— Это еще что за новость?

— Отпусти его, Андрей! — отозвался Ян Калина.— А то он плохо подумает о твоем гостеприимстве. Капитан — твой гость.

— Мог бы привести кого-нибудь получше, — пробурчал Андрей, отпуская капитана.

— Это мой зять, Андрей, — улыбнулся Ян Калина, — а в этом качестве ты бы мог оказать ему больше уважения.

— Горе разбойнику, берущему в зятья пандура, — возразил Андрей Дрозд, но лицо его при этом осветилось улыбкой — он понял наконец, что осмотрительный Ян Калина не способен на дурные или неразумные поступки.

— Чтобы утешить тебя, скажу, что это еще не совсем мой зять, ибо это зависит не только от меня. Пока что он только попросил у меня руки сестры. А как она отнесется к этому — не берусь судить. Одно только доподлинно знаю: лучшего жениха для Магдулы не найти на всем белом свете.

Лесные братья не могли прийти в себя. Красная парадная форма капитана дразнила их, будоражила кровь. Кое-кто с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься на него.

— Что вы стоите как истуканы? — крикнул Ян Калина. — Лучше поприветствуйте нового друга. Перед вами уже не пандурский капитан, а разбойник Имрих Кендерешши. Вот она — моя первая удивительная весть.

Андрей Дрозд подошел к капитану:

— Не знаю, что тебя к нам привело. Но слова друга Калины для меня достаточно, чтобы довериться тебе.

Они сердечно пожали друг другу руки.

Имрих Кендерешши подходил с протянутой рукой к каждому обитателю подземной пещеры. А они жали эту руку с какой-то опаской, даже с трудом подавляемой брезгливостью. В голове не умещалось, каким образом враг, с которым недавно под градом они дрались не на жизнь, а на смерть, внезапно превратился в друга. Предводитель пандуров — и разбойник!

— До сих пор, — пробурчал Вавро, пожав протянутую руку, — я был уверен, что из Савла не получишь Павла.

— Ребятки, — воскликнул Ян Калина, — поднесите нам окорока и вина: наш новый товарищ ничего не ел два дня. Садись сюда, — указал он капитану на груду хвои, — и отдохни после пережитых мучений.

Имрих Кендерешши сел и жадно набросился на еду.

— А теперь послушайте историю, как пандурский капитан стал разбойником! — И Ян Калина живо описал поход капитана с горбуном в подземелье и то, чем он закончился.

Запертый в подземелье ратник, окруженный непроницаемой тьмой и уверенный, что нет ему спасения, предавался самым горестным мыслям. Но не менее терзал свою душу Павел Ледерер, который опасался за его жизнь и за свой так хорошо обдуманный замысел. Он прекрасно разыграл комедию, чтобы окончательно заручиться доверием Фицко. В доказательство своей осторожности даже предложил охранять входы в подземелье. Тем самым он исключил всякую возможность побега капитана. Спасти же ратника он решил доверить Яну Калине. Он поведает ему, где и как заперт капитан, даст отмычку, объяснит, как он переделал подъемную дверь, которую можно было прежде открывать только изнутри. Он сам переоборудовал ее, пока Фицко лежал в своем логове, позабыв обо всем на свете. К подъемной двери Ян Калина, переодетый нищим, легко подойдет, проникнет в подземелье и освободит пленника. План был вполне осуществим, однако проходил час за часом, а Калина не показывался. Когда же он и вечером не появился, Павел впал в отчаяние. Уйти из замка он не мог, чтобы не навлечь на себя подозрения, а входы в подземелье — по его же совету — тщательно охранялись. Калина показался в приходе только на другой день после обеда.

— Павел Ледерер рассказал мне, — продолжал Ян Калина, — что произошло, и я на самой большой скорости, какую только может себе позволить нищий калека, поспешил к подъемной двери. Рычаг, которым она открывалась, равно как и само узилище, долго не пришлось искать. Я нашел бы его даже раньше, если бы капитан проявил малейшие признаки жизни. А он стоял в углу, опираясь о стену, немой и недвижный, как труп.

— Еще бы! — подхватил Имрих Кендерешши. — Услышав шаги, я подумал было, что это Фицко, который решил осуществить свою угрозу. В первый день у меня еще была слабая надежда на спасение — я вспоминал человека, который предостерегал меня. Утешался шальной надеждой, что он меня освободит. На второй день я уже похоронил все надежды и смирился с мыслью, что не выйду из этого проклятого подземелья. Когда из коридора до меня донеслись зловещие звуки шагов, я сжал рукоять сабли, готовый защищаться до последнего вздоха. Но вид я сделал, будто совсем обессилен, будто почти без сознания. Так я рассчитывал обмануть горбуна, чтобы он без опаски подошел поближе. Загремел ключ, я украдкой окинул взглядом пришедшего. И вскочил, словно обожженный молнией — в решетчатой двери стоял не горбун, а известный разбойник. Дверь была отперта, на меня молча смотрел Ян Калина.