Камила - Станислава Радецкая
В то летнее утро под окном переговаривались дрозды, перепархивая с ветки на ветку, и изредка в их щебетание вклинивалось переливчатое журчание зяблика, гнездившегося на старой яблоне. Я принесла с кухни горячий кофейник, завернутый в грелку, поставила его на стол среди закусок и отправилась будить баронессу. Звали ее непривычно для моего уха — Коринной, и сама она не слишком любила свое имя. Когда мы гуляли по окрестностям и заходили перекусить в крестьянские дома, она всегда представлялась иначе, и крестьяне делали вид, что верят ей.
Я отворила дверь в комнату и первым делом отдернула тяжелые занавеси, чтобы впустить немного света. Баронесса со стоном перевернулась на другой бок и спряталась под одеялом.
— Я не желаю вставать, Камила. Поди вон, — капризно протянула она, но я неумолимо подошла к ней, чтобы стянуть одеяло.
— Вы сами просили разбудить вас сегодня пораньше, госпожа, — напомнила я ей.
— Мало ли чего я просила… — она потянулась и вздохнула. — Смотри, я тебе это припомню!
Я молча поклонилась и поднесла ей воды в серебряной чаше омыть лицо. Баронесса с недовольной миной села на кровати и осуждающе на меня посмотрела.
— Сейчас же лето, — заявила она с негодованием. — Мы все равно поедем сегодня на прогулку, попадем под дождь… Так к чему умываться?
— Вы можете спрятаться в карету.
— В карету? Я? От какого-то дождя? Пф! Ни за что. И я не желаю брать сегодня карету! — баронесса тряхнула светлой головенкой, но все же соизволила быстро тронуть холодную воду и смочить себе щеки. Я развязала ей ленты ночного чепца и помогла встать. К счастью, она ничего не сказала, когда увидела домашнее платье, которое я для нее выбрала, но лишь коротко приказала приготовить ей охотничий костюм. Я покраснела, потому что баронесса нарочно любила ездить в мужском седле, повергая в шок стариков и восхищая детей. Первые крестились ей вслед, недовольно ворча, что мир совсем изменился, раз теперь не поймешь — где рыцарь, а где госпожа; дети же, кто посмелее, бежали следом за ней, выпрашивая монетку. Иногда она им доставалась, но чаще баронесса делала вид, что хочет огреть их хлыстом.
— Но ведь барон и баронесса не позволяют вам ездить в мужском седле, — осмелилась заикнуться я, когда помогла ей надеть платье.
— Во-первых, мы им ничего не скажем, — отрезала моя госпожа. Она оглядывала себя в зеркале, вскидывая округлый подбородок, пока я красила ее. Волосы у нее были послушными, не то что мои, и куафера можно было звать не чаще раза в неделю, даже после сна прическа держалась, как будто ее только что сделали. — Во-вторых, они ничего не понимают. Где мне найти достойного спутника сегодня, чтобы мог меня проводить? Наш конюх ни на что не годен, и я велю его выпороть, если он еще раз осмелится мне что-то возражать, а его помощник -- мальчишка!
— Но кто поедет с вами, госпожа?
Баронесса взглянула на меня в зеркало с таким превосходством, что я смешалась и прикусила язык.
От кофе она отказалась, легкомысленно заявив, что пока не голодна, и отправилась навестить родителей на их половину. Я не стала прибирать завтрак, наученная горьким опытом, и вместо того вытряхнула и застелила постель. Хотелось попробовать хоть крошку печенья, которое испекли этим утром, но я не посмела отлучиться из комнаты.
Госпожа вернулась через полчаса в унылом настроении и набросилась на еду, как будто три дня во рту у нее не было и маковой росинки. Она отругала меня за то, что кофе остыл, а хлеб под полотнищем весь в нитках, но вскоре успокоилась и опять задумалась, то и дело поглядывая на меня.
Темно-зеленый с красным кантом охотничий костюм был ей к лицу, но баронесса чем-то была недовольна. Она послала за конюхом и приказала ему принести его парадное платье и не медлить.
— Зачем вам одежда конюха, госпожа? — осмелилась спросить я.
— Мне она не нужна. Это тебе.
— Мне?!
— Я собираюсь научить тебя ездить верхом.
Меня бросило в жар, а затем в холод. Лошадей я не боялась, но верховая езда была чем-то запретным, из господского мира, тем, чего нельзя делать простолюдинам. Баронесса глядела на меня так хмуро, что я не осмелилась возражать и лишь не смотрела ей в лицо, чтобы она не разгневалась моему неповиновению.
— Это несложно, — утешила она меня благодушно. — Подумаешь, пару раз упадешь оземь или лошадь понесет.
— Пару раз?
— Может и пяток. Без труда ничему не научиться.
Я не была уверена, что мне нужны такие знания.
— Вы не хотите сегодня прокатиться к водопаду, госпожа? — на всякий случай схватилась я за соломинку. — Там могут быть ваши друзья.
— Нет, не хочу, — тряхнула она головой. — Маменька сказали, что мы вскоре поедем на неделю или две в гости. Я еще успею повеселиться и устать от них.
Я немного воспрянула духом. Поехать в гости означало, что наступят дни относительной свободы, когда все мои дела сведутся к тому, чтобы одеть госпожу поутру и раздеть перед сном да чистить ей одежду. Удивительно, как меняются желания! Когда-то я мечтала о корочке хлеба, а теперь мне ничего не надо, кроме одиночества.
