Перестройка - Игорь Борисович Гатин
В какой-то степени реформа достигла своей цели – из оборота были выведены и фактически сгорели приличные средства, накопленные богатыми кланами республик Средней Азии и цеховиками Закавказья, а также в тюремных общаках.
Но одновременно в рамках реформы была ограничена сумма наличных денег, доступных для снятия в Сберегательном банке СССР – не более 500 рублей в месяц на одного вкладчика. Поскольку граждане могли иметь вклады в нескольких сберкассах, в том числе в разных городах, то на последних страницах общегражданского паспорта сотрудниками сберкасс делались отметки о снятых с вкладов суммах. А вот это ударило по всем без исключения советским людям, так как ограничило их возможности уберечь накопленные за всю жизнь средства от инфляции, которая уже в апреле приняла явные формы. Со 2 апреля, так же неожиданно, в стране были установлены новые цены, которые значительно превышали предыдущие. В частности, проезд в метро подорожал с пяти копеек до пятнадцати. В три раза!
Так что это не Ромка ужасно богател, это практически всё население СССР ужасно беднело! Ни он, ни остальные люди не осознавали этого в моменте, но нервозность в обществе нарастала.
Впрочем, в повседневной жизни Ромка этого никак не ощущал. Он только чувствовал, что всё большую роль в достижении жизненного успеха стала играть здоровая наглость. Здоровая – это когда она используется сознательно, как средство достижения конкретных целей, и её результат можно конвертировать в деньги, в отличие от бездумной наглости уличной шпаны, в лучшем случае нагревающей воздух вокруг. За примерами не надо было далеко ходить.
Он провожает Юру в Шереметьево, не имея даже загранпаспорта с собой. Так, на всякий случай, чтобы забрать какие-то сумки, если не пропустят. Помимо прочего, Юра везёт с собой Weltmeister, который, в отличие от Ромки, покупает по госцене прямо на работе. Юра, на секундочку, ни много ни мало – директор городского торга в ближайшем Подмосковье! И надо же такому случиться, таможня даёт добро на все вещи, кроме Weltmeister. Юра сильно расстроен, но деваться некуда – он отдаёт аккордеон Ромке, а сам уходит на регистрацию. Ромка тоже расстроился за старшего товарища и почему-то не уезжает домой, а продолжает топтаться возле прохода. У него даже не было никаких мыслей на этот счёт, но, когда сотрудники таможни в очередной раз отвлеклись, он машинально пошёл вперёд, всё время ожидая окрика в спину. Окрика не последовало, и он быстренько смешался с толпой на регистрации. Но Юры здесь уже не было, тогда он также невозмутимо прошёл между стоек вместе с зарегистрированными пассажирами, и вот впереди паспортный контроль. Однако Юры и здесь нет. Ромка встаёт в очередь к кабинке пограничников, не имея при себе ни документов, ни какого-то конкретного плана в голове. Пограничником оказался сержант-срочник.
– Привет, брателла, скоро на дембель?
– Со дня на день жду! – сержант невольно заулыбался.
– А откуда сам?
– Из Пензенской области.
– Во, мордвин?
– А ты откуда знаешь? – пограничник опешил. Мордва довольно редкий этнос. Но у Ромки, когда он только начинал в Пензе заниматься боксом, полсекции приезжало на тренировки из пригородных мордовских сёл. Бокс был для этих крепких пацанов редким развлечением, и дрались они хорошо.
– Да я сам из Кижеватово! – врал Ромка увлечённо.
– А я из Шемышейки! – сержант сиял!
– Слушай, брат, выручай! Товарищ уже в самолёт пошёл, а на регистрации аккордеон забыл. У меня ни паспорта, ничего нет. Может, отнесёшь ему?
– Ты чё, брат! Нам вообще нельзя отлучаться! И вещи принимать категорически запрещено! Посадят!
– Блин, чё же делать?
– Ну, хочешь, я тебя пропущу. Сгоняй. Только мигом!
– Да, ладно! Ну, спасибо. Не забуду!
– Давай! – и сержант открыл дверцу за границу!
Посадка на Белград заканчивалась, Юры в небольшой очереди не было, а значит, он уже в самолёте. Запыхавшийся Ромка, не останавливаясь, пробежал мимо девушек, проверяющих посадочные.
– Мужчина, вы куда?!
Но он уже в рукаве и, не сбавляя темпа, мчится в самолёт. Тяжёлый кофр бьёт по спине. Юра сидел в восьмом ряду у прохода и любезничал с молодой соседкой, когда Weltmeister опустился ему на колени.
Сам Ромка успел слетать в Южку последний раз в начале мая. Он неплохо отторговался и спал на обратном пути из Дубровника в Белград, когда неожиданно автобус остановился прямо посреди ночной дороги. Вокруг темень, горы и лес. Автобус остановили люди, вооружённые автоматами Калашникова, и приказали всем на выход. Растерянные заспанные пассажиры выходили, не понимая, что происходит. На улице их начали обыскивать и задавать какие-то вопросы. Ромка не понимал языка, но в кармане у него лежало около двух тысяч долларов и не было никаких иллюзий по поводу их будущего. Не дожидаясь своей очереди, он присел на корточки, будто завязывая кроссовок, и незаметно нырнул под автобус. Выполз с противоположной стороны и на четвереньках добрался до кустов у обочины. Колючий кустарник царапал в темноте лицо и руки, но он не обращал на это никакого внимания, стараясь не шуметь и проворно удаляясь от автобуса. Где-то через полчаса, когда он уже шёл по безлюдной дороге в направлении Белграда, сзади сухо простучала автоматная очередь. Ромка перешёл на бег.
Ему удалось выбраться. Рано утром его подобрал серб-старик на телеге, в которую был запряжен такой же старый мерин, и довёз до небольшого городка. Всю дорогу старик что-то возбуждённо рассказывал, но Ромка понял только одно слово – «партизаны». Выяснять подробности не хотелось. Из городка он уехал на попутке и вскоре добрался до Белграда, даже не опоздав на самолёт.
В этот раз он не стал делиться с Гарькой, сказав, что деньги забрали партизаны. Игорь очень удивился слову «партизаны», но не верить Ромке не было оснований – всё лицо и руки последнего были покрыты ссадинами, царапинами и кровоподтёками, а одежда изорвана. Собственно, Ромка и так в последнее время делился с ним исключительно по собственной доброй воле.
В Югославии началась война. Вскоре об этом напечатали в газетах. У них там осталось немало товара. Пришло время искать новую тему.
* * *
Юра предложил Ромке слетать в Германию за машинами. Это было интересно. Во-первых, побывать в настоящей западной капстране. Во-вторых, или, всё-таки, во-первых, его так и не отпускал тот миг, когда он увидел Юру за рулём блестящего мерседеса! Воображение рисовало яркие картинки: вот он сам за рулём, вот галантно открывает дверь самой красивой девушке, какую только можно себе вообразить, вот они мчатся по городу! Дальше воображение не заходило,
