Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Иггульден Конн
Он оглянулся по сторонам и увидел, сколько людей стоит посреди снегопада и ветра, привлеченных действом. Он смотрел в глаза тем, кого знал, и они склоняли головы. Взгляд Джелме упал на Бортэ и Елюн, и он поклонился девушкам в пояс.
— Мы рады приветствовать вас, дочери олхунутов.
Бортэ не знала, как вести себя с этим уверенным в себе чужаком. Она коротко кивнула и вспыхнула, отведя взгляд. Никогда в жизни ее не принимали с таким почетом, слезы выступили у нее на глазах.
Покончив с церемониями, Джелме наконец смог взять отца за руки и обнять его.
— Я пустил татарам кровь, — сказал он отцу, стараясь не слишком-то выдавать свою гордость.
Отец засмеялся и похлопал сына по спине. Может, в свое время тот еще привыкнет к простым отношениям среди воинов, отношениям, поощряемым Тэмучжином.
— Я дома, — буркнул хан себе под нос так, чтобы другие не услышали его.
Это был, почитай, разбойничий лагерь, разбитый на мерзлой земле, где всем едва хватало еды и крова, но это был его дом, а теперь и Бортэ была здесь.
— Проводи меня к матери, Джелме, — сказал Тэмучжин, дрожа от холода. — Ей наверняка не терпится узнать новости про олхунутов.
Он уловил беспокойство невесты и попытался успокоить ее:
— Она будет рада тебе, Бортэ, как родной дочери.
Джелме хотел уже проводить их, но тут Тэмучжин заметил, что разбойник, которого он взял под покровительство, переминается с ноги на ногу в хвосте отряда. В голове теснились тысячи мыслей о неотложных делах, но он не мог оставить человека одиноким среди чужих людей.
— Хачиун, это Барак, славный воин. Ему нужно поучиться стрелять из лука, и он никогда не держал в руках меча. Но он силен и отважен. Посмотри, что из него можно сделать. — Тэмучжин нахмурился при этих словах, вспомнив еще об одном своем долге. — Проследи, чтобы у Арслана было все для выковки новых мечей. Пошли людей накопать руды.
Хачиун кивнул.
— Мы нашли жилу в этом холме. Уже набрали больших камней. Джелме никому не позволял прикоснуться к ним до возвращения отца.
Тэмучжин заметил, что Арслан с сыном внимательно прислушиваются к разговору.
— И это правильно, — заметил он. — Арслан сделает два меча, каких мы еще не видывали. Правда?
У кузнеца все еще голова шла кругом от радости: он увидел сына живым и сильным, предводителем воинов. Он кивнул:
— Я сделаю их.
— А теперь, во имя Отца-неба, спрячемся от ветра, — предложил Тэмучжин. — Я-то думал, уже весна.
— Весна и есть, только северная, — пожав плечами, ответил Хасар. — Погода мягкая, мне хорошо.
Тэмучжин обвел взглядом Хасара, Хачиуна, Джелме, Арслана. Они были славными воинами, и сердце его парило в небесах при мысли о том, что они совершат вместе. Он был дома.
Оэлун жила в отдельной юрте. Ей прислуживала девочка из бродячей семьи. Мать втирала в кожу баранье сало, когда услышала снаружи какой-то шум. Служанка вышла узнать, что там такое, и вернулась вся раскрасневшаяся и задыхающаяся.
— Твой сын вернулся, госпожа! — крикнула она.
Горшочек с натопленным салом выпал из рук, Оэлун вытерла пальцы о старую тряпку и щелкнула ими, чтобы поторопить девочку, влезла в халат. Ее поразила сила охвативших ее чувств, сердце подскочило от радостной вести. Тэмучжин снова остался жив! И хотя она не могла забыть, что он сделал в самые тяжкие времена, он все равно оставался ее сыном. Материнская любовь — странное, непостижимое чувство.
К тому моменту, когда голос Тэмучжина послышался за стенами юрты, Оэлун уже взяла себя в руки, посадила на колени малышку Тэмулун и стала расчесывать ей волосы, чтобы успокоить дрожь в руках. Девочка, похоже, удивилась странному настроению матери и смотрела по сторонам широко открытыми глазами. Тэмучжин зашел, впустив ледяной ветер и снег. Оэлун вздрогнула, а Тэмулун завопила от радости, увидев старшего брата, который так давно ушел.
Оэлун смотрела, как Тэмучжин обнимает сестру, как хвалит ее красивые волосы. Девочка что-то рассказывала, а Оэлун впитывала в себя черты молодого человека, который вызывал такую бурю чувств в ее душе. Понимал он это или нет, но именно такого сына хотел Есугэй. В самые черные часы она думала, что отец одобрил бы убийство Бектера в голодные дни. Ее сыновья унаследовали отцовскую безжалостность. Или это тяжелая жизнь сделала их такими?
— Рада снова увидеть тебя, сын, — произнесла Оэлун положенные по обычаю слова.
Тэмучжин лишь улыбнулся и отступил в сторону, чтобы представить матери высокую молодую женщину и еще одну девушку. Глаза Оэлун расширились: она узнала тонкие черты, присущие ее народу. Ее охватил приступ тоски по дому — удивительно, спустя столько лет. Она встала, взяла двух младших женщин за руки и подвела к теплу. Тэмулун подошла, протиснулась между ними, спрашивая, кто они такие.
— Подбрось-ка дров в огонь, — велела Оэлун служанке. — Вы совсем закоченели. Кто из вас Бортэ?
— Я, матушка, — робко ответила та. — Бортэ из олхунутов.
— Я поняла это по твоему лицу и вышивке на халате, — сказала Оэлун и повернулась к другой девушке. — А ты, дочка? Как твое имя?
Елюн была ошеломлена горем, но взяла себя в руки и ответила. Оэлун поняла, что девушка чувствует, и порывисто обняла ее. Она усадила обеих и велела налить им по пиале горячего чая, чтобы они согрелись. Тэмулун заставили замолчать, выдав ей мешочек сладкого сушеного творога, и она уселась в углу, запустив в него руку. Тэмучжин смотрел на беседующих олхунуток. Он с радостью увидел, как заулыбалась Бортэ в ответ на воспоминания Оэлун. Его мать понимала, как страшно среди чужаков. Она и сама такое пережила в свое время. Пока девушки грелись, она забрасывала их бесконечными вопросами, и в ее речи появился забытый олхунутский говор. Странно было слышать такое из уст собственной матери, и Тэмучжин снова подумал о жизни, которую она вела, прежде чем узнала Есугэя и родила ему детей.
— Сансар по-прежнему хан? А как поживает мой племянник Коке и его отец Энк?
Бортэ легко отвечала Оэлун, без смущения принимая ее материнское отношение. Тэмучжин смотрел на них с гордостью, словно в этом была его заслуга. Мать, казалось, позабыла о нем, поэтому он сел и кивнул служанке, чтобы та подала ему пиалу чая, принял ее с благодарностью и закрыл глаза от удовольствия, когда по телу стало расходиться долгожданное тепло. Елюн тоже приняла участие в разговоре, и Тэмучжин позволил себе наконец расслабиться и закрыть глаза.
— …этот буран не может затянуться надолго, — услышал он слова матери. — Уже началась оттепель, проходы в горах открываются.
— Не помню, чтобы я когда-нибудь так замерзала, — ответила Бортэ, растирая руки. Женщины вроде понравились друг другу, и Тэмучжин окончательно успокоился.
— Я привез Елюн, чтобы она стала женой Хасару или Хачиуну. Ее сестра умерла по дороге, — сказал он, чуть приоткрыв глаза.
Женщины посмотрели на него и снова занялись разговором, словно он ничего и не говорил. Тэмучжин тихо хмыкнул. Ни один мужчина не будет ханом для своей матери. От тепла его разморило, и под тихую беседу он погрузился в сон.
В соседней юрте Хачиун и Хасар жевали горячую баранину, которая варилась в похлебке добрую часть дня. В холода похлебку постоянно держали на огне, чтобы всегда можно было проглотить миску горячего варева перед тем, как выйти на холод. Пока Тэмучжина не было, братьям редко выпадала возможность отдохнуть. Они послушно выполняли приказы Джелме, понимая, что так хотел бы Тэмучжин. Наедине друг с другом, однако, они сбрасывали маски и вели долгие ночные разговоры.
— Мне понравилась Елюн, — заявил Хасар.
Хачиун тут же схватил наживку, как брат и рассчитывал.
— Твоя невеста умерла, Хасар. Елюн была обещана мне, и ты это знаешь.
— Ничего подобного: не знаю, братец. Разве ты не заметил, что старший первым получает чай и похлебку? Так же и с женами.
Хачиун насмешливо фыркнул. Впервые он увидел Елюн, когда выехал из улуса после сигнала караульного. Но тогда он едва заметил ее, завернутую в несколько слоев одежды от холода, но считал, что это дает ему некое право нашедшего первым. И это, по его мнению, было сильнее требования Хасара, который просто вошел в юрту и увидел ее.
