Граф Таррагона - Виктор Васильевич Бушмин
Филипп с явным недоверием во взгляде посмотрел на него, сжал руки в кулаки и сквозь зубы произнес:
– Не верю! Ты два раза думал убить меня, а я сохранил тебе твою гнилую жизнь. Мне надоедает играть роль благородного рыцаря и спасителя. А постоянно подставлять щеки под удары мне, если честно, порядком надоело…
Арнульф перепугался не на шутку, подался вперед корпусом и затараторил:
– Мессир, мессир, я клянусь вам, что никогда не подниму на вас руку, не говоря уже о членах вашей семьи! Клянусь всем святым, что у меня есть!..
– Поклялся демон Богом… – усмехнулся рыцарь. – Так я тебе и поверил! Знай же, что вслед за тобой поедут мои верные люди, которые станут следить за каждым твои шагом, будут знать каждое слово, вырвавшееся из твоего рта…
– Но, мессир, их же могут выследить? – Арнульф испуганно вытаращил глаза. – У мессира де Биго весьма серьезная служба!..
– Знаю и не понаслышке… – хмуро ответил Филипп. – Я видел, как круто вы обошлись с его светлостью Гильомом Клитоном.
Арнульф закрыл лицо руками и простонал:
– Знали бы вы, мессир, что его смерть была всего лишь досадной ошибкой… – он отнял руки от своего бледного лица, выражавшего полную подавленность и растерянность. – Мессир Филипп, стрелок не знал о приказе де Биго и четко исполнил его предыдущее указание…
Филипп приподнялся в кресле:
– Ты хочешь сказать, что он желал сохранить ему жизнь?!
– Да, сеньор, именно жизнь! – Арнульф обрадовано закивал головой. – Он строго-настрого приказал сохранить жизнь его светлости Гильома, он лишь перевел свой приказ на вашу милость…
Тут до сознания Филиппа дошло – стрелок целился в него, а не в молодого герцога Гильома. Он застонал и закрыл своё лицо руками.
– Господи… – простонал он. – Значит, тот поганый арбалетчик целил в мой шлем с короной, который я перед атакой сам надел Гильому на голову…
Арнульф схватил его за руку:
– Именно так, сеньор Филипп! Мы знали о подарке короля Людовика и все стрелки моей группы ориентировались исключительно по шлему с короной… – он умоляюще посмотрел на рыцаря. – Вы же все были или в кольчугах, или в черных траурных сюркотах «кающегося воинства»! Сами посудите: как можно различить рыцаря во время страшной кавалерийской атаки?! По коню? Так он мог его сменить на свежего… – англичанин все еще крепко сжимал запястье рыцаря и возбужденно говорил. – Только по шлему! Все ваши щиты были черные с белыми крестами… – он виновато захлопал ресницами. – Только по шлему…
Филипп вспомнил юного Гильома де Ипра, который как-то умудрился захватить в плен группу наемников, среди которых был и сам Арнульф. Он покачал головой и, выдернув свою руку из хватки Арнульфа, сказал:
– Значит, ты, скотина, умолчал мне о том, что один из ваших ублюдков выскользнул?!
– Нет, сир, нет! – Арнульф закрыл лицо руками, словно опасаясь удара. – Он был ранен и каким-то немыслимым чудом сумел выжить…
– Зато потом он издох, как пёс… – глаза Филиппа стали ледяными и серыми от злости. – Ублюдок провалился в Ад, где ему и место! – Он выдохнул и, немного успокоившись, спросил. – Как ты думаешь, что затеял де Биго?..
– Мессир Филипп, – Арнульф задумался и ответил, – у мессира Гуго есть навязчивая идея отомстить королю Франции. Он считает, что в смерти детей короля Генриха повинен ваш отец и сам Людовик, отдавший такой приказ…
– Мой отец?! – У Филиппа, казалось, от удивления и возмущения глаза вылезут из орбит. – Ты, тварь, говори-говори, да не заговаривайся! Моего отца почитают во всей Франции! Думай, что говоришь!..
– Спорить не стану, мессир. И Саул раньше был грешником… – он бросил быстрый и напуганный взгляд на де Леви. – Это уж потом он стал святым Павлом…
Филипп закрыл глаза и тихо прошептал:
– Грехи отцов да падут на детей их…
– Наверное, это именно так и есть, сеньор де Леви. – Арнульф постарался изобразить искреннее сожаление в интонациях своего голоса. – Судьба подчас весьма жестока и, как может показаться, несправедлива…
– Несправедлива… – гулко и монотонно повторил де Леви. Он посмотрел на англичанина отсутствующим взглядом и произнес. – Ты напишешь письмо о том, что сам убедился в моей смерти и, для верности, заберешь мои родовые щит, меч, пояс, шпоры и цепь, которые отвезешь в Сент-Ном и вручишь моему среднему брату…
– Сеньор, это уже слишком жестоко… – Арнульф удивился. – Вы хотите вернуть в замок родовые регалии?
– Да, Арнульф. – Филипп грустно усмехнулся. – Именно так я и сделаю. Ты их сам отвезешь. Заодно, этим жестом ты докажешь Гуго мою гибель. Если же, по прибытии в Сент-Ном, ты не застанешь никого из моих братьев, ты вручишь регалии шателену замка, но в обязательном присутствии священника.
– Хорошо, сеньор де Леви…
– Ступай с Богом. – Филипп устало взмахнул рукой. – Через час тебе принесут кожаный мешок с регалиями и два кошеля с деньгами на дорогу. Мало того, тебя сопроводят под охраной до стен замка…
– Не доверяете? – Арнульф посмотрел на него искоса.
– Береженого бог бережет… – Филипп встал и подошел к окну, вдохнул свежего утреннего воздуха полной грудью. – Я устал…
– Храни вас Господь, мессир де Леви и де Сент-Ном… – Арнульф встал и низко поклонился.
– Не забудь еще титул графа Таррагона и родовую фамилию Бюрдет… – де Леви нахмурился. – До встречи…
– До какой, простите, встречи, сеньор? – англичанин удивленно поднял вверх свои брови и посмотрел на него.
– Всему свое время… – Филипп встал, прошелся по комнате, подошел к большому дубовому шкафу, дверцы которого были украшены витиеватой арабской резьбой, раскрыл его и осторожно, словно это была невероятной ценности святыня, вынул родовой щит, шлем отца, доставшийся ему по старшинству рождения, меч в крепких ножнах, большую золотую цепь и шпоры. Он аккуратно поместил щит в бархатный чехол, полюбовавшись немного, завернул шлем в кожаный футляр, завернул меч, цепь и шпоры в большие куски мягкой ткани, медленно, словно прощаясь с каждой вещью, уложил их в крепкий кожаный мешок, затянул тесьму и, завязав узлом, со вздохом грусти произнес. – Передай это моим братьям. Если их не будет по каким-либо причинам, тогда вручи сии регалии нашего рода шателену и скажи на словах… – он запнулся, чувствуя, как слезы горечи накатываются на глаза, выдохнул, тряхнул головой и прибавил. – Пусть помнят, чтят и приумножают славу рода де Леви и де Сент-Ном. Честь – она ведь такая хрупкая…
Арнульф встал и молча подошел к нему, нежно принял увесистый мешок, поклонился
