Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874—1883
Думается, что Шрамов, если бы ему приспичило, то с Натальей они пошли к ней, и там она могла налить смертельную чарку. Хотя какой резон?
Остаётся Миланья, завистливая баба, которая исходит желчью при виде воркующих вокруг людей. Ей ненавистно наблюдать, как Тарас ходил к Наталье, Пётр ублажал мачеху и в то же время её дочку.
Выслушав Лермана., Иван Дмитриевич по привычке, думалось легче, встал с кресла, прошёлся по кабинету, потирая правую щеку пальцами руки.
– Значит, хотите учинить в квартире убиенного обыск?
– Да.
– Не вижу толку, ведь в день похорон многие там побывали, да и родные давно могли от настоя болиголова избавиться?
– Вы правы, Иван Дмитрич, но есть у меня одно соображение, – сыскной агент умолк.
– Если это большая тайна, то занимайтесь далее и ступайте лучше к Масловскому, он вам без проволочек и лишних вопросов бумагу выдаст.
На предъявленную бумагу о проведении в квартире обыска Пётр Шрамов недоумённо пожал плечами, Вера всхлипнула и пустила слезу, а Ольга побагровела и процедила сквозь зубы:
– Лучше бы убийцу искали.
Села посредине комнаты на стул и с него не встала до окончания следственного деяния.
Как и предполагал Пётр Павлович, бутылочка с тёмно—коричневым маслянистым настоем была найдена в комнате младшего Шрамова под матрасом.
Сыскной агент взвесил на руке стеклянный сосуд и внёс в протокол обыска за номером 6. Под бумагой подписались понятые, одного из них, Сенчикова, сыскной агент пригласил с тайным намерением. Всё время Степан с интересом взирал за действиями полицейских, ни словом, ни лишним движением не выдавая своего присутствия. Эдакая незаметная тень, вроде бы есть, но в тоже время и её нет.
Младший Шрамов находке крайне удивился и не мог ничего сказать, только Лерман заметил, как несколько раз скользнул взглядом Пётр по Вере.
Ольга открестилась:
– Я почём знаю, откуда у Петра это, – она указала рукой на бутылочку.
Лерман приказал взять младшего Шрамова под стражу и везти на Большую Морскую, сам же направился к Миланье Хивриной, которая, как оказалось, изнывала в неведении. Слухи разносятся быстро, вот и её рассказали, что в квартире Шрамовых обыск, что они всем семейством Тараса то ли удавили, то ли отравили. Вот она и встретила сыскного агента у порога, нетерпеливо провела в комнату, явно намереваясь что—то спросить. Но Пётр Павлович её опередил, наблюдая за поведением завистливой бабёнке.
– Дело закончено, – сказал чиновник по поручениям, – не поверите, но яд найден у Тарасова сына, – сам же наблюдал, как ведёт себя Миланья, которая взирала на Лермана широко открытыми глазами.
– Да не может такого быть, – качала головой женщина, явно обескураженная принесенной Пётром Павловичем известием. Из чего тот заключил: не она.
– Такова сыновья любовь, – всё—таки продолжал подливать масло в огонь сыскной агент.
– Не мог сын Тараса злодейства совершить, не мог. Хотя и не очень ладили они иной раз, но Пётр почитал отца.
– Зачем же тогда бутылку прятать у себя?
– Дак—то, видимо, Олька подсунула, чтобы наследством не делиться. Она ж, сука, Петьку ласками одаривала, вот и имела возможность подсунуть ему отраву.
– Вполне возможно, но не доказать такого деяния, не доказать, – посетовал Лерман. Миссия была выполнена, если Миланья подлила настой болиголова в стакан Тараса, то не имела бы желания выгораживать Петра, не в её интересах, а так…
Снова сыскной агент упёрся в те же самые лица, хотя нет, теперь он исключил из списка Миланью, Петра и Веру, оставалась жена и любовница.
Сенчиков встретил сыскного агента с улыбкой на лице и приосанившимся, словно подрос на пару вершков.
– Здравия желаю, господин Лерман!
Пётр Павлович только кивнул в ответ.
– Стало быть, Петька – паршивец отцу помог.
– Так.
– Никогда бы не подумал, стало быть, что сын, – голова качалась, как у китайского болванчика, – родного родителя.
– В сыскном деле я не того насмотрелся.
– Это верно, стало быть.
– Ты, Степан, многое знаешь, многое видишь, что подвигло Петра на смертоубивство?
– Чужая душа – потёмки, стало быть, но мыслю я, что деньги, стало быть, тому виной, жадность. Всегда человеку, стало быть, мало, – и сверкнул глазами.
– Да, деньги многому виной, тем более, когда их надо возвращать, – медленно проговорил Лерман.
– Стало быть, убивец пойман, – дворник вытер нос рукавом.
– Да куда ж ему деваться? – Казалось Пётр Павлович был удивлён словами Сенчикова, тут же посмотрел в лицо собеседника и вкрадчивым голосом произнёс, – что ж ты, Степан, меня обманул, что Тараса в день смерти не встречал?
– Дык я, стало быть, – и не закончил начатого.
– Видели тебя у сарая, – Лерман достал из кармана портсигар.
– Дак быть того не может, – дворник побагровел.
– И главное не один, а двое.
– Не думал я, что, стало быть, да шутите, господин Лерман, кто меня там мог видеть?
– Не только видели, – Пётр Павлович хотел проверить свою догадку и не очень заботился о правдивости своих слов, медленно затянулся и с некоторой паузой выпустил сигаретный дым изо рта, – именно, не только видели, но и слышали, как один человек, – сыскной агент повертел головою, оглядывая с головы до ног и обратно дворника, – в сюртуке и тёмном фартуке угощал именинника и в то же время приговаривал «стало быть».
Степан метнул на Лермана злой взгляд.
– Всё равно, ста… – запнулся на полуслове, губы задрожали, как и голос, – убивец пойман и отраву у него нашли.
– Не отрицаю, пойман и нашли, но чую я, что в твоей дворницкой найдутся тысячи три ассигнациями и посуда, в которой ранее был сварен болиголов. Знаешь, как нынче полицейские работают, у—у—у, – протянул Лерман, – в миг распознают.
Метла выпала из рук Степана. Было видно, плечи поникли, но бегающие глаза и мелкая дрожь тела указывала на то, что дворник в растерянности – бежать или оставаться на месте.
– Не советую, – усмехнулся Лерман, – далеко не убежишь.
Как и предполагал чиновник по поручениям, Сенчиков не стал далеко прятать деньги, когда—то одолженные у старшего Шрамова, да и кастрюльку, в которой он варил смертельное зелье, не стал выбрасывать, то ли от жадности, то ли от того, что могла пригодиться.
Вечером Путилин допытывался у молодого коллеги, как тот догадался, что убийца дворник.
– Иван Дмитрич, меня насторожило заявление Сенчикова полицмейстеру. Что—то в нём мне не понравилось. Потом я понял, как Тарас не мог только одному Степану пожаловаться на родных, ведь иной раз убиенный навещал Наталью Фигову, а значит, волей—неволей мог ей рассказать о своих подозрения, а она ни словом об этом не обмолвилась. Потом Ольга, Тарасова жена, на дух Сенчикова не переносила, а значит, зная это, старший Шрамов запросто мог выпить чарку у сарая, когда рубил дрова, со Степаном. Ну и то, что в день похорон дворник мог пройти в комнату и подбросить бутылочку, это тоже было на руку убийце. Но самое главное, что перебирая всех, кто находился в квартире, я понял, что никто не мог совершить злодеяние, потом всплыли заёмные деньги. Ну и последний разговор с Сенчиковым, окончательно меня убедил в его виновности.
– Быстро вы управились, Пётр Павлович. Но почему Сенчиков написал заявление полицмейстеру?
– Из зависти, мало ему было убить Тараса, но хотелось, чтобы и Пётр пострадал, ведь он знал об отношениях младшего Шрамова и Веры, да и Ольга когда—то над ним насмеялась. Вот и захотел таким образом отомстить.
Финальный аккорд. 1878 год
Иван Дмитриевич Путилин, начальник санкт—петербургской полиции, действительный статский советник, кавалер заслуженных верой и правдой орденов, был крайне удивлен, увидев прогуливающегося по набережной около Тучкова моста своего бессменного помощника Михаила, ныне коллежского асессора господина Жукова.
– Уж не по мою ли душу, Михал Силантич? – Вместо приветствия произнёс Иван Дмитриевич и не Миша, а именно по—канцелярски —Михал Силантич, он всегда так называл помощника в минуты предчувствия очередного преступного в столице действа.
– Доброе утро. – смущенно сказал Жуков, не понимая, как он не заметил начальника, а ведь уже с пол часа выглядывал в сторону Большого проспекта, кашлянул для солидности в кулак, словно и правда. Необходимо было прочистить высохшее горло, – За вами. Иван Дмитрич, за вами.
– Рассказывай, что там еще стряслось, – с тяжелым вздохом обратился к помощнику и продолжил идти по мосту.
– Иван Дмитрич, нам лучше потом на Малый свернуть.
– Понятно, на Васильевском что—то произошло?
– Совершенно верно.
– Скажи, как ты меня нашел?
– Иван Дмитрич, – изумился Миша, – но это ж очень просто. По хорошей погоде вы же всегда ходите на службу пешком, а где можете проходить? Только по Тучкову.
