Ветер знает мое имя - Исабель Альенде
Для Селены это был конец бурных отношений, которые утомили ее и внушили ей угрызения совести. В последний раз попрощавшись с Милошем, девушка заплакала от облегчения. Она терпела давление восемь лет и, лишь оказавшись на свободе, поняла, как тягостна была эта навязчивая любовь, захватившая ее в расцвете юности. С Фрэнком она ничего подобного допустить не могла. Селена любила его, правда любила, но почти ничего о нем не знала и не хотела, чтобы он торопил события или включал ее в свои планы; ей требовались свобода и время, как и советовал Самуил. Впервые Селена почувствовала, что ее будущее принадлежит ей одной. Она приготовилась наслаждаться любовью с Фрэнком без обременений и обязательств.
* * *
При въезде в Сальвадор пассажиров сразу же помещали на карантин, но Фрэнк и Селена избежали этой участи, потому что Фил Доэрти встретил их у трапа и отвез в VIP-зал аэропорта. Их в частном порядке оформил сотрудник иммиграционной службы в маске и перчатках: он проставил штампы в паспортах и сказал «добро пожаловать». Затем Фил отвез Селену и Фрэнка к себе домой, где его жена приготовила комнату: там они будут лучше защищены от вируса, чем в отеле. Хозяйка и не подумала спросить, хотят ли гости жить раздельно, предположив, что они женаты.
Той ночью Селена и Фрэнк занимались любовью как можно тише, давясь шепотом и смехом, но скрип кровати их выдал. Они не провели вместе ни одной ночи с июня, когда сбежали на озеро Патагония и до самого рассвета выясняли разницу между удобным матрасом и спальным мешком.
На следующий день Фил отвез их в Институт судебно-медицинской экспертизы, куда доставляют останки после эксгумации. Там тоже было полно людей, терпеливо ожидающих результатов. Среди них оказался и Хенаро Андраде, брат Марисоль, – он узнал Селену с Фрэнком и помахал. Селена подошла.
– Знаешь что-нибудь о сестре? – спросила она.
– Ничего. Я здесь уже два дня караулю. Многие, как и я, приехали издалека.
– Вам что-нибудь сообщают?
– Да, когда есть что сообщить. Опознали тела уже трех жертв и опубликовали имена, а родственники смогли забрать останки для захоронения. Вас туда впустят?
– Надеемся. Если появятся новости о Марисоль, я тебе сразу же позвоню.
Директор института принял их в своем кабинете и рассказал об обычном порядке процедуры, уточнив, что пришлось обратиться за помощью к патологоанатомам из других городов, поскольку работы под завязку. Карлос Гомес во всем сознался и назвал имена девяти подельников, но подозревали, что в этом зловещем клубе извращенцев участников еще больше. На допросе Карлос Гомес сказал, что в его дворике, если он ничего не путает, от тридцати до сорока тел; он не знал точного числа, потому что некоторые лежали там уже много лет, а учета он не вел. Карлос Гомес не выказывал никаких признаков раскаяния – скорее, наслаждался зловещей славой.
Директор отвел Фрэнка и Селену в прозекторскую; все столы были заняты; новые тела ждали очереди в холодильниках. Первое, на что они обратили внимание, – запах смерти и дезинфицирующих средств, от которого не спасали никакие маски. Всюду царили чистота и порядок. Патологоанатомы действовали эффективно и аккуратно, почти не разговаривая, и выглядели такими же испуганными, как Селена и Фрэнк.
– Это наша работа, – объяснил директор. – Мы привыкли к смерти в самых разных проявлениях, но иногда тоже не выдерживаем. Самое страшное – когда попадаются дети…
Они подошли к столу, где вокруг крошечного тела суетились четыре человека. Один из медиков объяснил, что это двухлетняя девочка. Его голос дрогнул, и он кашлянул через двойную маску, пытаясь сдержать гнев и ужас.
– По нашим оценкам, это маленькое тело похоронили около года назад. Мы проведем ДНК-тест для опознания; есть три-четыре семьи, которые ищут пропавших девочек, но те немного старше. Вряд ли вы хотите знать, как она умерла, – с вызовом прибавил патологоанатом.
– Мы здесь не из-за нездорового любопытства, доктор. Мы ищем молодую женщину, – заявила Селена.
– Мне жаль… Она член семьи?
– Она мать девочки, для которой мы пытаемся получить убежище в Соединенных Штатах, – ответила Селена и пересказала драму Аниты.
– Здесь почти все останки принадлежат молодым женщинам. У нее есть какие-нибудь особые приметы?
Селена показала ему копии фотографий, которые предоставила Эдувихис Кордеро, и снимок из рапорта, составленного в иммиграционном отчете в Ногалесе.
– Ее зовут Марисоль Андраде де Диас. Как видите, доктор, она приехала в Соединенные Штаты с мужской стрижкой. Еще у нее щель между передними зубами. Если она и есть среди жертв, ее труп недавний, не старше девяти месяцев, потому что я разговаривала с ней по телефону в прошлом декабре.
– Она была ранена в грудь. Пуля прошла в двух сантиметрах от сердца и задела пару ребер. Возможно, остался след? – спросил Фрэнк.
– Может быть. Я покажу вам прибывшие тела.
Патологоанатом направился к холодильникам – трем этажам металлических ящиков – и принялся по очереди их открывать. В некоторых отсеках лежали кости и гнилые тряпки, но в большинстве своем тела были целыми, на разных стадиях разложения. Ни одна женщина не подпадала под описание, ни у кого не было таких же коротких волос. Селене пришлось выйти на воздух, опираясь на Фрэнка и Фила, потому что у нее уже подкашивались ноги. Едва она вышла во двор, ее вырвало.
– Эксгумация продолжается, останки привезут в ближайшие дни. Если найдется кто-то с приметами Марисоль, я вам сообщу, – прощаясь, пообещал директор.
* * *
Фил Доэрти предоставил гостям машину с водителем и охранником из посольства. Он считал, что розовое такси – это стильно, но не соответствует серьезности обстоятельств. А Лолу дипломат в тот же день пригласил в гости, и за парой «манхэттенов» ей рассказали об увиденном в институте.
На следующий день Фрэнк и Селена отправились в Чальчуапу, чтобы увидеться с Эдувихис Кордеро. Женщина постарела и похудела, но чувствовала себя не подавленной, а разъяренной и готовой действовать. Группа активистов организовала в социальных сетях массовую общенациональную акцию протеста. План предусматривал день тотальной забастовки всех женщин: никто не пойдет на работу, не будет заниматься домашним
