Курская битва. Огненная дуга - Александр Михайлович Золототрубов
— Не только это, — задумчиво отозвался Ватутин. — Другая группа вражеских войск готовит удар из района Сырцево—Верхопенье на запад. Это не просто прогулка вдоль линии нашей обороны, — усмехнулся командующий. — Они хотят обеспечить левый фланг своей ударной группировки.
— Откуда вам это известно? — спросил начальник разведки.
— От пленного немецкого лётчика. Его самолёт был сбит в воздушном бою, а лётчик выпрыгнул с парашютом. Об этом мне доложил генерал Руденко.
Пока штаб фронта решал, как и чем укрепить оборону, немцы атаковали Калиновку из района Новосёловки. Перед фронтом 52-й гвардейской стрелковой дивизии немцам удалось с помощью своих танков — их тут было до 500 единиц — форсировать реку Псёл. Это известие насторожило командующего фронтом Ватутина. Он вызвал к себе начальника штаба Иванова.
— Семён Павлович, что же у нас получается? — строго спросил командующий. — Прикажи комдиву Некрасову немедленно отбросить врага за реку Псёл. Если он этого не сделает, мы его крепко накажем. У нас есть строгий приказ Верховного — ни шагу назад! А ему, видите ли, тяжело стало, и он отступил за реку. Безобразие!.. Мне он обещал выстоять, оказывается, его обещание — пустой звук...
— Я так не считаю, товарищ командующий, — возразил генерал Иванов. — Полковник Некрасов долго оборонялся, но враг бросил в атаку массу танков, и его люди не выдержали.
— Что, горячо им пришлось? — усмехнулся Ватутин.
— Очень даже горячо...
— А кому сейчас легко? — возразил Ватутин. — Всем так горячо, что хоть в речку прыгай. Но надо сражаться до конца!..
— Я только что переговорил с Некрасовым и потребовал отбросить врага за реку Псёл, — сказал начальник штаба. — И Некрасов это сделает, но ему нужно помочь. Там неподалёку находится танковая армия генерала Ротмистрова, и он мог бы...
— Я понял вас, Семён Павлович, — прервал начальника штаба командующий. — Свяжитесь с Ротмистровым и передайте ему мой приказ — оказать помощь 52-й гвардейской стрелковой дивизии! Даю Некрасову сутки, но чтобы он вернул войска на свои прежние позиции. Ясно?
— Слушаюсь! — И генерал Иванов поспешил на связь.
К вечеру бои на оборонительных рубежах ещё более обострились. Неся большие потери, немцы за день боевых действий продвинулись на полтора-два километра в районе Сырцева в полосе обороны 6-го танкового корпуса. Но в глубину обороны советских войск враг так и не пробился.
«А как дела у полковника Некрасова? — не без тревожного чувства подумал Ватутин. — Наверное, всё ещё не нанёс ощутимого удара по противнику».
В полдень он обсуждал с членом Военного совета Хрущёвым работу партийных организаций соединений по воспитанию у бойцов и командиров высокой бдительности в прифронтовой зоне, где проживало немало гражданского населения. Вошёл начальник штаба генерал Иванов. Лицо у него было воодушевлённое, словно сам он выиграл сражение.
— Товарищ командующий, я только что разговаривал с комдивом Некрасовым, — начал Иванов, держа в руках свёрнутую карту. — Бойцы второго эшелона его 52-й гвардейской стрелковой дивизии, поддержанные танками генерала Ротмистрова, нанесли по врагу весьма ощутимый удар и отбросили его за реку Псёл. Так что немцам не удалось продвинуться из района Мелехова на Верхний Ольшанес.
— Где это, ну-ка покажи на карте, — попросил командующий фронтом.
Генерал разложил свою карту на столе и показал на ней заветные точки.
— Это в полосе 7-й гвардейской армии, Николай Фёдорович.
— Хорошо, что комдив Некрасов и генерал Ротмистров оказали генералу Шумилову поддержку, — одобрил член Военного совета Хрущёв и, глядя на Ватутина, предложил завтра с утра съездить в 52-ю гвардейскую армию полковника Некрасова. — Ты, Николай Фёдорович, не возражаешь?
— Пока там идут ожесточённые бои, я туда вас не пущу, Никита Сергеевич, — возразил командующий. — К тому же завтра хочу собрать военный совет. По всему видно, что немцы выдыхаются, и хотя они продолжают атаки, у них наступает кризис. А коль так, то нам в самый раз проанализировать ситуацию на фронте, проверить, готовы ли наши войска к контрнаступлению. А то, что оно не за горами, я чувствую. То же самое волнует и моего коллегу командующего Центральным фронтом генерала армии Рокоссовского. Кстати, в три часа ночи он мне звонил по ВЧ. Я даже был расстроен тем, о чём он мне поведал. Во время бомбёжки одна бомба угодила прямо в домик, в котором он жил. Но в это время, к счастью, его в этом домике не было, он обедал в столовой Военного совета. — Ватутин взглянул на генерала Иванова. — Вы держите на прицеле комдива Некрасова, надо, чтобы он хорошо закрепился на своём рубеже, ибо наверняка немцы попытаются снова атаковать рубежи 52-й гвардейской армии. А пока они сосредоточивают свои усилия на Прохоровском направлении. Поддерживайте контакт и с командармом 7-й генералом Шумиловым. Человек он весьма скромный, и просить у нас помощи не в его характере.
— Да, Михаил Степанович человек гордый, я хорошо его узнал под Сталинградом, — не без удовлетворения произнёс Хрущёв. — Но его богатырской силе и выдержке я завидовал.
— А я раньше полагал, что зависть не в вашем духе, Никита Сергеевич, — усмехнулся Ватутин.
— Смотря какая зависть, Николай Фёдорович. Есть чёрная зависть, она мною отвергается, а вот белая зависть — она теплом ложится мне на душу. — Член Военного совета улыбнулся, отчего его полное лицо ещё более округлилось.
— Ну, если так, тогда возражений не имею. — Ватутин взял папиросу и закурил, выпуская изо рта серый горьковатый дым.
— Разрешите, товарищ командующий? — К нему вошёл адъютант.
— А я только что хотел тебя вызвать. Что, обед уже готов?
— Так точно! — Худощавое лицо капитана расплылось в добродушной улыбке. — Обед вкусный, Николай Фёдорович. Суп мясной с рисом, жареная картошка со свиной тушёнкой, а на третье вместо компота из сухофруктов кисель из клюквы!
— Клюква — это вкусно, а где взяли клюкву?
— Ребята в лесу собрали...
Во время обеда Москва передавала оперативную сводку. Генерал Иванов увеличил громкость на приёмнике, и теперь голос диктора
