Колин Маккалоу - Травяной венок. Том 1
– Неглупо! Когда отправляешься туда ты сам?
– Через два дня. – Мутил с Силоном, взявшись за руки, побрели в сад-перистиль большого, но изящного дома Мутила: подобно Силону, Мутил был человеком состоятельным и хорошо образованным и обладал развитым вкусом. – Расскажи-ка мне, Квинт Поппедий, как прошло твое путешествие в Италийскую Галлию.
– Я нашел все примерно в том состоянии, как должно быть в соответствии с планами Квинта Сервилия Цепиона, которые он излагал в моем присутствии два с половиной года назад. Россыпь чистеньких городков в верховьях реки Медоак за Патавием и вдоль рек Сонтий и Натизон за Аквилеей. Железо поставляется посуху из Норея, что в Норике, но в основном водным путем – по одному из рукавов Дравуса, а потом волоком на Сонтий и Тилиавент, откуда доходит до места назначения по воде. Я выдавал себя за римского prefectus fabrum и платил наличными, которые все буквально рвали у меня из рук. Я не скупился, но и работали мастеровые без отдыха, торопясь выполнить мой заказ. Я оказался для них первым крупным заказчиком, и они будут счастливы и впредь изготовлять оружие и доспехи для меня одного.
Мутил насторожился.
– Ты уверен, что не переборщил, изображая римского префекта? – спросил он. – Что, если за тобой следом появится настоящий префект? Он поймет, что идет по пятам самозванца, и уведомит Рим.
– Не беспокойся, Гай Папий, я умело замел следы. Пойми, благодаря мне этим новым поселениям нет нужды искать заказчиков. Римские заказы распределяются в испытанных местах – Пизе, Популонии. Из Патавия и Аквилеи наше оружие может попасть по Адриатике в италийские порты, которыми не пользуются римляне. Римляне ни за что не пронюхают о наших грузах и не узнают, что восточная часть Италийской Галлии занимается изготовлением оружия. Римляне активны на западе, на Тасканском море.
– Может ли восточная часть Италийской Галлии произвести еще больше оружия?
– Вполне! Чем больше они будут его производить, тем больше кузнецов устремятся туда. Надо отдать должное Квинту Сервилию Цепиону: его проект претворен в жизнь.
– Кстати, как насчет Цепиона? Ведь он италикам далеко не друг!
– Слишком себе на уме! В его планы никак не входит оповещать о своих делишках Рим – ведь так он пытается распихать по углам золото Толозы! Он отлично отгородился от сенаторского любопытства и не станет изучать ничего, кроме бухгалтерских книг. Он не частый гость на своих заводах. Я был поражен, когда в нем проявился этот талант: во всем остальном он, несмотря на благородную кровь, вовсе не блещет умом. Нет, Квинт Сервилий Цепион не доставит нам хлопот. Пока ему в карман падают сестерции, он останется покоен и счастлив.
– Значит, основная наша цель – добыть побольше денег! – Мутил скрипнул зубами. – Клянусь всеми богами Италии, Квинт Поппедий, я и мои соплеменники испытаем огромное удовлетворение, когда сотрем Рим и римлян с лица земли!
Однако уже на следующий день Мутилу пришлось мириться с присутствием римлянина: в Бовиан прибыл Марк Ливий Друз, напавший на след Силона и переполненный свежими новостями.
– Сенат назначает судей для особых комиссий. – Разговаривая с другом, Друз все же ощущал себя не в своей тарелке: Бовиан был известен как гнездо бунтарей; оставалось надеяться, что его появление здесь не будет замечено недругами.
– Неужели они всерьез задумали претворить в жизнь положения lex Licinia Mucia? – спросил Силон, отказывавшийся верить в худшее.
– Задумали, – мрачно ответил Друз. – Я прибыл, чтобы предупредить: у тебя остается шесть рыночных промежутков, чтобы постараться смягчить удар. К лету quaestiones начнут работу, и повсюду, где они заработают, появятся объявления, расписывающие выгоды доносительства. Алчные людишки смогут заработать по четыре, восемь, двенадцать тысяч сестерциев; кто-то вообще разбогатеет. Я согласен, что это позорно, но весь народ – да-да, и патриции, и плебс! – утвердили проклятый закон почти единогласно.
– Где будет ближайшее место заседания суда? – спросил Мутил, скривившись.
– В Эзернии. Местами заседаний назначены римские или латинские колонии.
– Еще бы, куда же им еще сунуться!
Наступила тишина. Ни Мутил, ни Силон ни словом не обмолвились о войне, что встревожило Друза гораздо сильнее, чем если бы они обсуждали ее, не таясь. Он знал, что вокруг плетутся заговоры, и угодил в безвыходное положение: он был слишком предан Риму, чтобы не выдать заговорщиков, прознай он о них, но одновременно дружба с Силоном препятствовала ему выпытывать что-либо о заговоре. Следя за каждым своим словом, он занялся предметами, не ставившими под сомнение его патриотизм.
– Что ты нам предлагаешь предпринять? – спросил у него Мутил.
– Я уже сказал: приложить максимум усилий, чтобы смягчить удар. Убедить всех жителей римских и латинских колоний, безосновательно объявивших себя гражданами, в необходимости спасаться бегством. Им не захочется покидать обжитых мест, но вы должны использовать всю силу убеждения! Если они останутся, их ждут истязание, штраф, поражение в правах и выселение.
– Но это же чушь! – вскричал Силон, сжимая кулаки. – Пойми, Марк Ливий, так называемых лжеграждан слишком много! Риму придется прикинуть, сколько у него объявится врагов, а уж потом действовать согласно новому закону. Одно дело – задать кнута италику здесь, италику там, и совсем другое – подвергнуть экзекуции целые деревни, не говоря уже о городах! Это безумие! Страна не покорится, клянусь!
Друз зажал ладонями уши и в отчаянии покачал головой.
– Не говори таких слов, Квинт Поппедий! Умоляю, ни слова, которое я мог бы расценить как измену. Ведь я не перестал быть римлянином! Я здесь с одной целью: помогать тебе по мере сил. Не втягивай меня в предприятия, которые, как я искренне надеюсь, ни за что не принесут плодов. Лучше убери всех лжеграждан из мест, где их ждет разоблачение, если они не уйдут сами. Причем сделай это немедленно, пока они могут спасти хоть какие-то средства, вложенные в римском или латинском поселении. Неважно, что о причине их отъезда будут знать все до единого: главное, чтобы они оказались достаточно далеко, там, где до них не дотянуться. Вооруженных ополченцев будет слишком мало, к тому же, они будут заняты охраной своих подопечных-судей; кидаться в погоню им будет недосуг. Тебе есть, на что уповать: на традиционные колебания, которые охватывают сенат всякий раз, когда речь идет о тратах. В сложившейся ситуации оно тебе на руку. Уведи свой народ! И позаботься, чтобы италики уплатили все, что с них причитается. Никто не должен отказываться платить из-за вновь обретенного римского гражданства, если последнее подложно.
– Мы так и поступим, – молвил Мутил, который, будучи самнитом, знал, как беспощадно мстят римляне. – Мы уведем народ восвояси и станем приглядывать за ним.
– Хорошо, – успокоился Друз. – Уже одно это уменьшит число жертв. – Он опять заерзал на сиденьи. – Мне нельзя здесь оставаться, я должен уехать до полудня и добраться до наступления темноты до Касинума, где Ливию Друзу больше подобает находиться, нежели в Бовиане. Там у меня по крайней мере есть земля.
– Так торопись! – воскликнул Силон. – Не хватало только, чтобы тебя обвинили в измене! Ты поступил с нами, как истинный друг, и мы очень ценим это.
– Сейчас исчезну. – Друз нашел в себе силы улыбнуться. – Сперва дайте мне слово, что не будете уповать на войну, пока она не превратится в единственный мыслимый выход. Я еще не утратил надежду на мирное решение, тем более что в сенате у меня есть влиятельные единомышленники. Гай Марий вернулся из поездки в дальние края; мой дядя Публий Рутилий Руф тоже принял вашу сторону. Клянусь, что вскоре постараюсь стать народным трибуном, и уж тогда проведу через народное собрание закон о предоставлении равных прав всем жителям Италии. Сейчас из этого ничего не вышло бы: сперва надо добиться поддержки этой идеи в самом Риме, среди влиятельных людей, особенно в среде всадников. Вполне может обернуться так, что lex Licinia Mucia сослужит вам добрую службу. Мы считаем, что, разобравшись, к каким последствиям он ведет, многие римляне станут с куда большей симпатией относиться к италикам. Конечно, нельзя не сожалеть о столь болезненном и дорогостоящем пути, однако среди вас появятся герои, и римляне станут оплакивать их участь. Увидишь, все именно так и будет.
Силон проводил его до коновязи. Друз забрался на свежего коня из конюшни Мутила; тут выяснилось, что он путешествует в одиночестве.
– Марк Ливий, скакать одному очень опасно! – всполошился Силон.
– А иметь попутчика, даже раба, и того опасней, – возразил Друз. – Люди любят судачить, а я не могу давать Цепиону повод обвинять меня в плетении заговоров в Бовиане.
– Даже при том, что никто из нас, предводителей италиков, не зарегистрировался как гражданин, я не смею сунуться в Рим, – проговорил Силон, глядя снизу вверх на Друза, заслонившего от него солнце; голова Друза украсилась нимбом.
