Павел Федоров - Синий шихан
– А как же, Петр Эммануилыч, с золотишком? – замявшись спросил Мартьянов.
– С каким золотишком?
– Для хорошей пробы песок нужен.
– Да у тебя любые сорта есть! – усмехнувшись, ответил Шпак.
– Зря смеетесь, ваше благородие, – дрожащим голосом проговорил Мартьянов. – Золотых запасов я с собой не вожу.
– А ты поищи. Используй, что на Родниковской намыл. Да смотри, кочкарского не подложи! То золото совсем другого сорта.
– Подлец! – прошептал вслед вышедшему инженеру Мартьянов и дал волю своему гневу. – Я тебя, иуду, еще выведу на свежую воду! Ты еще не знаешь Дементия Мартьянова!
И еще что-то выкрикивал после выпитого спирта старый амурский казак. Он не подозревал, что Шпак ушел не сразу, а постоял напротив открытого окна, притаившись в темноте.
Тусклая предосенняя ночь была тихой и душной. Только на рассвете Шпак пришел к себе на квартиру, и раздевшись, встал у окна.
Над прииском с хрипловатым высвистом разливались звуки петушиных голосов. Тоскливо и нудно завывала привязанная на цепи собака Мартьянова, купленная им недавно в станице и еще не привыкшая к новому хозяину. А может быть, и не суждено ей привыкнуть к новому хозяину! Шпак подумал об этом и вздрогнул. Из окна была видна врытая в бугор штольня. Ее темное отверстие походило на разинутую пасть, а ручки брошенных тачек торчали вверх, словно тигриные клыки, готовые вцепиться в горло. Инженер поежился и резко захлопнул окно…
Когда Бен Хевурд в сопровождении братьев Степановых, Марфы и Печенеговой прибыл на Родниковскую дачу, у староверского городка на старых дуплистых ветлах сидели и угрюмо каркали вороны. У избушек, выбеленных известью, в кучах нарытого песка копались детишки, одетые в холщовые рубашонки. Заметив приближающиеся тарантасы, они подняли головенки, вытирая руками грязные носы, с любопытством разглядывали нарядных гостей, высокую лошадь, на которой гарцевал одетый в новую казачью форму Митька.
Гостей встретили Суханов, Шпак, Василий Кондрашов и Микешка.
– А это кто? Белобрысый, в белой косоворотке? – спросил Василий, показывая на вылезавшего из тарантаса Хевурда.
– Товарищ и гость хорунжего Печенегова, – поспешил ответить инженер Шпак.
– Это тот самый англичанин, который арапчонка привез и лошадей на скачки будет пущать! – сказал Микешка, успевший познакомиться с маленьким слугой мистера Хевурда. – Ох, и потешный парень!
– Откуда он здесь появился? – допытывался Василий.
Тарас Маркелович, стиснув зубы, мрачнея в лице, тихо ответил:
– Сын управляющего «Зарецк инглиш компани»… путешествует…
– Понятно, – кивнул головой Василий, глядя на Хевурда и Шпака, помогавших женщинам вылезти из тарантаса.
– Напрасно вы допускаете, Тарас Маркелович, разных путешественников на прииск, да еще во время исследовательских работ, – заметил Василий.
Суханов и сам был недоволен этим.
– А что мне делать, коли у этих шалопутных братцев ума на копейку, а фанаберии на весь целковый! Баб притащил и этого… Уйду к чертовой бабушке, брошу все и уйду!
Вокруг приехавших стала собираться толпа свободных от работы людей, одетых пестро и рвано. Впереди всех выдвинулся приисковый сторож Мурат, широколицый юноша с узенькими глазками, в коричневом стеганом длиннополом бешмете, с ружьем в руках и кривой саблей на боку. Рядом с ним стоял пожилой китаец Фан Лян с тонкими усиками и жиденькой на затылке косичкой. Склонившись к своему артельному старосте Архипу Буланову, он говорил:
– Это, наверное, большие начальники, очень большие, а?
– Да не махонькие… Посмотрим!
Архип разгладил черную большую бороду и стал пристально рассматривать приехавших людей. Ему бросилась в глаза Марфа, которую вел под руку Владимир Печенегов.
– И родятся же такие, брат, на свете бабы. Душу может сжечь такая краля! И побить и полюбить есть кого!
Буланов был слегка навеселе. Браво расправив плечи, он лихо подкрутил черный ус и прищурил диковато блестевшие под густыми бровями глаза.
– У тебя, Архип, усы, как у горного исправника.
– Ты, Фан Лян, меня не дразни. Горный мне не черт, не сват, а скорпиён. Не вспоминай ты эту ядовитую змеищу! Зачем он тебя требовал?
– Хочет выгнать из артели, – показывая белые крепкие зубы, ответил Фан Лян.
– Как это выгнать? – круто повернувшись лицом к китайцу, спросил Архип.
– Говорит, что есть такой закон. Корейцы, китайцы, маньчжуры будут уволены с прииска.
– Это почему? – допытывался Буланов.
Архип был старостой и вожаком большой артели. С ним работали башкиры, киргизы, татары, мордвины, чуваши и русские. Это была сплоченная артель, состоявшая почти из одних холостяков. Жили старатели на товарищеских началах, ели из общего котла и поровну делили свой заработок. Артель считалась самой трудолюбивой и давала большой процент выработки.
– Начальник мне сказал, что китайцы и корейцы ненадежные люди, они говорят про русское начальство плохие слова и подбивают воровать золото.
– Он сам первейший вор и злодей! Сукин сын! – гневно проговорил Буланов. – Что ты ему на это ответил?
– Я ему сказал, что китайцы умеют работать, искать золото, строить фанзы. Почему их надо прогонять? Он говорит, что нет, китайцы – мошенники, бунтовщики. Скажи, брат Архип, больше исправника есть начальники или нет?
– Есть, Фан Лян, начальники и побольше, чем исправники, но почти все они сами мошенники и сукины дети, а самый главный злодей – это… это… в Петербурге сидит.
Буланов, широко раскрыв рот, громко захохотал. Подмигнув артельному старосте, тоненько засмеялся и китаец.
– Ты чего гогочешь? – оглянувшись на сидящего поодаль Архипа, спросил Суханов с раздражением. Он слышал весь этот разговор, но не обратил на него особого внимания. Немало наслушался он уже на прииске хлестких ругательств по адресу царя.
– Да вот Фан Лян, Тарас Маркелыч, меня смешит, спрашивает, кто у нас после пристава самый главный сукин сын?
– А ты и рад стараться всех паскудить! Смотри у меня!
Тарас Маркелович погрозил ему пальцем и пошел навстречу подходившему Митьке.
Слышал слова Архипа и Василий Кондрашов. Он давно приметил артельного старосту, говорившего густым басом и часто под хмельком распевавшего не совсем дозволенные песни.
Однажды Василий попытался заговорить с ним, но из этого ничего не вышло. Буланов сразу замкнулся.
– Откуда родом-то? – спросил его Василий.
– А мы, господин начальник, – особенно подчеркивая с преувеличенной вежливостью слово «начальник», ответил Архип, – мы без роду, без племени, трескаем пельмени, глотаем яйца всмятку, танцуем вприсядку, песни распеваем, винцо попиваем, на дуде свищем да золотце ищем; что найдем, проедим да пропьем, а потом сапоги дегтем смажем и брюху кукиш кажем; в тайгу идем, глядишь, чего-нибудь и найдем; так и живем, не сеем и не пашем, поем и трепака пляшем…
– Весело живете… Слышал я ваши песенки…
Буланов медленно повернул к нему свою большую кудлатую, как у цыгана, голову и уже без балагурства, раздельно сказал:
– Мы ведь для себя только поем, господин начальник; извините, может, не так я вас величаю. Песни наши не всем понятные и не каждому по сердцу приходятся. В тайге родились, толстому кедру молились, топором да ножичком крестились; серые людишки – медвежий картуз и оленьи портишки. Не слушайте, господин хороший, наших срамных песен, не дай бог жена узнает, хлопот не оберетесь из-за наших бродяжьих напевов.
Василий тогда еще понял, что за балагурством артельного старосты скрываются вольные и смелые мысли, что он своим складным и метким словом привлекает людей и пользуется среди рабочих довольно большим авторитетом. Но все попытки Василия завести с этим явно незаурядным человеком серьезный разговор ни к чему не привели.
– Разные мы люди, ваше степенство. Вы бухгалтер, образованный человек, а мы бродяжки, господом богом обиженные, книжные премудрости для нас хуже дремучей тайги.
– А читаете все-таки книжки-то? – спросил Василий.
– Читаем, а как же! Про Бову-королевича читывали артельно, вслух. Книжка, я вам скажу, завлекательная! Направо махнет мечом – улица мертвых, налево – переулок!.. На японцев бы такого богатыря послать, он бы их там всех расчихвостил!
…Сейчас Василий подошел к Буланову и, поздоровавшись, запросто спросил:
– Как поживаете, Бова-королевич?
– Не забыли, господин начальник? – весело спросил Архип.
Он был в хорошем настроении и приветливо улыбнулся.
– Даже много думал над вашим Бовой… Я такой же тебе начальник, как умывальнику чайник. И байки не хуже тебя умею складывать.
– Это мы любим!
– Ты деньги зарабатываешь, а я подсчитываю, сколько тебе достается и сколько хозяину.
– А сколько же все-таки хозяину достается? – склонив голову, косясь на собеседника прищуренными глазами, спросил Буланов.
