Александр Тамоников - Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2
– Подождите, Джордж! – Министр перешел на неофициальный тон. – Но это совершеннейшая глупость. Распутина уже год нет в живых. Александра Федоровна же является не только принцессой Дармштадтской, но и внучкой королевы Виктории, прямой родственницей Георга. Поверьте, она не вмешивалась в государственные дела мужа.
Бьюкенен заметил:
– Кайзер Германии Вильгельм тоже является родственником моего короля, однако это совершенно не мешает ему вести войну против Англии.
– Но Николай никогда не вел сепаратных переговоров с Вильгельмом. Напротив, он всегда призывал русский народ и армию к войне вместе с союзниками до победного конца и даже сейчас придерживается той же позиции. Ведь Николай Романов просит убежища лишь до конца войны. Затем он намерен вернуться в Россию, в Крым, в Ливадию, и жить там, отказавшись от каких-либо притязаний на власть.
– Мне известно о призывах бывшего императора. Но я знаю и о том, что Николай все же вел переговоры с германской стороной, обсуждал возможность заключения сепаратного мира или перемирия. Это известно и в Лондоне.
– Господи! Как в Лондоне может быть известно то, о чем в России никто не знает?
– Все же такие попытки предпринимались.
– У вас есть доказательства?
– Вы, господин министр, считаете возможным требовать у меня отчета?
– Нет, но принимать решения государственной важности, исходя лишь из слухов и домыслов, распространяемых в английской прессе, нельзя никоим образом.
– Я сказал вам даже больше, чем должен был.
– По сути, вы не сказали ничего. Посему я требую уточнения. Итак, Лондон отказывается принять семью Николая?
– На данный момент вопрос остается открытым. Официального отказа нет, однако, повторю, английское правительство не настаивает на выезде императорской семьи в Англию. Если вас не устраивает мое заявление, то вы можете связаться с МИДом Великобритании для прояснения возникшей ситуации. Но не думаю, что вы услышите что-то еще. Впрочем, политика – дело сложное. Сегодня выносится одно решение, завтра – другое, опровергающее первое, – заявил Бьюкенен и ушел, оставив Милюкова в полной растерянности.
Спустя какое-то время он позвонил Керенскому.
Тот выслушал министра иностранных дел и заявил:
– Повсюду одни интриги. По поводу заявления посла скажу следующее: если английское правительство не настаивает на выезде семьи Романовых, то мы сами отправлять ее не будем. Прояснять ситуацию в МИДе Британии не стоит. Посол не стал бы самовольничать и делать какие-либо заявления, не согласованные с министром. Посему семья Романовых остается в Царском Селе. Решение англичан даже играет нам на руку. Используя его, мы сгладим противоречия с Петросоветом. Это пойдет на пользу революции.
– Но тогда я должен немедленно сообщить Романову о решении английского правительства.
– Вы чувствуете себя неловко перед ним?
– А вы нет?
– Я нет. Ведь это не мы не выпустили в Англию Николая и его семью. Напротив, британцы не захотели принять их. Какая в данном случае может быть неловкость? Мы готовы выполнять свои обязательства, но не можем навязывать их другой стороне. Однако я понимаю вас. Поэтому сам сообщу низложенному императору о решении английского правительства. Тем более что я давно собирался в Царское Село. Хочу посмотреть на условия содержания семьи, да и просто поговорить с бывшим императором. Мне это очень интересно.
В итоге русский посол в Англии не получил от Временного правительства ни одного письма, касающегося судьбы семьи Романовых.
Генерал-майор Покровский почти месяц не имел связи с поручиком Дольским и подпоручиком Кириллиным. Князь уже собирался отправиться в Царское Село, как в конце марта, ветреным вечером, денщик Рубейко вошел в гостиную и доложил, что прибыл подпоручик Кириллин.
Это было неожиданно.
– Так зови его, Степан, и передай Лизе, чтобы быстренько приготовила ужин, но сначала подала чай.
Вскоре в гостиную вошел подпоручик Кириллин:
– Здравия желаю, Алексей Евгеньевич!
– Здравствуйте, Сергей, наконец-то! Но почему вы, а не граф Дольский?
– Алексей в лазарете.
– Что с ним?
– Простуда. Жар. Он хотел сам ехать к вам, но я отговорил. У меня до завтрашнего вечера свободное время. Я теперь командир взвода в запасном батальоне.
– Как вам удалось туда попасть?
– Знаете, это было не так уж и сложно. Через начальника гарнизона полковника Кобылинского. Оказалось, что с ним хорошо знаком отец Елизаветы.
– Вашей невесты?
– Так точно.
– Этого оказалось достаточно, чтобы начальник Царскосельского гарнизона ввел вас в штат запасного батальона? Он что, не интересовался, к какой части вы приписаны?
– Интересовался, конечно. Я объяснил, что воевал вместе с графом Дольским в крепости Осовец, получил контузию. Полк был расформирован, посему я угодил в один из запасных батальонов, развернутых в Петрограде. Но там начались волнения. Участвовать в уличных беспорядках я посчитал недостойным, подал рапорт об отправке на фронт. Но бумага затерялась где-то в военном министерстве. В общем, я остался не у дел. Вот Евгений Степанович Кобылинский и решил вопрос о моем зачислении в подразделение охраны. Кстати, он же посодействовал и Алексею. Того, исходя из ограничений по здоровью, направили в штаб одной из частей, которых сейчас немало в Царском Селе.
Покровский улыбнулся:
– Понятно. Значит, вы имеете непосредственное отношение к охране Александровского дворца?
– Так точно. Мой взвод заступает в караул через двое суток на третьи. Задача: охрана парка. В сам дворец мне хода нет, но для получения нужной информации этого и не требуется. Все, что происходит внутри дворца, быстро становится известно и в гарнизоне.
– Кобылинский. Я слышал эту фамилию, – проговорил генерал-майор.
– Перед войной он командовал ротой. Под Лодзью был ранен. После лечения вернулся на фронт. Получил контузию. После переворота его вызвал генерал Корнилов и предложил должность в Царском Селе.
– Не могу вспомнить, ну да ладно. Как обстановка вокруг дворца?
– По-разному, Алексей Евгеньевич. В основном спокойная. Солдатня иногда допускает оскорбления и хамство по отношению к августейшей семье, но подобные действия активно пресекаются.
Князь внимательно посмотрел на Кириллина:
– И давно ли вы, подпоручик, называете защитников России солдатней?
Подпоручик уловил нотку недовольства в голосе Покровского, но ответил твердо:
– Вам хорошо известно, что я всегда с уважением относился к своим подчиненным. Но именно к солдатам, выполнявшим свой долг, а не к толпе разнузданных хамов в шинелях. Это не защитники России, а разнородная масса, не имеющая ничего общего с армией. Естественно, я говорю не обо всем гарнизоне и даже не о какой-то значительной его части. Однако в Царском Селе хватает и всякого сброда. Такого же мнения придерживается большинство офицеров и сам Кобылинский. Насколько мне известно, полковник просил Корнилова убрать из Села лишний и очень опасный балласт.
– Я понял вас. Продолжайте. И пожалуйста, по порядку.
– Если по порядку, то первым комендантом дворца был штабс-ротмистр Коцебу. Но недолго. Недели через две его сменил полковник Коровиченко, которого рекомендовал Керенский. Что у него за дела с министром юстиции Временного правительства, не знаю, но Коровиченко так и остается комендантом. Поначалу он тоже вел себя нетактично и даже хамовато, особенно в отношении Александры Федоровны и дочерей императора. Потом изменился. Возможно, государыня перевоспитала его. – Подпоручик улыбнулся: – Внутренней охраны во дворце нет, только снаружи. Без разрешения начальника гарнизона никто не может войти во дворец и выйти из него. Исключение составляют доктора Боткин и Деревянко, которые посещают больных и в городе. В общем, царская семья может перемещаться только по дворцу, но совершенно не стеснена внутри него. Хотя не думаю, что это радует императора и его семью. Во время прогулок государя, его жены и детей возле ограды парка собирается народ. В большинстве своем люди просто хотят поглядеть на них. Но однажды была и провокация. День выдался теплый, и народу собралось больше обычного. Я это знаю, потому как нес службу. Государь вышел к пруду, а это недалеко от забора. Тут из толпы раздались призывы расправиться с кровопийцей, как провокаторы называли императора. Николай Александрович сделал вид, что не обращает на это никакого внимания, но дети испугались. Это подстегнуло толпу, и отдельные типы полезли на забор. Нам пришлось вежливо, прикладами снимать с него разгорячившихся поганцев. Государь же продолжал оставаться на пруду. Полковник Коровиченко попросил его уйти в другое место. Император не сразу, но все-таки ушел во дворец. Потом маршрут прогулок был изменен так, чтобы государя никто не видел с улицы. Затем по настоянию столичного и местного советов время прогулок сократилось. Особо ретиво несет службу второй полк. Его караул четко, даже слишком, исполняет инструкции. Два других полка особым усердием не отличаются.
