Василий Ян - К «последнему морю»
Бату-хан смял в руках шелковый платок и с треском разорвал его. Он опустил голову и, не глядя ни на кого, тихо сказал:
– Скажи еще, мой мудрый учитель, что ты думаешь: двинется ли Искендер на Кечи-Сарай или не двинется?
Субудай-багатур без колебаний ответил:
– Все же я твердо уверен, что Искендер этого не сделает, а останется на севере.
– Почему?
– Потому что, во-первых, ты рожден под счастливой звездой и удача всегда тебе сопутствует. А во-вторых, я помню завещание Священного Правителя, а он никогда не ошибался. Это завещание я слышал своими ушами из уст его: «Монгольское войско должно пройти до «последнего моря», и оно легко пройдет этот путь под покровительством бога войны Сульдэ, всюду водворяя Ясу Священного Правителя…» И сегодня я предвижу ясно, что ты шутя возьмешь и Тригестум, и Венецию, и столицу италийцев Рум, а короли и бароны «вечерних стран» прискачут, обгоняя друг друга, чтобы тебе поклясться в верности и вымолить у тебя пригоршню твоих милостей. И я тебе твердо советую еще раз: не отказывайся от своего счастливо задуманного похода на «вечерние страны». Продолжай его. Покори и разгроми эти проклятые страны германцев и франков. Уже так много сделано. Не останавливайся! Прикажи завтра же двинуться вперед!
– А я приказываю завтра же повернуть коней обратно в Кечи-Сарай! – властно сказал Бату-хан.
– Я не пойду с тобой! Теперь наши пути расходятся! – прохрипел Субудай.
С изумлением все посмотрели на владыку монголов. До сих пор Саин-хан и Субудай-багатур были всегда одна мысль и одна воля. Что разъединило их?
Бату-хан вскочил. Его руки дрожали. Он кричал:
– Ты ли, мой воспитатель, говоришь это? Ты ли, мой великий аталык, смеешь отказаться выполнить мою волю? Ты должен поддержать мое решение и похвалить мою осторожность. Нам нужно сберечь то великое, что уже создано мною: царство Синей Орды. Ведь если и ты будешь осуждать меня, я не остановлюсь ни перед чем: я прикажу казнить даже тебя…
– Казни и меня заодно! – воскликнул Иесун Нохай. – Я с тобой не останусь, если ты повернешь коней обратно. Перед тобой гораздо более великое будущее, чем Синяя Орда и Кечи-Сарай, запрятавшийся в камышах Итиля. Отпусти меня с моей тысячей «буйных»! Болгарский царь уже звал меня к себе на службу, чтобы захватить Рум-Византию, древнюю столицу греческих царей. Но не он, а ты, великий Саин-хан, должен овладеть Византией. Отпусти меня!
– И я отправлюсь с тобою, храбрый Иесун Нохай, – прохрипел Субудай-багатур. Он со злобой тряс головой и ударял себя в грудь. – У меня за пазухой здесь приказ более высокого правителя, чем ты, которому я должен повиноваться. Да! Да! Это приказ твоего деда – величайшего полководца Вселенной, выжженный в моем сердце. От него это завещание! И там сказано: «Мы должны идти вперед, все вперед, пока не дойдем до «последнего моря». И там мы должны омыть волной копыта монгольского коня. А все покоренные страны получат законы Ясы». Так нас учил мудрейший, и храбрейший, и единственный. И ты, внук его, не смеешь не выполнить его воли, непобедимый Саин-хан!
– Послушайся Субудай-багатура! – горячо стал умолять Иесун Нохай. – «Вечерние страны» уже лежат перед тобой, готовые лизать твои ноги, и покорно виляют облезлыми хвостами. Ты уже преодолел самое трудное: разгромил урусов и их столицу Кыюв. Ведь такого бешеного сопротивления, какое оказали его жители, тебе больше никто никогда не оказывал и не окажет. Помнишь ли ты, сколько мы потеряли при взятии Кыюва наших неодолимых багатуров? А теперь ты хочешь повернуть обратно? Не делай этого! Ты пожалеешь потом. Перед тобой открываются новые победы: как же ты можешь отвернуться от них? До конца твоей жизни ты будешь жалеть о твоем решении, и тысячу лет затем твои потомки станут упрекать тебя, что ты не выполнил завета Священного Правителя. А все хвастуны бароны и герцоги «вечерних стран» теперь будут еще хвалиться, что мы испугались их петушиных перьев на шлемах, что мы были повсюду разбиты в разных, выдуманных ими местах и что мы, несравненные, непобедимые багатуры Священного Правителя, пешком, без коней, как побитые собаки, поплетемся обратно в свои далекие степи…
– Они не посмеют этого сказать!
– Но они уже говорят!
– Довольно! Молчать! – закричал Бату-хан. – Эй, тургауды! Сюда, ко мне!
Два монгольских воина вбежали и остановились, положив ладони на рукояти мечей.
– Внимание и повиновение! – крикнули они.
Бату-хан, дрожа от гнева, хрипел, указывая на Иесун Нохая:
– Взять его! Переломать ему хребет и выбросить на съедение собакам!
Тургауды заколебались и отступили.
– Что я вам приказал? Возьмите этого дерзкого преступника Иесун Нохая и казните его по древнему обычаю, по велению наших законов, переломив ему спину.
Оба тургауда нерешительно подошли к Иесун Нохаю и стали вязать ему руки, закручивая их за спину. Все сидевшие на коленях подползли к Бату-хану и стали уговаривать его простить виновного.
Бату-хан, отталкивая встречных, быстро вышел наружу и вскочил на подведенного коня. За ним тургауды повели связанного Нохая. Он шел смело, с гордо поднятой головой, и воскликнул:
– Мне суждено умереть! Но я не боюсь смерти. В каждом бою я ждал встречи с ней. Но я молю тебя, Саин-хан, об одном, пока мне еще не переломили спину: позволь мне на прощанье спеть перед боевыми товарищами последнюю предсмертную песню[62] монгольского воина…
– Разрешаю! Пой! – сказал Бату-хан, сдерживая плясавшего белого жеребца. Лицо Бату-хана передергивалось гримасами бешенства.
– Эй, старый улигерчи Джихур! – крикнул Нохай. – Подойди сюда, сядь и подыграй мне на хуре согласно нашим степным законам-обычаям!
Старый улигерчи приковылял, опустился на землю, вынул из мешка хур и, держа его перед собой на ремне, перекинутом через шею, быстро стал перебирать крючковатыми пальцами. Все бывшие у Бату-хана чингизиды и темники окружили певца и опустились на землю.
Иесун Нохай запел:
О небо синее, услышь мой вопль-молитву,Монгола-воина с железным сердцем!Я привязал всю жизнь свою к острому мечу и гибкому копьюИ бросился в суровые походы, как голодный барс.
Молю: не дай мне смерти слабым старикомПод вопли жен и вой святых шаманов!Не дай мне смерти нищим под кустомВ степи под перезвон бредущих караванов!
А дай мне вновь услышать радостный призыв к войне!Дай счастье броситься в толпе других отважныхНа родины моей защиту от врагов,Вновь совершить суровые походы!
Очнись же, задремавший багатур, скорей седлай коня!На шею гибкую надень серебряный ошейник!Не заржавел ли меч? Остра ли сталь копья?Спеши туда, где лагерь боевойКишит, как раздраженный муравейник!
Пылят по всем дорогам конные полки,Плывут над ними бунчуки могучих грозных ханов.Разбужены все сиплым воем боевой трубы,Повсюду гул и треск веселых барабанов!
О небо синее, дай умереть мне в яростном бою,Пронзенным стрелами, с пробитой головою,На землю черную упасть на всем скакуИ видеть тысячи копыт, мелькнувших надо мною!
Когда же пронесутся, прыгая через меня, лихие кониИ раздробят копытами мое израненное тело,А верные друзья умчатся вдаль, гоня трусливого врага,Я с радостью услышу, умирая, их затихающие крики.
Затем мои товарищи вернутся и проедут шагом,Отыскивая на равнине боя тела батыров павших.Они найдут меня, уже растерзанного в клочья,И не узнают моего всегда задорного лица.
Но они узнают мою руку, даже в смерти сжимающую меч,И бережно подымут окровавленные клочья тела,Их на скрещенных копьях отнесутИ сложат на костер последний, погребальный.
Туда же приведут моего верного друга в походах,Пятнистого, как барс, бесстрашного коняИ в сердце поразят его моим стальным мечом,Чтоб кровью нас связать в загробной жизни.
А джихангир, сойдя с коня, молочно-белого Сэтэра,Сам подожжет костер наш боевойИ крикнет павшим: «Баатр дзориггей! Бай-уралла!Прощайте, храбрецы, до встречи в мире теней!»
Тогда в свирепом вихре пламени и дыма,Подхваченные огненным ревущим ураганом,Как соколы, взовьются из костра все тени багатуровИ улетят в заоблачное царство…
Бату-хан несколько раз закрывал рукавом глаза. Он медленно сошел с коня и приблизился к Иесун Нохаю, выхватил из-за пояса нож с костяной ручкой, сам быстро перерезал веревки, которыми тургауды связали Иесун Нохая. Он погладил его по лицу ладонью.
– Ты растопил, как масло, мое сердце! Ты истинный дивный воин! Тебе суждены великие победы, и смерть будет убегать от тебя! Я забыл все твои дерзкие слова. Говори: какая будет твоя просьба, какая забота?
Нохай, бледный, с закрытыми глазами, прошептал:
– Если ты все же не пойдешь вперед, на «вечерние страны», а повернешь коней обратно в степи, – разреши мне уйти с туменом «буйных» к болгарскому царю. Я обещаю тебе или убить его, или сделать твоим верным слугой-союзником. И мы покорим для тебя Рум-Византию, чтобы стала морскими воротами твоего великого царства небесной Синей Орды.
