Смерть консулу! Люцифер - Жорж Оне
— Разумеется, это и не моё дело, — ответил монах, — я не военный человек и не придворный; не мне обсуждать решения императоров и королей. Но разве не обидно, что проклятые французы отняли у нас эту прекрасную страну? Впрочем, вы, господа учёные, на всё смотрите свысока, мечтаете неизвестно о чём и, кажется, так бы и поднялись на небо, к Господу Богу.
— К сожалению, я ещё не могу назвать себя учёным, — сказал незнакомец, делая вид, что не замечает насмешливого тона, с которым говорил монах.
— Какой он учёный, просто дурак или плут, — пробормотал Теймер на своём родном диалекте, почти не понятном венскому уроженцу. Теймер мог теперь бранить незнакомца на каком угодно языке, потому что тот забыл о его существовании, услышав шум шагов в коридоре.
Минуту спустя отворилась дверь и в комнату вошёл граф.
Незнакомец снял шляпу и сделал несколько шагов ему навстречу.
— Так это вы, Эгберт! Очень рад видеть вас, — сказал граф, подавая руку молодому человеку и с видимым удовольствием оглядывая его статную фигуру и всматриваясь в лицо, которое можно было смело назвать идеалом мужской красоты и где всё было безукоризненно, начиная с высокого, прекрасно очерченного лба, слегка приподнятых бровей, голубых задумчивых глаз и кончая классически красивым носом и губами.
— Извините, что я побеспокоил вас, граф, — сказал Эгберт. — У вас, кажется, гости.
— Вы из Вены? — спросил граф, прерывая его. — Надеюсь, что вы сообщите мне хорошие вести...
— Нет, я из Зальцбурга.
— Тем лучше. Очень рад, что вы наконец послушались моего совета, милый Эгберт, и решились на время покинуть Вену. Человек становится крайне односторонним, живя постоянно в городе. Что бы ни говорил ваш отец, не книги, а свет и жизнь воспитывают людей. Поэтому я считал путешествие необходимым для вас. Ну, теперь вы отдохнёте у меня с дороги. Я не скоро выпущу вас отсюда; вы недаром попали в мои когти.
Граф, довольный тем, что его опасения относительно дурных известий из Вены оказались напрасными, совсем упустил из виду, что его молодой друг мог явиться к нему в дом в такое позднее время только вследствие каких-нибудь особенных причин.
— Извините меня, граф, но прежде чем воспользоваться вашим приглашением, я должен исполнить то дело, которое меня привело сюда...
Эгберт замолчал и с замешательством взглянул на капуцина и Теймера, почтительно стоявших у окна.
— Говорите смело, я вполне доверяю этим людям. Что случилось?..
— Я привёз сюда умирающего.
— Господи, этого ещё недоставало! — с ужасом воскликнул управляющий. — Я думал, что мне это только померещилось издали...
Граф с нетерпением остановил его.
— Мы нашли его в расщелине скалы между Гмунденом и Феклабруком.
— Феклабруком! — повторил граф, бледнея.
Капуцин подошёл ближе.
— Да, это какой-то француз и немолодой. Он назвал себя Жаном Бурдоном...
— Жив ли он? Где вы его оставили? — спросил граф взволнованным голосом.
— Внизу под горою. Он лежит в доме вашего лесного сторожа. Мы не решились привезти его сюда, услыхав, что у вас гости.
— Вы отлично сделали. Благодарю вас, Эгберт. Но я должен сейчас же идти к нему.
— Я пришёл сюда, чтобы просить вас об этом. Он настойчиво требует вас к себе.
— Шляпу, Антон! Скорее! Вы проводите меня, Эгберт, и расскажете дорогой, как вы нашли его.
— Если я не ошибаюсь, то его хотели убить с целью грабежа...
— Несчастный! Если бы он послушал меня и взял с собой слуг... Неужели всякая борьба с этим демоном должна кончаться неудачей!..
Последние слова граф произнёс вполголоса; они вырвались у него помимо его воли.
Управляющий подал графу шляпу и накинул на его плечи серый плащ.
— Вы, патер Марсель, пойдёте с нами. Ваше присутствие может успокоить умирающего. А ты, Антон, должен зорко смотреть, чтобы кто-нибудь не проскользнул за нами. Я не хочу, чтобы в зале узнали о том, что случилось; вели им подать побольше вина, самого лучшего. Я скоро вернусь. Постарайся также совладать со своим лицом — у тебя совсем растерянный вид.
Путники скоро очутились за стенами замка и пошли боковой дорожкой, проложенной под деревьями для пешеходов. Граф шёл впереди с Эгбертом, сзади неслышными шагами шёл капуцин. Лунный свет, пробиваясь то тут, то там сквозь густую листву каштанов и ореховых деревьев, освещал им путь.
Эгберт начал свой рассказ, понизив голос.
— Мы выехали из Зальцбурга...
Граф прервал его.
— Вы говорите «мы», разве вы были не один?
— Нет, я познакомился дорогой с одним молодым художником, если можно так назвать его, потому что он одинаково увлечён сценой, живописью и музыкой. Вот он и согласился сопутствовать мне.
— Или, другими словами, путешествовать за ваш счёт. Вы всегда останетесь таким же мечтателем, каким я знал вас в Вене. Ну, а где вы оставили своего спутника?
— Я просил его побыть с умирающим; ему, вероятно, приятно будет иметь при себе человека, которому он может передать своё последнее желание...
— Ваш приятель говорит по-французски?
— Да, немного.
Граф замолчал и казался озабоченным.
Они прошли молча несколько шагов.
— Однако рассказывайте дальше, — сказал граф. — Я не стану прерывать вас.
— Мы провели последнюю ночь в Феклабруке, с тем чтобы оттуда отправиться в Линц и сесть на пароход, идущий в Вену. Но утром трактирщик стал так красноречиво описывать нам красоты здешнего озера около Гмундена и утёса Траунштейна, что мы решились продлить наше путешествие ещё дня на два. Ввиду этого мы послали моего слугу с багажом в Линц, а сами с лёгкими ранцами на плечах отправились по направлению, которое указал нам трактирщик. Но скоро большая дорога наскучила нам, потому что приходилось идти по солнцу и в пыли, и мы, свернув в сторону, пошли наугад по тропинкам через лес и овраги. Заблудиться мы не могли, потому что стоило взойти на любой пригорок, чтобы увидеть издали красную вершину Траунштейна, который служил нам верным ориентиром. Люди попадались редко; мы встретили только пастуха, лесного сторожа и нескольких детей, которые собирали ягоды; по временам утренняя тишина нарушалась звуками охотничьих рогов и выстрелами, которые раздавались то совсем близко от нас, то на значительном расстоянии...
— Это, вероятно, были наши охотники, — заметил граф Ульрих.
— Одним словом, — продолжал Эгберт,
