Александр Лоза - Не изменяя присяге
Вычеты в пенсионно-инвалидный капитал и в офицерское собрание произведены по Первое (1-е) Сентября 1919 года.
Что подписью с приложением казенной печати свидетельствуется.
Соломбала. “1” Сентября 1919 года.
Помощник Командира Отдельной Архангельской флотской роты, Подпоручик Баранов.
Делопроизводитель Худяков».
(РГАВМФ. Ф. р-129. Оп. 1. Д. 267. Л. 49)
Несмотря на внешнее благополучие в Северной армии, появлялись и незаметно накапливались все более тревожные симптомы. Лейтенант Бруно Садовинский сам замечал их. Если раньше пленные красноармейцы были лучшими солдатами, то теперь их надежность стала быстро падать. Многие из этих солдат не возвращались из разведки или с передовых постов. Они первыми теряли веру в победу белой армии, поэтому росло дезертирство.
Лейтенанта Садовинского всегда удивляло то, с какой легкостью в Архангельске действовали противники новой белой власти. Его настораживала и раздражала политическая травля военного руководства области, генерала Миллера.
Эсеровская пресса кричала местной интеллигенции о цензуре, о военной диктатуре генерала Миллера. Эсеровская газета «Возрождение Севера» вовсю ругала власть:
«теперь всякий проходимец пытается захватить власть путем обещания доставить голодному народу хлеб» и клеймила белых офицеров, которые «позволили себе в пьяном виде свергнуть Директорию».
— Это же сильно вредит делу, — негодовал Садовинский.
На его взгляд, излишняя распущенность прессы и ряда идейных руководителей в Архангельске, о которых он слышал, могли привести к контрперевороту. И красные этим могли воспользоваться. Тому свидетельствовало несколько бунтов солдат с убийством офицеров, произошедшие в белых войсках в недавнее время.
Обывательская масса, незнакомая с ужасами большевизма, искренне полагала, что живет в Архангельске в условиях жесточайшей военной диктатуры и лишена широких гражданских прав и свобод. В городе активизировалась вполне легальная эсеровская оппозиция, которую возглавил председатель губернской земской управы П. П. Скоморохов.
Северную область буквально засыпали прокламации красных. Большевики призывали солдат «Прекратить бессмысленную бойню», вязать и выдавать своих офицеров.
Офицеров же приглашали переходить в Красную армию, описывая в листовках райские условия службы, — за подписями бывших генералов и офицеров, служивших у красных.
Бруно сам видел несколько таких листовок, будучи на фронте. Он не верил ни одному слову лживой красной пропаганды, но нижние чины… По разговорам с офицерами флотилии лейтенант Садовинский понимал, что и матросы кораблей, особенно линкора «Чесма», и других судов заражены анархизмом и большевизмом. Хотя явно неблагонадежных матросов списывали в строевые полки на фронт, но и там они быстро становились рассадником большевистских настроений. На этой неустойчивости солдат и матросов и играла красная пропаганда, призывая солдат искупить свою вину перед «трудовым народом» открытием фронта, переходом на сторону народа.
— Это может привести к краху, — понимал Бруно.
К сожалению, воздействие большевистской пропаганды на граждан города и нижних чинов гарнизона не ослабевало.
Пронеслись перелетные птицы, пожухла, свернувшись в трубочку, пожелтевшая листва на деревьях, повеяло холодом с полярного океана. В октябре 1919 года боевое ядро белой Онежской флотилии — катера-истребители продолжали боевые действия против судов красной Онежской флотилии. Боевые действия белых на фронте и на Онежском озере в кампании 1919 года были достаточно успешными, но это были лишь тактические успехи. Зима подступала. Кружились поземки над лесами и озерами. Прилетали метели с берегов полярного океана, и зима захватывала корабли в цепкие объятия первого льда. По утрам матросы обрубали пешнями вдоль бортов своих кораблей лед, и скоро все пространство Онежского озера покрылось льдом. Деятельность судов флотилии прекратилась.
На Северном фронте наступление продолжалось, в том числе и благодаря морозу, который сковал болота и дал свободу маневра белым партизанским отрядам. От большевиков были освобождены обширные районы на Пинеге, Мезени и Печоре. Белые вступили на территории Яренского и Усть-Сысольского уездов Вологодской области. В некоторых районах, в том числе на Пинеге, красные сами, к зиме, оставили занимаемую и разграбленную ими территорию, предоставив белым кормить ограбленное население.
Как писали советские историки, во многом успехи и спокойная жизнь Северной области объяснялась тем, что армия Миллера не угрожала жизненно важным центрам Советской республики. Часто красные полки даже снимались отсюда на более важные участки фронта.
В этом известная доля истины есть, но в целом в конце 1919 года Белое движение терпело от красных одно поражение за другим: на Востоке — адмирал Колчак сдал столицу белой Сибири — Омск; на Юге — генерал Деникин откатился до Одессы; на Северо-Западе — красные теснили Юденича. 14 декабря Красная армия взяла Новониколаевск, а 16 декабря красные вновь вступили в Киев. К концу года они завершили захват Донбасского бассейна. На фоне общего поражения Белого движения, а иначе лейтенант Садовинский назвать это не мог, видимое благополучие Северной области казалось ему временным и непрочным.
Заканчивался 1919-й и наступал новый, 1920 год. Крепко мело. Ничего нельзя было разглядеть за хлопьями снега, бешено крутящимися в воздухе. Ветер завывал так, словно желал превзойти жуткий вой северных волков. В обстановке поражений белых войск в других областях России встреча Нового года была для лейтенанта Садовинского и его сослуживцев психологически грустной и печальной.
В новогоднюю ночь в душе у Бруно все перемешалось. По сути, он провожал год, для него лично неплохой: он жив, он сражается с красными, его заслуги оценены орденом, он уже лейтенант.
Но трагическое общее заслонило Садовинскому его личные успехи. Много ходило на Севере, среди офицеров, разговоров о военных и политических провалах в Белом движении.
— Ведь белые были совсем недавно, еще в октябре 1919 года, почти под стенами Москвы — в Орле!
— Сколько было надежд на соединение армий Миллера и Колчака! Отчего все рухнуло?
Бруно чувствовал, что с Белым движением происходила серьезная метаморфоза.
С красными все ясно. Красные — грабители, убийцы, насильники. Они отвергли мораль, традиции, заповеди Господни. Они убивают, они пытают — это звери.
Но и белые не ангелы. Да, они начинали Белое дело почти святыми, но теперь…
Ведь в основе своей Белая идея, как понимал ее Садовинский, и была основана на том, что лучшая часть нации, объединенная Белым движением, удержится среди моря анархии взбунтовавшегося Хама, удержится благодаря своей культуре, морали, порядочности, доблести, мужеству, уму, удержится и победит.
На фронте, к сожалению, Бруно видел обратное.
— Но ведь для белых потерять честь — это потерять все, — внушал себе Садовинский.
Бруно вспомнился разговор в разоренном Петрограде со своим наставником и педагогом страшным летом 1918 года. Ведь его предостерегали тогда именно от потери чести и морали, и было это всего полтора года назад.
Легко быть джентльменом неделю, месяц, несколько месяцев, но годы — годы войны делали свое дело и калечили души самых лучших людей, — это Садовинский видел множество раз собственными глазами.
И вот теперь все летит в бездну. Белое движение не сможет выиграть эту битву с распоясавшимся Хамом, если потеряны честь и мораль, а красные и побеждают именно потому, что они живут без чести и без морали, — понимал он.
— Куда мы все летим? — спрашивал себя в эту новогоднюю ночь Садовинский. — И когда все это кончится?
Неимоверная усталость навалилась на него. Вся борьба, все тяготы и все принесенные жертвы показались ему напрасными, и весь 1919 год окрасился в трагические, черные тона.
— Мы летим в преисподнюю, — ответил он сам себе. — В преисподнюю.
Минутная стрелка приближалась к полуночи.
— Что ж, прощай 1919 год с его неудачами и да здравствует новый, 1920 год!
Офицеры подняли тост:
— За все лучшее, что ждет впереди.
Глава 5. Терновый венец. 1920 год
В конце января 1920 года Красная армия начала мощное наступление на всем протяжении фронта — от Ладожского озера до среднего течения Северной Двины. Под этим напором войска Северной области стали с боями отходить.
Штаб белой армии заранее разработал подробный план отхода фронтовых частей на Мурманск, в случае их поражения, от наступавших красных. Но план оказался совершенно невыполнимым в реальных условиях северной зимы, особенно для белых частей, сражавшихся в глухомани Печоры и Пинеги. Это было связано, прежде всего, с невозможностью быстрого перемещения войсковых подразделений по лесным дорогам из-за глубокого снега, полярной ночи и нехватки транспорта. Пройти пешим такие большие расстояния солдатам было физически очень тяжело, а порой и вовсе невозможно. К сожалению, разработанный штабом план отхода войск на Мурманск не предполагал и не учитывал того, что Мурманский фронт сам может оказаться недостаточно прочным. Когда в феврале 1920 года красные перебросили освободившиеся с других фронтов войска и усилили наступление по всем направлениям, зашатался и Мурманский фронт.
