Оазис Сехмет - Владимир Александрович Андриенко
— Ты боишься его, сын мой? Но мои рабыни и служанки преданны мне. Да и знает Камос все о моих чувствах к нему.
— Я не хотел бы, госпожа, чтобы ты вмешивалась в дела управления государством! Это совсем не дело для женщины!
— В истории Кемета были женщины, что даже занимали трон, сын мой!
— Такие женщины были, мама! Но ты не одна из них!
— Ты плохо знаешь меня, сын. Твоя мать способна на многое!
— Но не думаю, что тебе стоит осуждать фараона, госпожа. Это опасное дело в Фивах.
Яхмос низко поклонился и поспешил покинуть покои матери. В последнее время она часто заводила с ним подобные разговоры.
Сам принц не желал принимать участие в заговорах. У брата не было наследников, и пока он первый принц крови и наследник Белой короны Юга. Да и впереди была борьба с гисками, и страну нужно было освободить от власти чужеземцев. И потому все свои силы Яхмос направлял на армию…
* * *
Фивы, Дом хранителя сокровищницы Южного дома.
Большой дом великого хранителя сокровищницы фиванского дома располагался недалеко от храма Амона. Пожалуй, в роскоши убранства он не уступал жилищу самого фараона Камоса.
Высокие стены, облицованные известняковыми плитами с искусно вырезанными рисунками. Белые колонны, изготовленные из блоков, поднимались вверх в виде гигантских стеблей папируса. Статуи предков Потифера, сделанные его личными скульпторами, были раскрашены с такими умением, что застывшие фигуры казались, издали живыми людьми.
Комнаты дома были расписаны сценами жизни, и мебель в них самая изысканная: столы и стулья из ценного черного дерева с белыми вставкам из слоновой кости, высокие шкафы с золотыми накладками. Потолки дома богато украшены золотом, которого казнохранитель не жалел на свои апартаменты.
Должность хранителя сокровищницы уже третье поколение передавалась по наследству. И сейчас она принадлежала Потиферу III. Фараон доверял ему полностью.
Потифер был низкорослым плотного сложения мужчиной. Он был не стар, ему исполнилось только тридцать, и год тому назад после смерти отца — Потифера II — он стал хранителем сокровищницы Белого Дома.
Этот человек ничего не жалел для оформления своего жилища, но никогда не показывал богатства в одежде. Он всегда одевался просто. Сейчас на нем был белого цвета каласирис, расшитый цветными нитями пояс, простые кожаные сандалии. В руках — деревянный золоченый жезл — символ должности хранителя казны.
В доме Потифера собрались гости. Это был хранитель каналов старый чиновник Асенеф и бывший первый писец князя Секененра Тотрес.
Асенеф был толст и одевался с роскошью, скрывая под дорогими тканями недостатки своего тела. Он при помощи рабов возлег на ложе, на которое указал хозяин дома. Ему под спину подложили большую подушку.
— Пошли прочь! — приказал он рабам и те удалились.
Тотрес, писец и сын писца, был худ и не обладал могучим сложением. Мышцы на его руках были вялыми, ибо никогда не утруждал он себя военными упражнениями. Зато был мастером сложения хитрых документов и посланий.
— Садись, Тотрес! — пригласил Потифер. — Я позвал вас к себе не просто так.
Писец сел на стул и приготовился слушать хранителя казны. Тот сам налил вина гостям, ибо всех слуг из комнаты выслали.
— Отличное вино! — похвалил Асенеф. — Тебе доставили его из-за моря?
— Да. Корабли финикийского купца Дагона возят мне вино! Хотя берут дорого.
— Мои мастера скоро будут готовить вино не хуже этого! — похвалился Асенеф. — Я решил завести собственные мастерские. Виноделов я выписал с Крита.
— Я бы поговорил о вине, Асенеф, но дела не ждут! — прервал хранителя каналов Потифер. — Слуга Дагона привез иные новости с севера. А наш фараон желает ввязаться в большую войну с гиксами.
— Об этом знают все в Фивах, — сказал Тотрес. — Фараон Камос, да живет он вечно, желает окончательно покорить гиксов.
— Знают все, но не все понимают, чем это закончится. И нам не нужно, чтобы эта война началась.
— Но гиксы нам не друзья, Потифер, — возразил Асенеф. — С чего нам переживать за великого гика в Аваре?
— Я думаю, что тебе, Асенеф, стоит переживать о себе, а не о великом гике. Ты недавно приобрел корабль, и твои товары пошли на Север. Ты разбогатеешь еще больше. Но Камос желает вернуть времена, когда все в стране Кемет принадлежит фараону.
— Что ты говоришь, Потифер? — удивился Асенеф. — При великих царях династии Аменемхетов и Сенусертов15 такого не было! Времена всевластия фараонов давно прошли! Это было еще при фараоне Хуфу16!
— Вот о таких порядках и мечтает наш нынешний владыка! И у фараона есть сторонники, что готовы поддержать его в этом. И скоро, может статься, твое имущество будет отобрано у тебя, и передано иному. Так-то, Асенеф!
— Но мы не дадим фараону вернуть те порядки! — вскричал Асенеф, но тут же осекся и оглянулся по сторонам.
Потифер, увидев это, засмеялся.
— Вот видишь, друг мой! Ты уже боишься Камоса. А что будет, если он станет победителем царя Апопи? Тогда его власть станет полной и никто не посмеет сказать ему «нет»!
— И что делать? — спросил Асенеф.
— Да, что? — спросил Тотрес.
— Нужно не дать фараону стать победителем гиксов. Но и нельзя дать ему проиграть гиксам. Нас устроит выжидательная или оборонительная тактика. Пусть царь Апопи станет слабее, но пусть он пока сидит на троне в Аваре.
— Это умное решение, — согласились чиновники.
— Я не выдвигаю глупых идей, — сказал Потифер. — И за мной стоит великая княгиня Яхх.
— А значит за тобой и принц Яхмос? — спросил Тотрес.
— Почти. Но что нам за дело до Яхмоса? Главное его мать! Принц во всем её слушает. Ну, или почти во всем.
Потифер рассказал сообщникам о том, что он задумал…
Глава 3
Братья
1556 год до н. э
В Фивах.
В городе мёртвых.
Офицер фараона Эбана и жрец храма Амона Ити.
Эбана пришёл ночью к месту, которое назначил ему для встречи его брат Ити. Это были древние могильники в городе мёртвых на западной стороне, о которых ходила дурная слава. Здесь некогда был погребён прах проклятого слуги фараона, который предал своего господина. И с тех пор духи мертвых, обречённые на вечное скитание, мстили живым.
— Брат, отчего ты призвал меня в это проклятое место? — спросил Эбана. — Сюда никто не рискует заходить. Духи мертвых…
— Не стоит рассуждать о мире мертвых, брат мой. Ты ничего не понимаешь в нем. И скажу тебе, что нам здесь бояться нечего.
— А мне
