Роберт Юнг - Лучи из пепла.
— Я счастлив, что вы пришли ко мне, — сказал он. — Никому другому я не был бы так рад, как вам. Только, ради бога, потише.
5Решающую роль в постепенном рассеивании тумана, окружавшего «новую болезнь», невольно сыграла Мидори Нака, одна из самых красивых и выдающихся актрис Японии, особенно прославившаяся непревзойденным исполнением главной роли в «Даме с камелиями». Она была «звездой» всемирно известной драматической труппы «Сакура тай» («Цветущая вишня»), которая с начала июня 1945 года гастролировала в Хиросиме. К несчастью, артисты этой труппы поселились в доме, находившемся на расстоянии всего 700 метров от эпицентра взрыва атомной бомбы. Из семнадцати актеров и актрис тринадцать были 6 августа убиты на месте. Четверо еще оставались в живых, в том числе и Мидори Нака.
«В тот момент я как раз была на кухне, так как в это утро была моя очередь готовить завтрак для всей труппы, — рассказала актриса впоследствии. — На мне был легкий белый с красным халат, а голову я обвязала полотенцем. Когда внезапно все осветилось белым светом, я подумала, что взорвался кипятильник. В ту же секунду я потеряла сознание. Очнулась я в кромешной тьме и постепенно начала сознавать, что лежу под раз-валинами дома. Когда я попыталась освободиться то заметила, что на мне нет ничего, кроме коротеньких трусиков, Я ощупала свое лицо и спину: ран не оказа-лось! Только на руках и ногах было несколько царапин. Я побежала в чем была на берег реки, где все горело ярким пламенем. Прыгнула в воду. Течение отнесло меня на несколько сот метров. А потом солдаты вытащили меня из воды».
Рассказ актрисы мало чем отличается от бесчисленных аналогичных сообщений. Интерес ему придали лишь последующие события. Мидори Нака, хотя и чувствовала себя очень плохо, потребовала, чтобы ее возможно скорее отвезли в Токио. И, поскольку она являлась знаменитостью, ей волей-неволей пришлось предоставить место в битком набитом поезде, направлявшемся в столицу. В Токио — опять-таки благодаря своей известности — Нака сразу же попала под наблюдение лучших врачей. Один из них был Macao Цудзуки, пожалуй самый выдающийся японский специалист в области радиологии. На красавице Мидори он впервые изучал «новую болезнь», поразившую жителей Хиросимы. Однако для него одного во всей Японии эта болезнь отнюдь не была «новой». Дело в том, что на протяжении почти двадцати лет Цудзуки наблюдал действие «жестких рентгеновских лучей» на подопытных кроликах: во время своих экспериментов он уже видел большинство явлений, которые врачи Хиросимы впервые обнаружили теперь у людей, переживших атомную бомбардировку[6].
Сообщение о последних днях актрисы Мидори Нака гласит:
«16 августа Нака была доставлена в клинику Токийского университета. От ее прославленной красоты и благородной грации не осталось и следа. На следующий день после прибытия в больницу у актрисы начали выпадать волосы, число белых кровяных шариков упало до 300–400 (против нормы около 8 тысяч).
В больнице прилагали все усилия, чтобы спасти эту очаровательную женщину. Ей беспрестанно делали переливания крови. Сначала температура повышалась только до 37,8° при пульсе 80, но 21 августа подскочила до 41°, а 23 августа на теле больной в двенадцати или тринадцати местах внезапно появились лиловые пятна величиной в голубиное яйцо. На следующий день пульс доходил уже до 158. В то утро Мидори говорила, что чувствует себя лучше, но вскоре она угасла. На голове у нее оставалось всего лишь несколько тоненьких черных волосков, но, когда мертвую поднимали с постели, они тоже выпали и тихо опустились на пол…»
6То обстоятельство, что Мидори Нака провела мучительные последние дни своей жизни не в безвестности среди таких же безвестных больных в одном из переполненных карантинных бараков Хиросимы, а находилась под постоянным тщательным наблюдением специалиста по лучевой болезни Macao Цудзуки и привлеченного им гематолога Дзин Миякэ, помогло спасти многих менее тяжелых больных в Хиросиме и Нагасаки. Ибо течение болезни и результаты вскрытия тела актрисы, усохшего и ставшего легким, как перышко, окончательно открыли глаза Цудзуки на истинный характер столь массового заболевания. До тех пор Цудзуки получал лишь случайные сведения о страданиях жертв атомных бомбардировок в двух японских городах, да и то из вторых и третьих рук. Теперь японский врач немедленно нажал на все педали, чтобы возможно скорее оповестить своих коллег в городах, опустошенных «пикадо-ном», о диагностике и наиболее успешных методах лечения лучевой болезни.
Первым делом Цудзуки обратился к военным властям Японии, которые только что старательно упрятали в сейф доклад доктора Охаси. Доктор Цудзуки объявил им, что факты лучевой болезни нельзя далее держать в секрете. Наоборот, необходимо принять все меры, чтобы он сам и его сотрудники могли отправиться в Хиросиму и открыть местным врачам всю правду.
Так как Цудзуки был в прошлом адмиралом императорского флота, ему беспрекословно повиновались.
Двадцать девятого августа Цудзуки и другие ученые из его клиники кое-как втиснулись в переполненный вагон; утром 30 августа они уже прибыли в Хиросиму. Некоторые биологи, которые также входили в состав группы Цудзуки, лишь неохотно согласились на такое путешествие: они яснее, чем кто-либо, сознавали опасности, поджидавшие их в пораженных радиоактивными лучами развалинах Хиросимы. Тем не менее они в конце концов отбросили всякие личные опасения и пошли на явный риск.
Третьего сентября 1945 года в два часа дня на первом этаже полуразрушенного здания, принадлежавшего какому-то банку, доктор Цудзуки выступил перед врачами Хиросимы с первым докладом о лучевой болезни.
Доктор Хатия, присутствовавший на этой встрече, рассказал:
«Меня поразило, что в зале собралось очень мало народа. Несколько человек, вероятно, не явились из-за дождя, однако в первую очередь малочисленность аудитории объяснялась тем фактом, что в Хиросиме осталось так мало врачей, что они не могли заполнить даже это небольшое помещение»[7].
После краткого вступительного слова на трибуну поднялся профессор Цудзуки. Почерневшие от огня стены зала являлись подходящим фоном для доклада об атомной бомбе. Оратор начал с изложения своей теории принципа действия атомной бомбы, потом остановился на ее разрушительной силе и характере причиняемых разрушений, особенно в результате непосредственного воздействия взрывной волны. Затем он остановился на поражениях организма, вызванных небывало высокой температурой, и на разрушительном внутреннем действии радиоактивных лучей. В конце доклада Цудзуки рассказал об опасности, грозящей человеческому организму от такого рода облучения.
Когда доктор Цудзуки закончил свой доклад, аудитории был представлен доктор Миякэ, который доложил о результатах вскрытия людей, погибших от лучевой болезни[8]. То, что он сообщил, полностью совпадало с нашими собственными наблюдениями. Сначала я был несколько обескуражен тем, что он первый публично сообщил об этих открытиях. Но, когда он упомянул о том, какого огромного труда ему стоило прийти к пра-вильным выводам, во мне проснулось доброе чувство к ученому: ведь он сталкивался с теми же трудностями, которые приходилось преодолевать и нам.
В своем известном дневнике доктор Хатия не упомянул, однако, о самой важной практической части обоих докладов: он ничего не сказал о мерах, предложенных для лечения больных лучевой болезнью.
Доктор Миякэ заявил, что больные в первую очередь нуждаются в покое и в пище, богатой протеинами, витаминами, солью и кальцием. Он сделал объективно вероятно, правильное, но потрясшее своей невольной жестокостью сообщение о том, что нет никакого смысла лечить больных, у которых число кровяных шариков упало ниже определенной нормы, так как в этих слу-чаях надежды на выздоровление нет. Лучше сосредоточить внимание на больных, которых еще можно спасти.
Доктор Цудзуки подчеркнул, что необходимо стимулировать деятельность кроветворных органов и вводить большие дозы витамина С. Как это ни странно, он рекомендовал также сжигать в палатах ароматические палочки. Чтобы разъяснить врачам действие ионизирующих лучей на внутренние органы человеческого организма, он сравнил его с действием «ядовитых газов». Эта по существу неверная аналогия, использованная японским врачом, вероятно, лишь для более популярного разъяснения непривычного феномена, навлекла на него резкие упреки оккупационных властей и в значительной степени способствовала тому, что в 1947 году он на время был отстранен от лечения людей, пораженных лучевой болезнью.
На докладе в разрушенной Хиросиме присутствовал также Катасима — репортер японского телеграфного агентства Домей. Его родители стали жертвами «пикадона», и их останки, найденные в куче пепла, Катасима всегда носил с собой, так как не мог найти подходящего места для погребения.
