Софрон Данилов - Красавица Амга
Тут к ним подъехали ещё двое. Один из них правил конём, идя обок с санями, второй — верховой, вёл за собой двух рассёдланных коней, привязанных за повод к седлу. Валерий узнал свои сани. Из-за амбара приволокли большие дровни, запрягли в них одного из свободных коней, затем на дощатый настил саней натаскали сена и из его, Валериных, саней на руках перенесли туда двоих. «Это… я», — со злобной радостью подумал Валерий. Опять посовещались, потом двое верховых ускакали по тракту на запад, остальные с ранеными поехали назад.
У Валерия словно пружина какая расслабилась внутри, — уронив голову в колени, без мыслей, как в полудрёме, он посидел некоторое время, и только после этого в голове стало проясняться. Он спрятал пистолет за пазуху. До усадьбы Ордах Онтоона отсюда должно быть вёрст двадцать. Появляться сейчас ему на дороге было равно самоубийству, оставаться же тут тоже нельзя: вот-вот придут за сеном, чтобы задать скоту. Оставалось одно — идти пешком по снежному целику. Ну что ж, была не была… Обойдя кыбыы, Валерий подался в лес.
Снег был глубокий, по пах, часто попадался валежник, обойти который не было никакой возможности. Валерий то забредал в чащобу, куда и собака носа не сунет, то вдруг разверзался перед ним глубокий овраг. Пройдя, быть может, вёрст пять, Валерий совсем выбился из сил. Стал одолевать голод. Вот бы сейчас ему пригодились припасы, оставшиеся в санях! Он присел на пенёк и, изжаждавшийся, проглотил несколько горстей снега. Стало клонить ко сну. Мокрая от пота рубаха прилипла к спине и теперь обжигала льдом. Валерий встряхнулся, прогоняя сон, и, застегнувшись на все пуговицы, побрёл дальше.
К желанной усадьбе Ордаха, главного богача этих мест, еле живой от усталости, он добрался только к вечеру. Не решаясь войти в дом, он спрятался за хотоном, среди балбахов. Время от времени по подворью сновали люди, но сам старик не появлялся. Вышла во двор хозяйка, Валерий её окликнул, но глуховатая старушка его не расслышала и скоро скрылась в доме. Наконец, уже в сумерках, когда Валерий отчаялся было дождаться старика, — может, его и вовсе дома нет, — из дома вывалился по нужде сам хозяин.
Валерий негромко окликнул приближающегося старика:
— Онтоон! Онтоон!
— Оx! Что за чёрт! — Поддёрнув уже полуспущенные штаны, старик в испуге попятился назад.
— Онтоон, не бойся! Это я…
— Кто… ты?..
— Это я, Валерий, сын Митеряя Аргылова. Не бойся, подойди ближе.
— Кто-кто… говоришь?..
— Аргылов я, Валерий.
Онтоон, не зная, что делать, потоптался на месте, наклоняя голову то вправо, то влево и пытаясь разглядеть — кто это там? Затем, застёгивая мотню, старик опасливо приблизился.
— Здравствуй, Онтоон.
— И вправду ты, Валерий? — Ордах облегчённо вздохнул. — Испугал ты меня!
— Дома нет посторонних?
— По слухам, ты махнул с Артемьевым. А как попал сюда, в эти балбахи? Или опять вас разгромили?
— Сами думаем разгромить!
— Так почему хоронишься в отхожем месте?
Поняв, что обижаться не время, Валерий пропустил мимо ушей издевательский вопрос старика.
— Брр.!.. Ычча!.. Долго заставил себя ждать.
— «Заставил ждать»! Будто бы условились.
— Очень уж холодно!
— На то и зима, чтобы холоду быть. Правда ли, что идёт войной генерал?
— Правда. По заданию того генерала я еду в Якутск. В пути коня подстрелили красные. Эту ночь я проведу у тебя, а утром отправлюсь дальше. Никто из посторонних не должен меня видеть.
— А если красные нагрянут вслед за тобой?..
— Я шёл сюда лесом, по целику. Красные потеряли мой след.
— Ты уж ещё немного потерпи, пока не стемнеет. Настали времена, когда боишься собственных хамначчитов. Я скоро выйду.
Продрогшему как собака, грызшая замёрзший тар, Валерию пришлось ещё долго, выбивая зубами дробь, пролежать среди балбахов…
Утром отвезти Валерия в город взялся сам хозяин. Ещё затемно он нагрузил на дровни воз сена. Валерий спрятался в этот воз, а старик уселся сверху. Так они и поехали. Всю дорогу старик расспрашивал Валерия только об одном — о генерале Пепеляеве: сколько у того войска, какие у него намерения, когда может появиться в этих краях…
Днём они выехали на Лену и разбежисто покатили по речному льду, когда Онтоон прервал разговор на полуслове:
— Закрой отдушину — едут патрули!
Навстречу послышался топот нескольких коней.
— Огонер, куда барда баар? — спросил явно русский с сильным акцентом.
— Корат… Репком… Брикээс.
— И этих наконец-то расшевелил приказ ревкома! — недоброжелательно заметил якут.
— По обличью ты явно из состоятельных, — послышался третий голос. — В сене ничего не спрятано?
— Что вы, помилуйте!
Перед самым носом у Валерия, чуть задев, скользнула холодная сталь клинка. Ещё в нескольких местах прошуршало протыкаемое саблей сено.
— У него морда настоящей контры, — с неприкрытой злобой сказал тот же якут. — Чёрт толстопузый, где-нибудь у него наверняка нож припрятан.
— Зачем мне нож? Выдумаешь тоже, сынок… — пробормотал Онтоон.
— Ну, огонёр, бардаа!
Всадники проехали.
— Тебя не задели? — отъехав, обеспокоился Онтоон.
— Чуть было…
— Варнаки! Чересчур они уж разгулялись по нашим спинам. Когда же придёт возмездие?! — В избытке гнева старик даже застонал. — Будь на то возможность, уж я бы отвёл на них душу!
— Скоро и для нас солнце взойдёт! Тогда всё это им зачтётся!
По накатанной дороге сани скользили легко.
— Онтоон! Ты слышишь меня?
— Молчи, уже Якутск!
Сани, поскрипывая, стали подниматься на городской взвоз.
Глава третья
Возле Табаги отвесной стеной подступает к самой Лене-реке гора Южная Ытык Хайа, в семидесяти вёрстах от неё вниз по течению высится гора Северная Ытык Хайа, а меж этих двух гор, почитаемых людьми священными, охватывая весь равнинный дол Лены, пролегла Великая Туймада. Здесь, в самой середине этой изобильной долины, между озёрами Сайсары и Талой, расположен Якутск, столица необъятного якутского края, раскинувшегося от Охотского моря до Ледовитого океана, от реки Хатанги на западе до самой Чукотки на востоке.
Широкие, под стать сибирскому простору, улицы, не петляя, прочерчивали город вдоль и поперёк. Деревянные дома-крепости со сплошными заплотами из толстых проморенных плах, щёгольские дома с крашеными ставнями и широкими остеклёнными окнами, удаляясь от центра, сменялись вросшими в землю избушками со льдинами вместо стёкол в узеньких, как щели, окошках. В этом деревянном царстве время от времени кичливо высились двухэтажные каменные строения. Здание реального училища из-за опасности обрушения пустовало в тот год, немая громада его мрачно темнела возле Лога. На Большой улице красовался музей из красного кирпича, наискосок от него в белом здании бывшего областного суда помещался ревком. На полверсты в окружности расползлись строения знаменитого Гостиного двора — в недавнем прошлом великого торжища — стольного града наживы и пьянства. Каменные палаты и магазины знаменитых перекупщиков пушнины Никифорова и Кушнарёва, примостившиеся по соседству, принадлежали уже новой власти. А дальше, к северу, в стороне центральных складов и здания царской винной монополии, вразброс сияли на солнце купола церквей — Преображенской, Богородицкой, Никольской, Соборной.
Здесь, в этом городе, до недавнего времени находилось одно из гнёзд эксекю, кривоклювой птицы о двух головах. Тень этой птицы, державшая в сумерках всю Россию, здесь, на диком Севере, сгущалась до тьмы. Это отсюда на протяжении трёх веков на Вилюй, Олекму, Алдан и Амгу, на Колыму и Индигирку именем бога и самодержца рассылались страшные указы закабалять, грабить и унижать трудовой народ, душить свободу. Это сюда, в край вечной мерзлоты, снискавшей себе мрачную славу кладбища заживо погребённых, в эту гигантскую тюрьму, русские цари ссылали на медленное умирание своих врагов. Кто только не был сослан сюда, в этот проклятый, гибельный край! Здесь нашли себе могилу узники едва ли не из всех сословий российского люда от соперниц цариц, болтушек-аристократок, с отрезанными языками до чёрных разбойников с большой дороги, губителей душ православных. Это здесь мыкали горе доблестные рыцари всех поколений русских революционеров от декабристов до большевиков.
И здесь, в столице этого края-тюрьмы, вот уже пятый год развевалось красное знамя революции…
Якутск тех дней жил в стремительном водовороте событий, и главным из них было объявление автономии самой отдалённой и отсталой окраины бывшей царской России. 16 февраля 1922 года Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета под председательством М.И. Калинина принял Постановление об образовании Якутской Автономной Советской Социалистической Республики.
