Алан Савадж - Последний знаменный
Держась за руки, супруги вошли в дом. За ними следовали дети. Мальчиков вела за руки сестра.
— Боюсь, французы сами накликали на себя беду отвратительной привычкой обращаться с китайцами как с низшей расой, как с невежественными дикарями.
— Но те несчастные женщины...
— Знаешь, ничего этого не произошло бы, не навязывай они китайцам свои религиозные взгляды. К тому же они ставили под сомнение вековые святыни буддизма и конфуцианства. — Джеймс сделал паузу и легко сжал ее пальцы. — Мне их жаль, поверь. Какой страшный жребий. Но теперь им не поможешь. — Джеймс увидел Джейн. — Мама! — воскликнул он и обнял ее.
— Ли был здесь.
Он кивнул:
— Люси сказала мне.
Джейн взяла сына за рукав.
— Как ты думаешь, будет война?
— Нет, если постараться. Нам не потянуть войны. — Джеймс хмуро улыбнулся. — Во всяком случае пока. Не переживай об этом. Вот письмо от Джоанны.
Джейн села и принялась читать. Общаться с дочерью Джоанной, разумной и рассудительной, было для нее отдохновением. Джоанна больше, чем любой другой член семьи, познала, каким был Китай десять лет назад. Захваченная тайпинами, она подвергалась неоднократному изнасилованию, всем мыслимым и немыслимым формам унижения и оскорбления, но чудом ей удалось бежать, да еще и сохранить здоровый рассудок.
Более того, по счастливому стечению обстоятельств, у нее появилась перспектива замужества. Никто в семье, даже брат Джеймс, с кем она была очень близка, не догадывался об ее истинных отношениях с выдающимся американским путешественником Фредериком Вардом. Разумеется, она глубоко и долго переживала гибель Варда, убитого при штурме Цзэки в 1862 году. Но, оправившись и от этой трагедии, она позволила себе принимать поклонников и, наконец, к величайшему облегчению матери и брата, приняла предложение преподобного Артура Дженкинса.
Дженкинс, несколькими годами старше Джоанны, слыл солидным и разумным мужчиной. Насколько удачно сложилась их частная жизнь, было трудно судить, так как их брак не принес детей. Во всяком случае внешне они выглядели вполне счастливыми, и Джоанна была рада, когда Артура назначили в миссию методистов в Порт-Артур — крупнейший порт на южной оконечности Ляодунского полуострова, замыкающего с севера-востока залив Чжили. Воды вокруг Порт-Артура не замерзали в зимний период, и он стал важным портом, бросающим вызов таким городам, как Шанхай и Кантон.
Джейн медленно откладывала прочитанные страницы.
— По ее словам, Порт-Артур просто мечта, — наконец сказала она. — Я хотела бы там побывать, Джеймс.
— Побываешь, — бодро ответил Джеймс, — как только выберешь время. Представляю, в какой восторг придет Джоанна.
Джейн оторвалась от письма:
— Так ты действительно уверен, что войны не будет?
— Уверен, — без колебаний ответил Джеймс.
— В дополнение к компенсациям и наказанию виновных французы требуют нашего признания их прав на Индокитай, ваше превосходительство, — объяснял Ли Хунчжан.
За два года после Тяньцзиньских событий, которые называли не иначе как резней, Ли Хунчжан сделал все от него зависящее, чтобы задобрить французов. Он казнил восемнадцать погромщиков и еще двадцать пять посадил в тюрьму. Была выплачена огромная контрибуция. Цюнхоу отправили в Париж для принесения личных извинений. Как и предвидела Цыси, дело несколько облегчалось войной, которую Франция вела против Германии, и особенно ее поражением в этой войне. Но война закончилась, и Франция стремилась восстановить престиж обычным для того времени путем — приобретением новых колоний или, на крайний случай, торговых привилегий.
— Так дайте их им, — заявил принц Гун, выступая как председатель Цзунлиямэня — вновь созданного департамента иностранных дел. Ли был удивлен демаршем принца. Гун, низкорослый, невзрачный, обычно сутулясь, сидел в своем кресле, выпятив нижнюю губу. Он заслужил репутацию надменного и вспыльчивого человека. Но Ли также знал и другое: принц не пользуется доверием Цыси в настоящее время. Их союз длился многие годы, точнее, с того времени, когда Цыси еще была всего лишь наложницей старшего брата Гуна, императора Сяньфэна, а сам Гун искал любой поддержки в своей борьбе с влиянием его дядьев на трон. Их отношения не всегда складывались гладко. Когда Цыси захватила власть в 1862 году, Гун преданно поддержал ее, но чуть позже они рассорились.
Среди прочего Цыси всегда мечтала о восстановлении Юаньминъюаня — легендарной летней резиденции, построенной императором Сяньлуном в нескольких милях к западу от Пекина. В Юаньминъюане когда-то высились изящно изукрашенные дворцы, изогнутые мосты нависали над тихой гладью вод и росли самые пышные в мире сады. Всю эту дивную красоту уничтожили британцы в 1861 году в отместку за жестокое обращение с их посланниками. Придя к власти, Цыси первым делом принялась изыскивать деньги для его восстановления. И тут принц Гун возглавил в Верховном совете борьбу против данного предприятия под тем предлогом, что деньги гораздо больше нужны для других целей. Цыси пришлось признать поражение, и тогда она стала искать поддержки в доме Цинов и нашла ее в лице младшего брата Гуна, принца Цюня — юноши с вечно заспанной физиономией. Она даже подыскала для него жену — свою младшую сестру, таким образом приближая императорскую семью к орбите собственных интересов. Она и Гун ссорились, иногда сильно. Говорят, один раз она даже была вынуждена выпроводить своего бывшего соратника из личных апартаментов силой.
С тех пор они вроде бы помирились, но Ли отказывался верить, что Гун мог без высочайшего одобрения принять решение развязать французам руки в обширном регионе Юго-Восточной Азии, куда входили древние королевства Вьетнам, Лаос и Камбоджа.
— Кстати, ваше превосходительство, — рискнул он заметить, — такое решение должна одобрить вдовствующая императрица.
Принц Гун мрачно усмехнулся:
— Вы имеете в виду императрицу Цыси, не так ли, маршал? Ведь Цыань редко занимается государственными делами. Тогда у вас будет оправдание в виде подписей императриц. Однако в настоящий момент они заняты — его величество собираются женить.
Вдовствующие императрицы сошлись вместе, чтобы опросить девушек, которых должны были сейчас к ним вывести. Девушек отобрали немного, потому что только дочери самых сановных и богатых маньчжурских мандаринов имели привилегию претендовать на высшую награду для маньчжурской женщины — стать наложницей императора, с последующей перспективой быть избранной императрицей.
Прием спланировала и организовала Цыси. Она прекрасно знала, что, будь правила настолько строги двадцать лет назад, ее бы здесь сейчас не было: ее отец не только был «пустым местом», но также обесчестил себя бегством из южной провинции Аньхой, где служил управляющим до прихода тайпинов. Но хотя в 1852 году империю расшатывали многочисленные восстания, император Сяньфэн и его мать безмятежно восседали на Троне Дракона. Сегодня Цыси окружало слишком много врагов, нажитых ею самой вследствие ее высокомерной решимости править от имени сына. Она нуждалась в постоянной поддержке грандов, которые в самом начале привели ее к власти. Унижение, испытанное ею после отказа выделить деньги на восстановление Юаньминъюаня, было не первым. Всего двумя годами ранее ей тоже пришлось уступить и дать согласие на казнь близкого ей евнуха, который, будучи направленным с миссией на юг, пытался командовать там наместником императора, за что и был обезглавлен. Теперь единственную надежду сохранить свое положение Цыси связывала с поддержкой со стороны собственного сына, который по возрасту вскоре вступал на престол.
Двенадцать девушек по очереди предстали перед императрицами и Чжан Цзинем. Это своеобразное испытание происходила в отдаленной от залы для аудиенций комнате. Девушкам пришлось отвечать на вопросы по китайской истории и искусству, цитировать наизусть классиков, затем они раздевались донага, и Чжан Цзинь под присмотром императриц выискивал у них изъяны.
Цыси вспомнилось ее собственное представление, как ее саму опрашивали и осматривали. Тогда на постель императора претендовали шестьдесят девушек, а отобрано было двадцать семь. Она оказалась последней, а Нюхуру — первой. Да, размышляла Цыси, возможно, Нюхуру по-прежнему остается первой леди империи, но она-то теперь стала второй.
Порядок экзамена имел целью не просто выявить изъяны либо определить образованность и физическое совершенство. В ходе осмотра по ее реакции определялся характер девушки. Большинство из них казались подходящими для своей роли. Цыси вспомнила, что ее старшая сестра от страха потеряла рассудок и поэтому лишилась всех шансов, в то время как она сама не только смело и уверенно ответила на все вопросы, но и перенесла ощупывания своего тела тогдашним старшим евнухом с легким румянцем стыдливости.
