Милий Езерский - Марий и Сулла. Книга третья
Воззвание имело успех: до Самниума и Кампании сопротивления не было. Племена помогали легионам Суллы людьми, лошадьми, мулами, одеждой, продовольствием. Полководец шел впереди, зная от соглядатаев, что этруски, самниты, луканы и иные племена поспешно вооружаются и спешат соединиться с легионами Карбона.
Бои следовали за боями. Невзирая на кровопролитие, Сулла упорно двигался к северу. В его голове стояла мысль: «Неужели я, сломивший Митридата, должен погибнуть в Италии? Нет! Пусть страна станет пустыней, и Рим будет взят!»
Проходя через города, он собирал народ и пытался хитроумными обещаниями склонить его на свою сторону.
Однажды на площади маленького кампанского городка он говорил:
— Квириты, сам Юпитер явился мне во сне и, отдавая свои молнии, сказал: «Люций Корнелий Сулла, любимец богов! Иди на Италию, освободи мой народ от тиранов и восстанови порядок!» И я пошел, не смея ослушаться. И всюду, где я прохожу, союзники мне помогают… Так и вы, квириты, должны мне помочь! А я не только не посягну на ваши права, но еще осыплю вас милостями, если вы дадите мне новобранцев и провиант для легионов!.. Когда же Рим будет взят, я создам самую счастливую республику в мире, и вы станете нашими дорогими братьями!..
Он лгал, хитрил, изворачивался, и толпа слушала его, затаив дыхание.
— Не верьте вождю олигархов! — донесся голос, и из толпы вышел старик. — Всё это обман! Кто, как не ты, Люций Корнелий Сулла, притеснял нас в Союзническую войну и рубил нам головы? Кто, как не ты, взяв Рим перед войной с Митридатом, установил господство аристократии?
Сулла нагло засмеялся.
— А разве я не привлек в сенат популяров? Я помог Цинне стать консулом, а его приверженцам управлять республикой. И не моя вина, квириты, что тирания всем надоела и его убили!
Толпа молчала.
— А ты, старик, выжил из ума и напрасно дурачишь верных сынов Рима! Так ли я говорю, квириты?
— Да здравствует император! — закричало несколько человек, и толпа подхватила возглас.
Однако на хитрость Суллы попадались единичные города, хотя он щедро разбрасывал обещания. И чем дальше он шел с легионами, тем было труднее: население выступало с оружием, происходили яростные бои, и полководец, не задумываясь, заливал кровью области.
Двигаясь, он надеялся на помощь нобилей и обрадовался, когда к нему присоединились Метелл Пий, подавлявший восстание союзников, молодежь из оптиматских семейств (выделялись Красс и Помпей), а затем малоспособные, но храбрые юноши, готовые пожертвовать за него своей жизнью.
Победы Красса над марианцами, подвиги Помпея, деятельность Метелла Пия, бегство Сертория в Иберию — все это радовало Суллу, а когда ему удалось победить консула Норбана, а Сципиона принудить к отступлению, — дорога на Рим после трехлетней борьбы была открыта.
Войска шли всю ночь. Посланная разведка донесла, что движутся огромные силы союзников.
— А впереди, — сообщил Базилл, начальник разведки, — идут самниты и луканы во главе с Телезином и Лампонием, вождями смелыми и отчаянными. Неприятельская конница рвется в бой, я слышал крики самнитов и луканов, требовавших разрушения Рима…
Сулла засмеялся.
— Разве не я разбил Норбана при Канузе, уничтожив у него шесть тысяч человек и потеряв только семьдесят? Разве воины бездарного Сципиона не перешли на мою сторону? А победы моих сподвижников? Пусть же враги кричат и требуют невозможного!
Пришло тревожное донесение: Телезин, имея против себя с правого фланга Суллу, а с тыла — Помпея, выступил ночью, чтобы броситься на Рим.
— Он едва не ворвался в беззащитный город, — говорил Базилл, — и сейчас находится в десяти стадияхor Коллинских ворот… Что прикажешь, император?
— Послать отряд конницы аристократов во главе с Аппием Клавдием…
На рассвете пришло известие, что Телезин изрубил конницу аристократов и Аппий Клавдий погиб.
— Послать Бальба с семьюстами! — распорядился Сулла и выступил во главе войска.
Рядом с ним ехали легаты Долабелла и Торкват.
— Пусть передние когорты завтракают, а затем — в бой…
— Разве ты не дашь отдохнуть утомленным воинам? — говорили, перебивая друг друга, Долабелла и Торкват. — Самниты, луканы — смертельные враги Рима!
— Трубить бой! — крикнул Сулла, когда завтрак кончился.
Заиграли трубы, послышался топот лошадей, и правый фланг, поддержанный конницей, вступив в бой, опрокинул неприятеля после отчаянного сражения. Но левый фланг, теснимый противником, поддавался, и Сулла, боясь, что воины не выдержат натиска и обратятся в бегство, поскакал к ним.
Под ним была белая горячая лошадь, рвавшаяся вперед, и он, несмотря на быстроту скачки, выхватил из-за пазухи золотую статуэтку Аполлона Дельфийского (он носил ее на груди в сражениях) и, целуя ее, громко воскликнул:
— О, Аполлон Дельфийский! Неужели ты оставишь Корнелия Суллу в воротах его родного города, чтобы он погиб со своими согражданами после ряда сражений, дарованных тобою?
И, обратившись к отступавшим воинам, закричал:
— Вперед, непобедимые львы!.. А вы… куда вы, трусы, ставшие бабами?.. Стойте, проклятые, иначе мой меч продырявит ваши кишки!
Так, одних возвеличивая, других порицая, а третьем угрожая, он заставлял бойцов возвращаться.
Однако все его старания оказались напрасными.
Телезин, объезжая самнитские войска, воодушевлял их криками:
— Наступил последний день Рима! Воины, мы должны разрушить город до основания! И пока не вырубим лес, проклятое логовище волков, свобода Италии будет под угрозой! Вперед!
Выехал Геспер, затрубил. Потом, взмахнув мечом, поскакал на римлян.
Самниты обрушились на левый фланг легионов Суллы с отчаянным мужеством. Римляне не выдержали натиска. Началось беспорядочное бегство. Сулла, увлекаемый толпой, бежал в лагерь. Казалось, что всё было потеряно: и Рим, и Пренест, и сотни городов…
…В глубоком раздумьи сидел император перед потухающим костром. Неужели боги отвернулись от него?..
В полночь предстал перед ним гонец:
— Император, твой помощник Марк Люций Красс разбил неприятеля и преследовал до Атемн. Враг почти уничтожен! Красс просит прислать ужин для него и легионов…
Радость вспыхнула на лице Суллы.
— Телезин? Лампоний? Мятежные вожди? — выговорил он, задыхаясь.
— Телезин пал в бою, Лампоний и вожди бежали…
— Ловить! — свирепо крикнул он. — Возьми людей! Подожди… Базилл и Хризогон, в путь!.. Поймать мятежников…
Лицо его пылало.
Повернувшись к подошедшему Метеллу Пию, он сказал:
— Слава богам: победа наша! Вели трубить поход… Под звуки труб легионы двинулись по пыльной дороге, загроможденной трупами людей и лошадей.
— На Атемны! — приказал Сулла, выезжая впереди прислушиваясь к песне в дальних рядах.
Она приближалась, как ропот идущего моря, превратилась в рокот, сменилась грохотом и докатилась раскатами грома до передних рядов — лошадь встрепенулась, беспокойно заметалась под полководцем, а песня гремела, радуя императора:
Славный, великий,Равный титанам,Равный героям,Равный богам,Люций КорнелийСулла, счастливый,В битвах кровавыхСлаву стяжал…Слава, слава!..
Сулла подпевал, и пели трибуны, сотники, префекты конницы, декурионы, обозные и рабы.
IX
Победоносный император, в сверкающем шлеме с черной кристой, с обнаженным мечом в руке, въехал в Рим на белом горячем коне во главе легионов. За ними шли под стражей сдавшиеся, обезоруженные самниты, которым была обещана жизнь. Их было несколько тысяч. Население встречало Суллу радостными криками: женщины и дети бросали к ногам его лошади цветы; мужчины приветливо махали шапками, называя его спасителем.
А он ехал с суровым видом, едва отвечая на приветствия. Позади него следовали верхами низкорослый Марк Красс и высокий, широкоплечий Гней Помпей, молодые, веселые. Они подмигивали римским красавицам, и, когда девушки и женщины смущенно улыбались, они посылали им поцелуи. Сулла обернулся к ним:
— Загнать военнопленных в цирк и зорко стеречь, а сенаторам собраться в храме Беллоны! Приказать виаторам доставлять силой тех, кто будет медлить!
Сенаторы быстро собрались. Император стал говорить. Его речь гневно зазвучала под сводами храма:
— Отцы государства, где вы были и что делали, когда Марий заливал кровью Рим, казнил моих друзей, заставил бежать многих патрициев? Что руководило вами, когда вы молчали, терпя тиранию безумного старика? Вы трусили, отцы, вы опозорили римскую республику… И кто ответит мне честно, достойны ли такие сенаторы управлять государством?
Все молчали. Вошел центурион, охранявший пленных самнитов, нагнулся к Сулле. Император что-то ответил и, оглянув бледных сенаторов, продолжал:
