Наталья Павлищева - Роксолана Великолепная. В плену дворцовых интриг
И янычарам плевать на то, что жизнь султана в Дидимотике будет очень недолгой, если вообще будет, свергнутые Повелители вообще долго не живут. Вместе с султанской оборвалась бы и ее жизнь, и жизнь ее сыновей и внуков. Закон Фатиха…
– Он сделал этот последний шаг, сделал…
Роксолана понимала, как тяжело Сулейману, казнить старшего сына, достойного наследника и всеобщего любимца, не имея ему настоящую замену…
– Баязид… ну почему он не выбрал Баязида?..
Да, из двух сыновей, теперь претендующих на трон, Баязид был бы лучшим.
Султан не рискнул вызвать настоящий бунт в армии, назвав наследником любимца султанши. И все равно армия не могла быть довольна, особенно янычары, лишившиеся своего ставленника. А в Стамбуле янычар полно, и Роксолана не забыла, что такое их бунт, как приводит в ужас горожан стук ложек о днища котелков.
Когда-то, в отсутствии султана в столице янычары понимали бунт, тогда ее спасло отсутствие в Стамбуле. Повелитель выслал ее в Летний дворец на другой берег Босфора, это позволило не только избежать гибели Роксолане с детьми, но и спасти беременную Хатидже, у которой янычары разорили дворец на Ипподроме.
Не стоило ли временно укрыться где-то и сейчас? Но где? Если она вдруг объявит, что уезжает в Дидимотику, это может плохо закончится, Чорлу опасное для султанских семей место, там, по пути в Дидимотику вдруг умер дед Сулеймана султан Баязид, там же умер и отец Сулеймана султан Селим Явуз.
Нет, на север нельзя… Тогда куда, снова в Летний дворец? Времена не те, это тридцать лет назад Бофор был преградой для бунтовавших янычар, теперь нет. Нужно выбрать место, куда даже янычары не посмеют сунуться, святое место. Да! И отправиться туда, якобы помолиться. Только куда, на север в Эдирне нельзя, там опасно, может, в Бурсу? Но там придется встретиться с Махидевран, если Мустафу похоронят в Бурсе.
Нет, нужно недалеко, но не в Бурсу.
Биледжик – вот куда! Поклониться могилам первых Османов, а потом съездить в Эскишехир на источники.
Роксолана отдала распоряжения готовиться к поездке, не объясняя куда, приказала снова позвать к себе Михримах, а Нурбану с внуками категорически запретила выезжать даже на прогулку.
Первой появилась Нурбану, Роксолана уловила блеск в ее глазах, хотя наложница Селима старательно опускала их вниз. Ясно, не может прийти в себя от известия, что ее Селим теперь наследник престола. Глупая, до султанского трона еще нужно дожить… Тем более, им самим. Сулейман был султаном, Повелителем, уже одержавшим блестящие победы, любимцем армии, но вот перевернули свои котелки янычары, застучали в них ложками, и весь Стамбул сначала застыл от ужаса, а потом от него же содрогнулся, занявших пожарами.
Пока Стамбул задыхался в пламени пожаров и дрожал от страха из-за погромов, учиненных янычарами и просто бандитами, использующими неразбериху бунтов, валиде Хафса и Махидевран с Мустафой сидели, запершись в Старом дворце, где тогда жил гарем. Хатидже тряслась от страха в их с Ибрагим-пашой дворце в Ипподроме. А сама Роксолана с детьми (их было четверо один другого меньше) «отбывала» наказание в Летнем дворце по ту сторону Босфора.
Умница Хатидже, несмотря на большой срок беременности, не потеряла мужество и сумела выбраться из дворца, который чуть позже разгромили полностью, и добраться к Роксолане.
Янычары считались защитниками султанской семьи и Стамбула, а от самих защитников защищать город оказалось некому. Султан был далеко в Эдирне и вернулся нескоро, когда бунт уже пошел на спад. Это было верное решение, израсходовав основной пыл и немного опомнившись, янычары увидели дело рук своих и ужаснулись. Те, против кого они бунтовали, – Ибрагим-паша и Хуррем Султан – не пострадали, зато горожане еще долго косились на гвардию, как на отъявленных бандитов и откровенно сторонились их.
Вернувшись, Сулейман разобрался с бунтарями быстро и жестоко. Явился к ним без большой охраны, снес голову мечом первому же произнесшему слово аге янычар, а потом приказал казнить всех возглавлявших бунт. Оставшись без своих руководителей, янычары быстро пошли на попятный.
Какое-то время они были смирными, но о свою силу не забыли. Сулейман, больше не доверяя янычарам, поручил охрану дворца бостанджиям – специально созданному корпусу вооруженных садовников, а янычары окончательно уверовали в свою поддержку шехзаде Мустафе. В их кругах все чаще звучало: вот станет наш Мустафа султаном…
Теперь уже не станет, и пока неясно, как отреагируют янычары на известие о его казни. Конечно, большинство сторонников шехзаде вместе со всеми в походе, наверняка сам Мустафа на их поддержку и рассчитывал, к тому же султан, спешно отбывая в армию, забрал с собой многих, видно, опасаясь оставлять большую силу в столице. Но и тех, кто остался, вполне хватило бы, чтобы превратить жизнь в Стамбуле в кошмар.
Роксолана прекрасно понимала, что ее присутствие в столице может спровоцировать новый взрыв. Этого допустить нельзя…
Янычары умеют бунтовать, особенно если их некому приструнить. Кара-Ахмед-паша если и станет это делать, то только после того, как гвардия разнесет гарем Топкапы и дворец Рустем-паши. Защита от них только собственная смелость и хитрость. Но показывать врагам, что испугалась, никак нельзя.
– Что ты хочешь узнать, Нурбану?
– Госпожа, Джафер-ага приказал слугам собираться. Куда? Мы бежим?
– Бежим? – приподняла бровь Роксолана. Ну что за наложницу она нашла Селиму?! Если эта амбициозная, крайне самоуверенная красавица не научится быть еще и смелой, то грош цена ее амбициям, до хорошего не доведут. – Почему ты решила, что мы бежим, зачем и куда бежать?
– Госпожа, – Нурбану голову опустила, но в глазах все равно недоверие, – но к чему тогда сборы?
– Ты знаешь, кто такой шейх Эдебали?
Немного помолчала, наблюдая, как девушка из итальянского рода Баффо, прозванная за красоту Нурбану – «Принцессой света», судорожно вспоминает, о ком спросила свекровь, поняла, что не вспомнит и укорила:
– Нурбану, я приставлю к тебе дополнительную учительницу. Неужели тебе не говорили о шейхе Эдебали и Майхатун?
– Не помню…
– Ты мечтаешь о престоле Османов для Селима и в будущем для своего сына Мурада, но не желаешь знать историю той страны, в которой надеешься быть первой женщиной?
– Я выучу, госпожа.
– Надеюсь… шейх Эдебали был духовным наставником первого из Османов. А дочь шейха Эдебали Майхатун – первой женой султана Османа. Если бы ни поддержка шейха Эдебали, едва ли удалось Осману стать султаном. Таких людей мы должны почитать, их могилы тоже.
Снова немного подождала, наблюдая, как Нурбану пытается уловить связь между умершим более двухсот лет назад шейхом и их сборами в дорогу. Наконец красавица уловила:
– Госпожа султанша, а где могила шейха Эдебали?
– Его мавзолей в Биледжике. Мы поедем поклониться наставнику первого Османа, а потом съездим к источникам в Эскишехире. Первое полезно для души, второе для тела. – И жестко добавила. – Из дворца пока никуда. Поедем все вместе, когда будем готовы.
Нурбану хотела спросить, почему Михримах можно, а ей нельзя, но не рискнула, и правильно сделала, потому что Роксолана могла ответить очень резко. Кто Михримах, и кто Нурбану? Михримах – дочь Повелителя, причем дочь любимая, а Нурбану всего лишь бывшая рабыня, ставшая наложницей шехзаде по воле султанши. То, что шехзаде Селим стал наследным принцем, мало что значит, завтра султан может поменять свое решение.
Но сейчас ее меньше всего занимали амбиции Нурбану. Наверное, она надоела и Селиму тоже, не зря шехзаде, отправляясь в поход, с удовольствием отправил наложницу с сыном и дочерью в Стамбул.
Иногда Нурбану сильно раздражала Роксолану, вот и сейчас мысли о ней были не к месту, следовало думать о ином. Роксолана сделала жест наложнице:
– Иди…
Конечно, от султанши не укрылось то, что Нурбану поджала губы, но это мало заботило Роксолану. Пусть обижается, не до нее.
Когда приехала Михримах, Роксолана распорядилась устроить их с Айше Хюмашах рядом со своими покоями, и позвала дочь посмотреть, как идет строительство имарета.
Михримах тревожно поинтересовалась:
– Матушка, вы распорядились собираться в дорогу, но рискуете выезжать за пределы Топкапы?
– В дорогу все соберут без меня, а на строительство мы поедем смотреть, чтобы наши враги видели, что мы их не боимся.
Хвала языку ишарет, придуманному придворными чтобы, якобы не беспокоить Повелителя, а в действительности, чтобы говорить беззвучно. Всю дорогу до строительства Роксолана и Михримах обменивались знаками за закрытыми занавесками носилок. Вот кто ее понимал! Только с Михримах Роксолана могла быть откровенной.
Роксолана любила город, хотя почти не видела его. Особенно любила шум стамбульских рынков, она добилась только закрытия невольничьего рынка, если желают покупать рабов, то путь делают это вне города, где она живет.
