Франсин Риверс - Фамарь. Без покрывала
Для того чтобы понять, что он имел в виду, Фамари понадобился всего лишь день из недели брачного пиршества.
Глава 2
Фамарь вздрогнула, когда услышала доносившуюся из дома шумную перебранку Ира и Вирсавии. Несмотря на палящее спину полдневное солнце Фамарь похолодела. Иуда позвал своего старшего сына помочь ему управиться со стадами, но у Ира, кажется, были другие планы. Характер Ира был достаточно горяч, и теперь он искал, на ком выместить свой гнев. Жена была бы легкой мишенью. В конце концов никто бы не вмешался в их ссору.
Не поднимая головы, Фамарь продолжала рыхлить каменистый клочок земли, который ей поручила обрабатывать Вирсавия. Она хотела бы сжаться до размеров муравья и поскорее найти укрытие. Из дома по-прежнему доносились напыщенные тирады сына и громкая отповедь матери. Борясь со слезами, вызванными страхом, Фамарь опустилась на колени, чтобы вытащить из земли большой камень. Выпрямившись, она бросила его к груде камней, находящейся поблизости. Мысленно она сооружала вокруг себя высокую и толстую стену, над которой сияет ясное небо. Она не хотела думать об Ире, о том, что он может сделать с ней на этот раз.
— Она теряет над ним свою власть, — мрачно проговорила Акса, работающая в нескольких футах от Фамари.
— Не стоит беспокоиться, Акса.
Эти слова были произнесены, скорее, для того, чтобы успокоить себя, а не дать совет Аксе. Фамарь продолжала работать. Что еще она могла сделать? Четыре месяца, проведенные в доме Иуды, научили ее избегать мужа всякий раз, когда это было возможно, особенно если он был в плохом настроении. Также она научилась скрывать свой страх. Ее сердце могло бешено колотиться, ее внутренности могли завязаться узлом, ее кожа могла стать холодной и липкой, но она не должна была показывать свой страх, потому что Ир наслаждался созерцанием ее страха. Он расцветал, когда видел, что она боится его.
— Жаль, Иуды здесь нет. — Акса издала звук, выражающий презрение. — Конечно, его никогда здесь нет. — Она ударила мотыгой по твердой земле. — Чтобы его не упрекали.
Фамарь ничего не сказала. Ее мозг лихорадочно работал, ища выхода и не находя его. Если бы только Иуда не ушел раньше. Если бы он сразу взял Ира с собой, а не посылал бы потом за ним слугу, чтобы привести его. Когда Иуда был дома, с Иром можно было справиться. Когда же его не было, Ир распускался. Все скандалы в доме происходили из-за того, что Иуда недостаточно проявлял свою власть. Тесноте своего дома он предпочитал просторы холмов и полей. Фамарь не винила его — по сравнению со вздорной женой и вспыльчивыми задиристыми сыновьями овцы и козы были мирным и любезным обществом. Иногда Ир и Онан вели себя, как дикие звери, связанные друг с другом цепью и брошенные в одну клетку.
Иуда мог убежать от неприятностей. Иуда мог скрыться от ответственности. Фамарь должна была изо дня в день жить рядом с опасностью.
Она вздрогнула, когда в доме с грохотом упало что-то тяжелое. Вирсавия пронзительно вскрикнула. Ир ответил проклятиями. Еще один удар глиняной посуды о стену. Из дверей вылетела металлическая чаша и, подпрыгивая, покатилась по земле.
— Ты сегодня не должна возвращаться домой, — тихо сказала Акса.
Отвернувшись, Фамарь пристально смотрела на отдаленные холмы, а позади нее бушевало сражение. Ее рука дрожала, когда она вытирала пот с лица. Закрыв глаза, она вздохнула. Возможно, приказа Иуды на этот раз было бы достаточно.
— Так или иначе, но Вирсавия всегда одерживает победу, — с горечью заметила Акса. Она яростно скребла сухую землю. — Если вопли не помогут, то она будет дуться, пока не добьется своего.
Фамарь не обращала внимания на Аксу и старалась думать о чем-нибудь более приятном. Она думала о своих сестрах. Они спорили по пустякам, но хорошо и весело вместе проводили время. Она вспоминала, как они пели во время работы и рассказывали истории, чтобы развлечь друг друга. У ее отца был такой же характер, как и у всех мужчин, ее братья иногда громко спорили между собой, но в ее жизни не было ничего такого, что подготовило бы ее к атмосфере, царящей в доме Иуды. Каждое утро она поднималась с новой надеждой — только для того, чтобы снова ее потерять.
— Если бы у меня было здесь хоть какое-то положение, Акса, хоть самое маленькое влияние… — сказала она безо всякой жалости к самой себе.
— Ты будешь его иметь, когда родишь сына.
Сын. Сердце Фамари защемило от страстного желания. Она хотела ребенка больше, чем кто-либо другой, даже больше, чем ее муж, чье желание иметь сына преобладало над его гордостью и желанием процветания своего дома. Сын укрепил бы ее положение в доме. С ребенком на руках она не чувствовала бы себя одиноко. Она любила бы сына, держала бы его рядом с собой, и он бы любил ее. Возможно, он смягчил бы сердце Ира, и его руку тоже.
Ей вспомнились уничижительные слова, произнесенные Вирсавией: «Если ты разочаруешь моего сына, он будет бить тебя чаще! Делай то, что он хочет, и он, может, будет обращаться с тобой лучше!» Борясь с жалостью к самой себе, Фамарь сморгнула слезы. Какой прок жалеть себя? Это только ослабит ее решимость. Она член этой семьи, хочет она того или нет. Она не должна давать волю чувствам. Она знает, что Вирсавия любит делать едкие замечания. Дня не проходит без того, чтобы свекровь не нашла способ, как ранить ее в самое сердце.
— Еще одна луна прошла, Фамарь, а ты не забеременела! Я забеременела через неделю после свадьбы!
Фамарь не могла сказать ничего, что не раздражало бы Ира. Чем она могла защитить себя, если все, что она делала, не нравилось ее молодому мужу или свекрови? Она перестала надеяться на нежность или сочувствие со стороны кого-либо из них. Уважение и родственные чувства, видимо, тоже отсутствовали в этой семье, ибо Вирсавия вынуждена была прибегать к угрозам, чтобы заставить Ира подчиняться приказам Иуды.
— Хватит, я говорю! — прокричал Ир в отчаянии, возвращая внимание Фамари к ссоре между матерью и сыном. — Хватит! Я пойду к отцу! Куда угодно пойду, лишь бы избавиться от твоих придирок!
Он стремительно вышел из дома.
— Я ненавижу овец! Если бы я мог, то убил бы их всех!
В дверях появилась Вирсавия, она стояла подбоченясь, грудь ее вздымалась.
— И что бы тогда у тебя было?
— У меня были бы деньги за их мясо и шкуры. Вот что у меня было бы.
— Ты бы их растратил за неделю. А потом что? И такого глупца вырастила я?
Обругав мать и сделав в ее сторону оскорбительный жест, Ир развернулся и широко зашагал прочь. Фамарь, затаив дыхание, наблюдала за ним, пока не увидела, что он направился в противоположную от Хезива сторону. Как бы ей хотелось хоть несколько дней передохнуть от его жестокости.
— Кажется, Вирсавия в этом сражении одержала победу, — сказала Акса. — Но это будет повторяться снова и снова, — добавила она мрачно.
Фамарь улыбнулась и с легким сердцем вернулась к своей работе.
— На каждый день достаточно тревог, Акса. Я не хочу мучить себя мыслями о завтрашних.
— Фамарь! — Из дома вышла Вирсавия. — Если у тебя есть время для пустой болтовни, то его хватит и на то, чтобы убрать этот беспорядок!
Повернувшись, она промаршировала в дом.
— Она рассчитывает, что ты устранишь следы погрома, который они устроили в доме, — сказала Акса с ненавистью.
— Тише, ты навлечешь на нас еще больше неприятностей.
Вирсавия появилась снова.
— Пусть работу в саду заканчивает Акса. Я хочу, чтобы ты сейчас же была в доме!
Она скрылась за дверью.
По полу Фамарь ходила с большой осторожностью, чтобы не наступить на черепки, валявшиеся тут и там. Вирсавия сидела, угрюмо уставившись на сломанный ткацкий станок. Присев на корточки, Фамарь начала собирать осколки кувшина в складки своего шерстяного покрывала.
— Надеюсь, Иуда будет доволен скандалом, который он устроил, — сердито проговорила Вирсавия. — Он думал, что жена смягчит нрав Ира!
Она свирепо посмотрела на Фамарь, как если бы та была виновата во всем, что случилось.
— Ир стал хуже, чем был когда-либо! Ты сделала моего сына не добрее, а злее!
Фамарь сдерживала слезы и не оправдывалась.
Ворча проклятия, Вирсавия дотронулась до ткацкого станка. Увидев, что рукоятка сломана, а нитки, из которых она ткала ковер, перепутаны, она закрыла лицо руками и зарыдала.
Фамарь была смущена таким взрывом чувств. Она много раз видела, как Вирсавия разражается горькими слезами. Когда это случилось впервые, она подошла к свекрови и попыталась утешить ее, но получила от нее звонкую пощечину и упреки за причиненное ею огорчение. Теперь Фамарь стояла в сторонке, отведя взгляд.
Неужели Вирсавия была слепа и не понимала, что она сделала со своей семьей? Она постоянно натравливала сына на отца и отца на сына. Она спорила с Иудой по любому поводу на глазах у сыновей, уча их быть непокорными и следовать собственным желаниям, а не тому, что служило ко благу всей семьи. Неудивительно, что ее свекровь так несчастна! И с ней несчастными были все.
