Валентин Пикуль - Пером и шпагой
Втащили на веревке барана, и король запустил пальцы в его глубокую шерсть, почти чувственно, как в женские кружева:
– Ого! Вот это шерсть… Отличное будет сукно для мундиров. Отныне разводить в Пруссии именно испанскую породу. И не следует смеяться над блеянием глупого животного. По опыту жизни знаю, что один хороший баран полезнее худого гаулейтера…
Король выслушал рапорты из гарнизонов и доклады министров. Потом вперед выступил прибывший из Кенигсберга губернатор восточнопрусских земель Ганс фон Левальд, почтенный старец восьмидесяти двух лет.
– Стул фельдмаршалу! – велел король.
Теперь сидели двое – король и фельдмаршал.
– Рассказывай, старина, – оживился Фридрих.
Левальд рассказал, что в ливонских землях копятся русские войска, за Неманом размещены воинские магазины. Рубежи Пруссии неспокойны… Король взмахнул тростью, заговорил с пылом:
– Мне известен способ, как спустить с цепи русского медведя. Но кто мне скажет – как его посадить обратно на цепь? Самое лучшее: оставить медведя в берлоге, делая вид, что его никто не замечает. Однако сейчас зверь зашевелился в своем логове! Господа! – воскликнул король. – Россия страшная страна, и через полстолетия, верьте мне, мир вздрогнет от ее величия!
Фридрих умолк, и стало тихо. Только изредка позванивали шпоры полководцев, стукались об пол низкие ташки кавалеристов, нежно тренькали шпаги придворных. Король думал… Тишина в Сан-Суси, тишина. Ах, какая тишина над дремучей болотистой Пруссией, которая досыпает сейчас свои последние минуты.
– Шверин, – вдруг очнулся король, – что за бумагу, дружок, вы там комкаете в руке? Дайте ее сюда…
Это было прошение о пенсии вдовы капитана, поднятого на штыки в Силезской войне. Король вернул бумагу Шверину:
– Мне очень жаль вдову, но вакантной пенсии у меня нет.
– Ваше величество, у нее, несчастной, дочери без приданого.
Король крутил трость в сухих горячих ладонях:
– Шверин, вы умоляете так, будто я уже отказал?
– Но вы сказали, что вакантной пенсии нет.
– Верно. И – не будет. Но… Шверин, вы плохо знаете своего короля. С сего дня сокращаю свой стол на одно блюдо. В год это даст прибыль в 365 талеров. Пусть вдова и получает их…
Один из гаулейтеров провинции Бранденбург заговорил вдруг, что состояние дорог в Пруссии столь ужасно, что…
– Перестаньте болтать о дурных дорогах! – закричал король. – Пруссия окружена врагами. И мне не нужны отличные дороги, по которым бы армии врагов докатились до Берлина… Нет! Пусть они застрянут в прусской грязи. А мы будем воевать только на чужой территории, где дороги идеально устроены!
Фридрих встал.
– А ты сиди, старина, – придержал он Левальда. – Ты принес новость… Вот и прикроешь мое королевство со стороны Кенигсберга! Шверин, подойди ближе. Бери двадцать шесть тысяч штыков, ступай в лагерь Кёниген-Грец, оттуда заслонишь Силезию от моей венской кузины. Герцог Бевернский, где вы? Кажется, пришла пора изучать карты лесов Моравии и Богемии… Судьбы мира неисповедимы, и как бы не пришлось моей инфантерии шагать по этим лесам!
Он огляделся. Пламя свечей, коптя, качалось в жирандолях.
– А где же Циттен? Почему я не вижу своего приятеля?
Растолкав придворных, пред королем предстал Циттен, вожак непобедимой прусской конницы. Маленький. Кривоногий. Хрипатый. Бесстрашный. Безграмотный. И – умный.
– Мой добрый Циттен, что ты скажешь о русских казаках?
– Не стоят холостого заряда, король.
– А русские кирасиры и гусары?
– Я свистну, король, и они зашатаются в седлах…
Фридрих обернулся к берлинскому губернатору – фельдмаршалу Джемсу Кейту:
– Вот стоит человек, двадцать лет прослуживший под знаменами России. Он не даст солгать… Каковы русские солдаты?
Подтянутый седовласый Кейт поднял над головой жезл, сверкнувший дешевыми рубинами.
– Лучше убедиться королю сейчас, что русская армия великолепна, нежели ждать, когда русская армия переубедит ваше величество в бою! Она очень хороша, хотя и плохо управляется.
– Да, – согласился король, – она хороша… Но привыкла воевать с татарами. Я представляю, как она побежит после встречи с правильной организацией моей армии!
– Король, – отвечал Кейт. – В воле вашего величества бить русских правильно или неправильно, но русские… не побегут!
– Даже если их очень сильно побить?
Храбрый Кейт ответил королю дерзким вопросом:
– А разве вы сможете побить русских сильнее, чем их били татары?..
Король с усмешкою на устах удалился. Теперь начиналось самое интересное.
* * *Самое интересное – это шпионаж. Экономя на супах и пиве, король не жалел денег на разведение шпионов. Главарем прусского шпионажа в Европе был личный адъютант короля – Христофор Герман Манштейн; этот умный человек долго служил в России, где был адъютантом Миниха; именно он – Манштейн! – схватил из теплой постели герцога Бирона, треснул его по зубам и, связанного, швырнул в коляску… Из русской армии Манштейн дезертировал в Пруссию; имя его отныне во всех губернских городах России было приколочено к виселицам палачами.
Когда король вошел в библиотеку, Манштейн был уже здесь; тут же, возле окна, таилась обтекаемая тень и Финка фон Финкенштейна, этого интимного друга детства короля.
– Мои добрые друзья, – сказал им Фридрих, – у меня всегда дрожат пальцы, когда я раскрываю заветный портфель… В самом деле, как приятно, сидя в тихом Сап-Суси, знать, что думают о тебе в кабинетах Парижа, Вены, Петербурга… Вот Менцель! – сказал король, показав донесение из Дрездена. – Личный секретарь польско-саксонского короля Августа Третьего, а смотрите, как верно мне служит! Теперь глянем, что сообщают русские друзья. О-о, как их много у меня… И вот письмо моего друга – наследника российского престола. Кстати, тут пишут, что в России сейчас восстание башкир. Манштейн, это опасно?
– Укус клопа, – отвечал Манштейн. – Клопа раздавят.
– Опять-таки. – призадумался король, – русские раскольники, которые терпят столько неприятностей от духовенства на родине, тоже ищут моего покровительства. Не могли бы мы из Берлина произвести раскольничий бунт в России?
– Цель бунта? – осведомился Манштейн.
– Король всегда попадает в цель… Вот, например: освободить из Холмогор свергнутого царя Иоанна Антоновича, который, будучи из Брауншвейг-Люнебургского дома, приходится мне родственником. Имей я такой козырь на руках, как наследник престола России, я стал бы играть гораздо смелее.
– Ваше величество, – отвечал Манштейн, – у меня имеется на примете тобольский раскольник Иван Зубарев. Ныне он собирается ехать на остров Мальту, дабы под защитой тамошнего ордена основать колонию русских схизматов. Но я задержал его в Берлине… Что позволено мне обещать ему?
– В таком крупном деле нельзя быть мелочным… Ладно: дать Зубареву патент на чин полковника прусской службы!
Манштейн ушел. За высокими стрельчатыми окнами библиотеки медленно светало, и король (всегда экономный) дунул на свечи. Из сиреневых потемок выступила тень Финка фон Финкенштейна…
– Фриц, – сказал он королю, – мы ведь друзья? И ты не скроешь от меня своих замыслов?
Король придвинул к нему папку с докладами шпионов:
– Прочти… хотя бы это. Из России – от шведского посла в Петербурге графа Горна. Русский двор озабочен заключением договора с Англией, чтобы вырвать от Питта субсидию и поставить для Лондона своих солдат в знак уплаты задолженности… Так?
– И ты… – начал Финкенштейн.
– И я! – подхватил король. – Я тоже озабочен тем же. Не будем бояться рискованных решений… Мой друг Людовик немало поработал над «равновесием» Европы. Версаль любит возиться с этим равновесием, как дурачок с крашеными яйцами.
Фридрих вышел из-за стола, усмехнулся, блеснув глазами:
– А не пора ли нам опрокинуть это равновесие к черту?.. Самое главное сейчас – опередить Россию: вырвать от Питта субсидии и договор с Англией, такой же по значению, какой Питт собирается заключать с Россией. Но мы должны непременно заключить его раньше Петербурга… Ты понял меня?
– Ты безумен, Фриц, – сказал королю Финкенштейн. – Вслед за этим ты потеряешь приязнь Версаля, который не простит тебе поставку солдат для Англии – этого главного врага Франции! Не забывай, что Людовик переживает потерю колоний за океаном особенно чувствительно, и косвенно ты будешь виноват…
– Возможно, – согласился король.
– Но это еще не все! Австрия, твой извечный враг, будет вынуждена встать под одни знамена с Францией, с которой она до сих пор во вражде…
– И это возможно.
– Это же страшно для Пруссии… Что же ты выигрываешь?
– А ты не понял? Но ведь, заключая договор с Англией, я невольно оказываюсь в одном строю с Россией… Этим я снимаю угрозу для Пруссии с востока. Я свободен на западе! Не советую оставлять кошельки на столе – я их заберу для себя… Версаль вряд ли рискнет скрестить со мной шпаги, Австрию же мы умеем побеждать… Самое главное – опередить Россию!
