Малиновский. Солдат Отчизны - Анатолий Тимофеевич Марченко
— Товарищ Сталин, нам известно, что японские военные манёвры под кодовым названием «Кантокуэн» проходили после массовой мобилизации и, разумеется, не для самообороны, а для того, чтобы в любой удобный момент напасть на Советский Союз. Япония готовилась к прыжку, в этом нет никаких сомнений.
— И Японии в своё время ничего бы не стоило разорвать пакт о нейтралитете, как пустую бумажку, — добавил Сталин. — Тем более, этой достойной ученице Гитлера было с кого брать пример. Лишь когда наша армия погнала гитлеровские войска, японцы поняли, что дело Гитлера проиграно и с нами связываться опасно. Таким образом, мы должны форсировать подготовку разгрома милитаристской Японии, — подводя итог, сказал Сталин. — Надо ускорить переброску войск на Дальний Восток и победоносно завершить Вторую мировую войну, поставить в ней последнюю точку. От этого зависит будущее устройство мира.
Какое-то время Сталин сидел в задумчивости, как бы снова и снова взвешивая принятое решение, затем спросил:
— Вы уже думали, товарищ Василевский, кто будет командовать фронтами в ходе войны с Японией?
— Думал, товарищ Сталин. Основная тяжесть боевых действий ляжет на Забайкальский фронт. Ему придётся наносить удары по главной японской военной силе — Квантунской армии. Ещё летом тысяча девятьсот сорок первого года её мощь достигала очень внушительных размеров, недаром в Японии её именуют не иначе как непобедимой. Армия имеет сильное современное вооружение. Что же касается японских солдат, то им не откажешь в хорошей подготовке и храбрости.
— Следовательно, на Забайкальский фронт необходимо поставить командующего, имеющего большой опыт боевых действий против немецко-фашистской армии.
— Совершенно верно, товарищ Сталин. Поэтому я и хочу предложить на ваше утверждение маршала Родиона Яковлевича Малиновского.
— Малиновского? — переспросил Сталин. — Вы в этом абсолютно уверены?
Василевский едва сдержался, чтобы не улыбнуться: лукавит Верховный. Ведь уже сам не раз убеждался в полководческих способностях Малиновского! Даже если взвесить на весах поражения и победы, разве победы — да ещё какие! — не перетянут?!
— Считаю, товарищ Сталин, что таких полководцев, как Малиновский, у нас раз-два и обчёлся.
— Полководцев? — оттягивал своё решение Сталин. — Что-то в последнее время многие наши военачальники из кожи лезут вон, чтобы присвоить себе титул полководца.
— Малиновский к их числу не относится, товарищ Сталин. Он действительно, как говорится, милостью Божьей полководец. Я его очень хорошо знаю. Скромнейший из скромных. Вот уж у кого «я» — действительно последняя буква алфавита.
Сталин испытующе взглянул на Василевского:
— Ну что ж, будем считать, ваше предложение принято. Но что-то вы, товарищ Василевский, в последнее время часто стали ссылаться на Господа Бога. Сказывается происхождение?
Василевский не ожидал этого вопроса.
— Так это я так, к слову, по русской традиции. А что касается происхождения, я ведь никогда не скрывал, что мой отец священник.
— Ну и как поживает ваш отец? Не притесняют ли его местные власти? В порядке ли его здоровье?
— Мне об этом ничего не известно, — не понимая, к чему клонит Верховный, признался Василевский. — Я уже давно не переписываюсь с ним и не имею никаких сведений.
— А вот это, товарищ Василевский, характеризует вас уже не с хорошей стороны, — в голосе Сталина послышался упрёк. — Как можно забывать о своём престарелом отце? Только потому, что он священник? Или вам мешает война? Война войной, а отец есть отец. Думаю, что вам не следует забывать о своём сыновнем долге.
Василевский смутился: Верховный прав!
— Идеология идеологией, атеизм атеизмом, война войной, но отец — это человек, который дал тебе жизнь!
— Я сознаю свою вину, товарищ Сталин. И постараюсь исправить ошибку.
— Это не ошибка, товарищ Василевский. Вы не совсем точно оцениваете своё поведение. Это большой, очень большой грех. И не всегда даже искренним покаянием можно этот грех искупить.
— Понимаю, товарищ Сталин.
— Хорошо. Перейдём снова к вопросу о долге, но уже не перед родителями, а перед страной. В каком состоянии находится план войны с Японией?
— Всё делается в соответствии с данными вами указаниями, товарищ Сталин. Первоначальные расчёты сосредоточения наших войск в Приамурье и Приморье были сделаны ещё осенью тысяча девятьсот сорок четвёртого года. Были сделаны прикидки по размерам необходимых материальных ресурсов. Нынешней весной шёл процесс обновления военной техники в войсках Дальнего Востока.
— А конкретно?
— Мы направили туда шестьсот семьдесят танков Т-34 и много другой боевой техники. Идёт переброска войск, имеющих большой опыт ведения боевых действий, причём в таких природных условиях, которые схожи с условиями на Дальнем Востоке. В Забайкалье уже переведена 39-я армия генерал-полковника Людникова, 53-я армия генерал-полковника Манагарова, 6-я гвардейская танковая армия генерал-полковника танковых войск Кравченко, а в Приморье — 5-я армия генерал-полковника Крылова.
— Хорошо, — одобрил Сталин. — Удалось ли детально выяснить, какие японские силы будут нам противостоять?
— Уточнены все разведданные. Квантунская армия генерала Отодзо Ямада по-прежнему представляет собой основу японских вооружённых сил в Маньчжурии и Корее и насчитывает свыше одного миллиона двухсот тысяч человек. Что же касается боевой техники, то она заметно уступает нашей. В состав Квантунской армии входят четыре фронта, — Василевский обратился к карте. — Это Восточно-Маньчжурский, развёрнутый вдоль границ нашего Приморья, Западно-Маньчжурский, предназначенный для действий на монголо-маньчжурском направлении, затем фронт в районе портов Кореи, являющийся резервом командующего Квантунской армией, и, наконец, фронт на Южном Сахалине и Курильских островах. С воздуха Маньчжурию прикрывает 2-я воздушная армия, а Корею — 5-я воздушная армия. Что касается всех вооружённых сил, то в них в настоящее время имеется свыше
