Сергей Жоголь - Сыны Перуна
— Так я ж тебе и говорю, не для чего, а для кого, — терпеливо разъяснял отец сыну. — Дух это банный, старичок такой маленький с бородкой до пояса, сам ростом с пенек, а силой обладает невиданной, может раскаленный камень на куски расколоть, чтобы эти куски в человека полетели да кожу ему сожгли, или просто кипятком ошпарить.
— Так он такой же, как и домовой? — не унимался с расспросами разговорившийся паренёк. — Помнишь, ты нам про него рассказывал, он ещё в доме под печкой живет.
— Домовой, он из всех божков самый добрый будет, он да Дворовой. А вот другие пострашнее, Леший да Водяной, да девица Полудница, что в час, когда солнце в зенит восходит, может человека жаром поразить, что тот сознание теряет. А Банник тоже злым может статься. Потому что нечистым его считают, вот он в бане и живет, на самом отшибе, подальше от людских домов, поэтому и злится он по любому поводу, но если поддать ему парку, воды чистой налить да свежий веничек оставить, он подобреет и только радость приносить будет.
— А ты сам-то его видел, старичка того? — снова пристал к Бересту Неждан.
— Видать-то всего его не видел, а вот как-то раз угар меня на полоке накрыл, видел я, как Банник тот бороденку свою плесневую из щели высунул да сразу скрылся. Я потом еле-еле в себя пришел, насилу отдышался. Потому-то каждый раз с того момента задобрить его, Банника то бишь, стараюсь.
Иларий с интересом слушал наивные россказни старика о его крохотных языческих божествах и их привычках. Придет ли время, когда познают эти наивные и добрые люди истинного бога, в которого верил он сам? При этих мыслях он нащупал рукой снова надетый на шею маленький серебряный крест. Посидев еще немного, он с разрешения хозяина покинул дом и отправился в соседний двор, где, уже в доме Вереи, на полатях у печи проспал до самого утра безмятежным сном.
6
Неждан бежал впереди идущего медленным шагом коня, указывая дорогу. Всего три дня провел Иларий в деревне, где его приняли как дорогого гостя и снабдили провизией в путь-дорогу.
— Вон она, деревенька та, дядя Илар, — забавно коверкая ромейское имя, произнес Неждан своим звонким голоском. — По этой тропке езжай, не заблудишься, а я назад побегу, а то мне еще отцу с сетями помочь бы надобно, — с важностью добавил сынок рыбака. — Засветло, думаю, доберешься.
С высоты холма почти на горизонте Иларий рассмотрел крыши домов маленькой деревушки.
— Ну, спасибо тебе, друг, поблагодари отца с братьями еще раз за все, — произнес путник, прощаясь со своим проводником.
Так он пробирался от деревни к деревне, от городка к городку, пока не добрался до того места, где великий Днепр сливался с морем. Тут он наконец-то увидел огромное поселение, расположенное на самом берегу великой реки.
Жизнь здесь шла полным ходом, и поэтому въехавший в городишко одинокий всадник практически ни у кого не вызвал особого интереса. Только парочка вояк, по-видимому, представители городской стражи, при въезде в город искоса поглядели на него да и продолжили неоконченный разговор. Иларий ехал по широким улицам городища, изредка поглядывая на снующий вокруг него живой люд. Кто-то грузил имущество на телеги и повозки, кто-то просто без дела слонялся по улицам, заглядывая в понатыканные на каждом углу торговые лавки и склады с товарами. Вокруг слышалась разноязыкая речь. Иларий даже увидел парочку темнокожих арабских купцов, которые нахваливали толстому рыжебородому купчине в дорогой, расшитой золотыми нитями рубахе привезенных ими чистокровных длинноногих лошадок, стоявших неподалеку. На одном из постоялых дворов он договорился о временном месте для ночлега и тут же прямо с владельцем заведения решил вопрос о продаже коня вместе со сбруей и седлом. Иларий понимал, что предприимчивый хозяин дал ему лишь половину стоимости, которую можно было бы получить за выторгованный товар, но особо спорить не стал. Утомленному долгой дорогой скитальцу не терпелось поскорее попасть на пристань. Наконец покинув постоялый двор, он вышел на набережную и стал рассматривать покачивающиеся на воде у причалов разномастные суда. Ладьи, струги, баржи всех цветов и размеров предстали перед ромейским воином, прошедшим столь далекий путь. Даже прокопченный и воняющий прогорклым китовым жиром боевой драккар, принадлежащий какому-то датскому ярлу, предстал перед путешественником во всем своем гордом величии, а его страшная драконья голова, украшавшая нос корабля, словно бы поглядывала на Илария с высоты своего огромного роста.
— Ну вот наконец то, что мне нужно, — прошептал негромко Иларий, заметив среди множества кораблей и лодок византийское торговое судно.
Эта посудина представляла собой одномачтовый малый латинский парусник. Они, в отличие от огромных многовесельных военных кораблей Империи — дромонов — имели всего лишь два весла, выполнявших роль румпеля, и именно на них на протяжении последних двухсот лет предприимчивые византийские купцы бороздили просторы бескрайних водных просторов. Именно к этому кораблю решительно направился наш путник в надежде оказаться на его борту и вернуться на нем к себе на родину.
Капитан и команда судна оказались понтийскими греками[54], а корабль должен был выйти в море через три дня. Несчастный беглец в первый момент не поверил в такую удачу, но вскоре пришел в себя и начал переговоры с капитаном. Поначалу вожак матросской команды не слишком обрадовался перспективе иметь на борту такого странного пассажира, но узнав в выряженном в славянскую одежду незнакомце Византийского подданного, оттаял и согласился доставить Илария во Фракию. Правда, за столь весомую услугу Иларию пришлось выложить почти всю свою наличность, причем половину денег он тут же отдал в виде задатка, но эти мелочи вовсе не волновали его. Скоро он будет дома. Через три дня корабль с беглецом на борту точно так, как и планировалось, отчалил от славянских берегов.
7
— Так ты говоришь, что до того как попасть к славянам, ты жил во Фракии? — невысокий крепыш с густыми черными усами, упершись ногами в отполированное морской водой днище корабля, что было сил, тянул на себя толстый канат, крепя колышущийся на ветру парус.
С этим жизнерадостным и добродушным понтийцем Иларий познакомился еще до того, как судно вышло в море. Маленький грек с первых дней пути проникся симпатией к новому спутнику и вел с Иларием частые беседы.
— Мне пришлось побывать в разных частях страны, — уклончиво ответил Иларий, который по понятным причинам, не особенно любил распространяться о своем прошлом.
— Понятно, понятно, но сейчас-то ты плывешь именно во Фракию, — продолжал болтать добродушный моряк, не обращая внимания на то, что его собеседник избегает разговоров на эту тему. — Приходилось мне бывать во Фракии, там, говорят, самые лучшие в Империи кони. Это правда?
Иларий в ответ только пожал плечами. В свое время он служил в пехоте, поэтому о Фракийских конях знал немного. Только сражаясь за славян-уличей, он воевал, сидя в седле.
— Да, я ведь моряк и в лошадях тоже смыслю мало. Но и кроме того, Фракийская фема известна в стране. Кто в наше время не слыхал о тамошнем правителе? Он, по слухам, в большом почете у самого Императора Льва. После того как арабы изрядно потрепали нашу эскадру у Мессины[55], только Фракийский стратиг приносит Империи новые победы. А то совсем уж теснят нас со всех сторон, то болгары, то арабы, да и с севера, я слышал, идет новая опасность. Эти варвары-русы, они тоже вроде бы сегодня угрожают Византии.
Услыхав о том, что стратиг Фракии поднялся при дворе, Иларий весь напрягся.
— Ты говоришь, что Симеон Полиник приносит славу Империи? Этот толстый бездельник и пьяница, да быть того не может! — в голосе Илария прозвучало неподдельное удивление.
— Да нет же, — рассмеялся маленький понтиец. — Я имею в виду стратига Фоку — героя Испанских войн.
— Фока? Ты говоришь о Никифоре Фоке, он стал префектом Фракии? — удивлению Илария не было предела.
Известный военачальник и полководец — Никифор Фока, тот самый, при котором Иларий начинал свою службу еще простым скутатом, с которым побывал во многих походах и боях. Это же его судьба, его шанс.
— Ну да, конечно же, он, и уже давно, — увидав, что его слова приятны собеседнику, продолжил черноусый моряк.
— А куда же тогда подевался Симеон Полиник, предшественник Фоки?
— Я точно не знаю. Но там была какая-то странная история, связанная с женщиной, не то наложницей, не то женой…
— Бывший префект приказал долго жить, — встрял в беседу седовласый кучерявый матрос, который в это же время крепил по соседству другую снасть и поэтому слышал весь разговор. — Мне довелось услышать об этом от одного знакомого фракийского моряка. Говорят, толстяка прикончила его красавица-супруга. В тот момент, когда муж застукал ее с очередным любовником, эта стерва вонзила стратигу в брюхо кинжал и поспешно скрылась от правосудия, прихватив с собой парочку верных ей одной слуг и большую сумму денег. Только почему-то дело то замяли. По-видимому, и те, кто был должен расследовать это дело, тоже были чем-то с ней связаны.
