А. Сахаров (редактор) - Александр III
Демократическая, выборная власть поневоле портит и развращает человека. Претенденту приходится ради её достижения подсиживать, клеветать, чернить соперников, буквально по их головам взбираться на человеческую пирамиду. Жажда власти, с её материальными и эгоистическими интересами, которая так часто портит сердце политика, локтями расталкивающего своих конкурентов, далека и чужда наследнику российского престола с его глубокой убеждённостью в божественной предначертанности титула монарха.
Сам Александр III, как вспоминали современники, был человеком небольшого, ординарного образования, не сразу мог охватить и постигнуть всё, что предлагалось ему министрами и чиновниками, нуждаясь подчас в долгом, самостоятельном изучении того или иного вопроса. Иными словами, у него был небольшой ум рассудка, но совершенно громадный, выдающийся ум сердца, что в его положении было несравненно важнее. Наконец, государь обладал совершенно выдающимся благородством и чистотой нравов и помышлений. Как семьянин – это был образцовый семьянин; как хозяин – образцовый хозяин, у которого слово никогда не расходилось с делом. Если Александр III в чём-то был не уверен, он мог смолчать и выжидать; зато если он принимал решение, на его слово можно было рассчитывать как на каменную гору.
Вот отчего русский император пользовался, с одной стороны, доверием и уважением всех своих приближённых, а с другой стороны, что ещё гораздо важнее, – уважением и доверием всего света.
Свой авторитет и твёрдость во внешней политике Александр III выказал в завязавшемся конфликте с Англией.
Ревниво оберегая свои, а точнее, захваченные ею владения в Индии, Великобритания стремилась как можно далее распространить своё влияние, угрожая уже южным пределам России в Средней Азии. Английские эмиссары постоянно появлялись в закаспийских землях, подбивая племена туркмен и афганцев тревожить наши пограничные заставы. Здесь, однако, они встретили решительный отпор русского корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Александр Виссарионович Комаров, один из трёх замечательных братьев-военачальников. Правой рукой Комарова был Максуд Алиханов-Аварский, приятель покойного штаб-ротмистра Кузьминского.
О судьбе этого человека, столь же горячего, сколь и отважного, надо сказать особо.
Майор Алиханов-Аварский, кавалер нескольких боевых орденов, перед самой турецкой войной крупно повздорил со своим начальником и убил его на дуэли. За это он был разжалован Александром II в рядовые с лишением чинов и отличий. Выказав отчаянную храбрость, Алиханов-Аварский в 1878 году стал унтер-офицером, а за участие в Ахал-Текинской экспедиции был произведён в прапорщики. В 1883 году Комаров направил его с секретной командировкой в Мерв, гнездо разбоя, тормозившее развитие чуть не всей Средней Азии.
Выехав в сопровождении всего двадцати казаков и десяти джигитов, Алиханов-Аварский собрал около трёхсот аксакалов всех родов и колен мервских текинцев и в горячей речи убеждал их принять подданство России. Менее чем через полчаса старейшины пришли к полному согласию и направили депутацию к генералу Комарову, в Ашхабад, с письменной просьбой принять мервский народ в подданство Белого царя. Алиханов-Аварский получил утраченные им чин майора и боевые ордена, а также назначение начальником Мервского отряда.
Вскоре, подстрекаемые Англией, афганские войска заняли часть русской территории по соседству с крепостью Кушка. Комаров телеграфировал Александру III, испрашивая инструкций.
«Удалить за реку Кушку, избегая – по возможности – кровопролития», – был лаконичный ответ из Гатчины.
Комаров был недоволен и ворчал:
– Меня, как собаку, держат за хвост…
Он донёс, что за последнее «не ручается», и во главе Мургабского отряда медленно двинулся к укреплению Ак-Тепе, останавливаясь и выжидая, когда афганцы сами попятятся назад. Но время шло, надо было принимать решение, переговоры с английскими эмиссарами ни к чему не привели. Тогда Комаров приказал вытеснить афганцев за Кушку, причём запретил солдатам стрелять первыми.
Сражение увенчалось полным успехом. Алиханов-Аварский, уже в чине подполковника, командовал в этом бою конницей и проявил обычную свою лихость, захватив знамя противника и шесть его орудий. Донесение генерала Комарова взбудоражило все столицы Европы: «Полная победа ещё раз покрыла громкой славой войска государя императора в Средней Азии. Нахальство афганцев вынудило меня, для поддержания чести и достоинства России, атаковать 18 марта сильно укреплённые позиции на обоих берегах реки Кушки. Афганский отряд регулярных войск, силой в 4 тысячи человек, с 8-ю орудиями, разбит и рассеян, потерял более 500 человек убитыми, всю артиллерию, два знамени, весь лагерь, обоз, запасы… Английские офицеры, руководившие действиями афганцев, просили нашего покровительства; к сожалению, мой конвой не догнал их: они были, вероятно, увлечены бежавшей афганской конницей…»
На это последовал полный спокойствия, достоинства, силы, а главное, миролюбия ответ Александра III:
«Государь император шлёт своё царское спасибо вашему превосходительству и всем чинам храброго Мургабского отряда за блестящее дело 18 марта; повелел представить наиболее отличившихся офицеров к наградам, а нижним чинам жалует 50 знаков отличия военного ордена… Вместе с сим Его Величеству благоугодно знать в подробности причины, побудившие вас поступить вопреки переданному вам повелению всеми силами воздерживаться от кровопролитного столкновения».
Объяснения генерала Комарова были признаны вполне правильными. В результате всех этих действий Россия приобрела около двухсот тысяч квадратных вёрст, вышла к границам Афганистана и нанесла весьма ощутимый удар престижу Англии. Всё это вызвало бурю на Темзе. Британский её королевского величества посол получил предписание выразить в Петербурге резкий протест и потребовать извинений.
– Мы этого не сделаем! – заявил Александр III, уже наградивший Комарова золотой шпагой с бриллиантами, а Алиханова-Аварского – орденом Св. Георгия 4-й степени. – Я не допущу ничьего посягательства на нашу территорию.
Гирс был растерян:
– Ваше величество! Это может вызвать вооружённое столкновение с Англией!..
– Хотя бы и так, – отрезал император.
Из Англии пришла новая угрожающая нота. В ответ на неё государь отдал приказ о мобилизации Балтийского флота. Это распоряжение было актом величайшей храбрости, так как британский военный флот, в полном соответствии со строками её национального гимна («Правь, Британия, морями»), превышал русские морские силы по меньшей мере в пять раз.
Прошло две недели. Лондон примолк, а затем предложил образовать комиссию для рассмотрения русско-афганского инцидента и разграничения сфер влияния. Европа начала смотреть иными глазами в сторону Гатчины: с русским монархом пришлось считаться всерьёз всем державам. Сражение на Кушке было единственной военной акцией, которую предприняла Россия (причём вопреки желанию царя) во всё время правления Александра III.
– Во всём свете у нас только два верных союзника, – любил говорить император своим министрам, – наша армия и флот. Все остальные при первой же возможности сами ополчатся против нас…
Это мнение Александр III выразил однажды в наиболее заострённой форме за завтраком во время празднования конно-гренадерского и уланского полков. На завтраке помимо высших военных чинов и некоторых министров присутствовал глава Черногории Николай. Поднявшись с бокалом шампанского, император провозгласил:
– Я пью за здоровье моего друга, князя Николая Черногорского, единственного искреннего и верного союзника России!..
Присутствовавший на обеде Гирс окаменел от изумления; он не без оснований ожидал самых серьёзных осложнений.
На другое утро лондонская газета «Таймс» писала «об удивительной речи, произнесённой русским императором, которая идёт вразрез со всеми традициями в сношениях между дружественными державами». По петербургским гостиным прошелестело: «Тост очень повредил России! Это вызовет целую бурю!»
Поначалу слова Александра III все поняли буквально – он-де отдаёт наибольшее уважение из всех царствующих особ князю Черногорскому. С одной стороны, это весьма подняло авторитет Николая, а с другой, вызвало недоумение коронованных особ Европы. Однако цену князю Николаю государь знал превосходно: и то, что вся Черногория по размерам и количеству населения меньше какого-нибудь малочисленного уезда одной из наших губерний, и то, что тот приезжает в Россию лишь затем, чтобы выклянчить денег якобы на некий военный проект (а они всегда пропадают в его бездонном кармане), и то, наконец, что князь в своей политике держится принципа «и нашим и вашим», сохраняя эквилибр между Петербургом и Веной. Но русскому императору важно было ещё раз напомнить, что его держава ни от кого в мире не зависит и никому не верит.
