Борис Тумасов - Иван Молодой. "Власть полынная"
- По тому быть! А вот воеводу на Волгу послать, чтоб дорогу речную почистил!
- Мыслится мне, бояре, послать в подмогу Нижнему Новгороду воеводу Беззубцева, - предложил Иван Третий.
- Беззубцева в самый раз, он уже хаживал к Казани! - поддержали другие.
Хоромы ставили ближе к Троицким воротам Кремля. Ставили всеми умельцами плотницкой Руси. Сначала сруб из камня сложили, почти в сажень, потом за стены принялись. В два яруса хоромы срубили. Да не обычно срубили, а каждый брус точили. Крыша чешуйчатая, будто рыба сказочная, и все палаты получились на загляденье.
Будто вся Москва готовилась встречать будущую государыню, великую княгиню. Ну если не Москва, то уж Кремль, а точнее, Иван Молодой. Не терпится ему поглядеть, что за невесту ему везут из далёкой Молдовы.
Однажды дьяка Мамонова спросил, не довелось ли ему дочь Стефана повидать. Мамонов с посольством три лета назад в Молдове бывал. Дьяк головой завертел: Стефана-де разглядел, а Елену не упомнит…
У великой княгини Софьи суета вокруг строительства хором для молдавской невесты ревность вызвала. Для неё, царевны византийской, таких палат не воздвигали!
Зависть копилась, постепенно обращалась в ярость к молодому князю Ивану. Ему ли имя великого князя носить, коли есть Василий, наследник Палеологов?
И случай искала, как через государя Ивана Третьего удар нанести.
А молодой князь Иван хоть и догадывался о нелюбви к нему Софьи, однако о том, что она мыслит лишить его великого княжения, и не думал.
Так и катились дни за днями, отсчитывали время тревог и выжиданий. Ночами в мыслях виделась Ивану Елена в образе Глафиры, а на женской половине великокняжеского дворца Софья молилась, чтоб Господь положил гнев на молодого князя Ивана…
Из Москвы реками пошла на Волгу судовая рать воеводы Беззубцева, чтобы помочь Нижнему Новгороду отразить корабли казанского хана Ибрагима.
Солнце низко встало над столицей Молдавского государства, но уже с темноты толпился народ у королевского дворца. Яссы прощались с дочерью господаря Стефана. На далёкую чужбину, в Московскую Русь, отъезжала Елена Стефановна.
Под звуки молдавского оркестра вывел Стефан дочь, поддерживая, усадил в карету, что-то сказал, и поезд тронулся. Отправился в путь под напутственные крики люда.
Первой покатила карета с невестой в окружении конных слуг Стефана, потом тележки молдавских бояр, а затем карета князя Холмского, колымаги бояр московских, конные дворяне.
Санька добром невесту не разглядел. Красива, стройна. Совсем юная. Волосы - копна чёрная, а на белом лице брови, будто сурьмой наведённые…
До Прута и Десны сопровождали молдаване свою Елену. Через реки на плотах переправляли, а когда настал час прощаться, вышла Елена из кареты, и бояре и слуги Стефана низко склонились перед ней.
Видел Санька, как плакали они, плакала и Елена.
Видно, тяжко было прощание с родиной. Стояла до последнего, пока провожавшие не скрылись вдали. Только после этого возвратилась в карету…
И потянулся посольский поезд Диким полем, степью, уже прихваченной ранней осенью, с травами пожухлыми. На блюдцах озёр, в поймах собиралась в стаи перелётная птица, нагуливала жир перед дальней дорогой.
Глава 16
Темна южная ночь. Пахнет чабрецом и полынью. Звонко стрекочут кузнечики, с хрустом пощипывают траву стреноженные кони. Положив седло под голову, Санька разбросался на шелковистом ковыле, дремлет. От земли тянет свежей прохладой, густым травяным настоем. Гридни меж собой переговариваются:
- Здесь и звёзды не такие, как у нас. Эвон, крупные, а у нас небо словно просом усеяно.
- Ин верно приметил.
- В такую бы ночь да не на чужбине, а дома с девкой на опушке миловаться.
- Чего взалкал, забудь о том.
Ночами над шатрами, курлыча, пролетали журавли, кричали дикие гуси и утки. Санька слушал и думал: «Что предстоит этим птицам увидеть в пути, в каких странах отдыхать и зимовать будут?»
А небо над головой звёздное. Крупные звёзды на юге. Белеет Млечный Путь, татарский шлях, им крымчаки орду в набег водят…
И представил Санька, как этой Дикой степью во все прошлые века накатывались на землю русскую скифы и печенеги, половцы и ордынцы. И от всех отбиваться доводилось русичам. Сколько же бед они Руси причинили!..
На рассвете, в ожидании солнца, степь ненадолго смолкает. Но вот забелело небо, заалел восток. Радостно вскрикнула пробудившаяся перепёлка, вспорхнул и затрепетал в воздухе маленький жаворонок, и над степью полилась его звонкая песня.
С утра снова дорога и степь до самого горизонта. Утомительные дни, короткие ночи. Не успеет Санька глаза сомкнуть, как трубач будит. И снова в седле качается, а глаза зорко по степи шарят.
- Гля-ди-и! - кричат дозорные.
Уж и до Путивля, городка сторожевого, казалось, недалече, как увидели московские люди, что ордынцы скачут. Рядом с бунчужным молодой татарин в зелёном халате и чалме. Отделился с толмачом от отряда, к князю Холмскому подъехал, царевичем назвался. Сказал, что хан Менгли-Гирей велел передать дары невесте московского князя.
Вышла Елена из кареты, а царевич спешился. Взял из рук толмача шкатулку, протянул её невесте, после чего вскочил в седло и направился с отрядом в степь, а посольский поезд продолжил путь…
Под самой Москвой с высоких деревьев закричали, засемафорили дозорные:
- Едут! Едут!
И по всей Москве из двора во двор торопливо понеслось:
- Невесту везут!
Ударили, зазвонили колокола, и потянулся люд в Белый город, а из Кремля вышла торжественная процессия со святыми иконами, митрополит со священниками, великие князья и бояре.
Завидев выходивших из Кремля, Елена торопливо выскочила из кареты, встала под благословение Терентия, смиренно склонила голову, выслушала его напутственное слово.
- Благословенна буди в невестах, дитя! - закончил напутствие митрополит.
Сопровождаемая священниками, Елена направилась в Вознесенский монастырь к инокине Марфе, где ей было определено жить до свадьбы.
Молодой великий князь улыбался, пряча улыбку в первую кудрявую бородку. Было ему радостно, жизнь казалась прекрасной, ничем не омрачённой. Хотелось, чтобы и всем она была такой же. Замечательную жену привезли ему из Молдовы!
Но увидел он её близко только в Благовещенском соборе на венчании. Она стояла с ним бок о бок, и князь Иван, кажется, слышал, как стучит её сердце.
И эта Елена, одетая в белое атласное платье с серебряными расшивами, с золотой короной надо лбом, станет после венчания его женой, его женщиной…
Молодой князь держал горящую свечу, такую же, какую держала она, Елена. Рука его подрагивала. Иван покосился на её руку, но она была тверда.
А вокруг во всём храме горели свечи, множество свечей, и лики святых с икон смотрели на них, внимающих тайне венчания, тайне слияния двух сердец, двух душ, дающих обет Богу.
Душно в храме от набившегося люда. Но ни князь Иван, ни Елена не замечали этого. Они смотрели на архиепископа Вассиана, слышали его голос, но слов не понимали - Иван от счастья, Елена от незнания языка.
А ещё Елена видела митру архиепископа, его седую бороду и крест. Золотой крест в руке Вассиана.
Чудилось Елене, что она у себя дома, в ясском храме, слушает своего митрополита, а позади неё стоят её родные, отец Стефан, великие бояре…
Она ожидала конца венчания, знала, что рядом с ней молодой московский князь, теперь уже её муж. И когда ей поднесли хрустальный кубок, она отпила несколько глотков церковного вина и резко бросила кубок на каменный пол. Он разлетелся на осколки, а Елена уверенно наступила на них. Осколки захрустели под её ногой.
В соборе разнёсся шёпот, и будто ветром зашелестело:
- Властна будет!
- Ох как властна!
Однако Елена этого и слышать не хотела. Зачем? Она знает, что будет властна, и эта власть завещана ей отцом, господарем Молдавии, великим Стефаном!..
Молодой великий князь взял её за руку и повёл из собора.
Обряд венчания закончился.
Предстояла свадьба с её пышным и шумным застольем во дворце, с выставленными на потеху московскому люду бочонками вина и пива, с окороками жареными и рыбой запечённой.
В новые, пахнувшие елью хоромы ввёл молодой великий князь молодую жену. Не в отцовский дворец вводил, где была уже одна великая княгиня - Софья, а во вновь срубленный.
В московском народе разное судачили. Одни говорили, что государь сына от великого княжения отстранить задумал, для того, дескать, и в большом дворце не поселил, хоромы малые в стороне возвёл, другие - что молодой князь Иван на власть отцовскую замахивается, государя подмять вздумал.
