Валентин Гнатюк - Святослав. Хазария
Дон-град держал оборону.
Глава 9
Затряслась земля Переволоцкая…
Утром, после побудки и поверки, Святославово войско выступило в поход.
Десной и шуйский дозоры, как соколы, полетели вперёд.
Шли полки от веси до веси, от заимки малой до града, и нигде не встречали хазар. Иногда выходили навстречу славяне-робичи и говорили, что хазары спешно ушли. Это было видно по тому добру, что валялось брошенное кругом на дорогах.
Свенельдовы возы грузились тем добром и отправлялись в Киев, а назад опять ворочались пустые. И часто те возы были дружине в помощь. Они шли сзади войска, собирали добычу и раненых. А когда с тылу ударяли кочевники, возы ставили Бортней, а за нею пешие ратники, будто вкопанные в землю, стояли насмерть за высокими своими щитами, разя меткими стрелами и поднимая на копья застрявшую в возах вражью конницу, и о ту Борть разбивались злейшие конные натиски.
День за днём русская дружина продвигалась всё дальше к восходу, имея целью Волгу-реку.
И решил князь, что пора готовиться к переходу через безводную Булангарскую степь. Полуночный гонец донёс, что Инар с варяжской дружиной и Горицвет-старший со своей тьмой скоро подойдут к Переволоку. Притыка в Танаисе должен набрать подкрепления и отправиться к Итилю с полудня. Он же, Святослав, обрушится на Итиль, откуда хазары не могут ждать, – из степи. И в этом нежданном ударе будет залог победы!
Святослав велел повсюду искать сухие дублёные кожи и шить из них мехи. Потом наливать воду, меняя её каждый час, и так до самой вечерней зари. А вечером лить в мехи чистую воду, крепко вязать, грузить на возы и выступать в поход.
Слухи о новых победах Русского Пардуса достигали хазарской столицы и многоязычными гидрами расползались по огромному граду, сея беспокойство и тревогу, неуверенность и страх. Но когда Святослав в порыве ярой мсты за погибшего Горицвета стал огненным вихрем метаться по хазарским градам и весям, сжигая и уничтожая всё на своём пути, когда лучшие хазарские батыры в страхе бежали от его молниеносного меча, Итиль взорвался, как горшок с греческим огнём. Теперь уже не беспокойство и страх, но паника и ужас охватили град. На обоих берегах Волги, да и на самом царском острове всё пришло в движение: кричали люди, неслись куда-то всадники, беспорядочно сновали громыхающие арбы, то доверху загруженные, то совсем порожние, с орущими возницами, злыми, растерянными, испуганными, как и весь град, обезумевший от ужаса перед приближающимися тьмами урусского дэва. Чем ближе они к Итилю, тем больше ужаса и безумия на его улицах.
Заключённый в своём великолепном дворце Каган не мог знать, что именно происходит на улицах города, но чувствовал какую-то неясную тревогу даже здесь, на острове. Сегодня, как сообщил во время вчерашней встречи Бек, в его дворце должен состояться очень важный совет военачальников и стратигосов, где будет решено, кто станет главным воеводой хазарского войска в этот опаснейший момент. Каган с утра нетерпеливо поджидал Бека. Время шло, но ни Бек, ни раввин, ежедневно читавший ему Священные Талмуд и Танах, не появлялись. Такого ещё никогда не случалось. Каган в беспокойстве и недоумении поднялся на балкон дворца, откуда была видна дорожка, по которой невольники обычно несли носилки Бека. Он действительно увидел на дорожке людей, но без носилок, да и людей было слишком много. Это ещё более удивило и окончательно запутало Владыку. Что за неизвестные люди, как они могли попасть сюда? Где охрана Бека, позволившая пропустить смертных ко дворцу самого Кагана?
Между тем у входа во дворец послышался какой-то шум, кто-то с кем-то спорил. Что за глупый бестолковый сон? – снова задал себе вопрос озадаченный Владыка. Наконец терпение его лопнуло, да и любопытство взяло верх над порядком, заведённым раз и навсегда. Владыка хлопком в ладоши позвал слугу и повелел выйти к охране и узнать, что за шум у входа во дворец. Вернувшись, перепуганный слуга грохнулся ниц перед повелителем и забормотал такое, что показалось Кагану вначале полным бредом.
– Там, у входа, о Великий, тархан Бабур, греческие стратигосы и другие военачальники. Они говорят, что во дворце Бека никого нет – ни самого Бека, ни его помощников, ни личной охраны, только несколько старых слуг и евнухов. Поэтому они осмелились прийти к тебе, о Божественный Владыка…
Что несёт этот несчастный, что дэвы похитили ночью Бека и его окружение? Это немыслимо! Но ведь Бек действительно сегодня не пришёл, и его помощники тоже…
– Пусть войдут, я сам буду решать вопросы, такова божественная воля!
Всё было необычно в этот день, всё было в первый раз. Никто не знал, как вести себя с самим Великим Каганом, – можно ли сидеть в его присутствии и где, как говорить, как задавать вопросы. Всё-таки после продолжительной суеты и ползания на четвереньках пришедшие разместились на полу, устланном дорогими коврами, низко склонив головы и не поднимая глаз на Кагана.
– Пусть говорит старший из вас, – разрешил Каган.
– О Божественный! – подал голос тархан Бабур. – Над Хазарией собрались чёрные тучи. Князь урусов Сффентослаф уже близко, мы собрали большое войско, нужно решить, кто возглавит его и как мы будем сражаться против урусов. – Бабур замолчал, и наступила тишина, прерываемая только гудением мух.
– Где Бек и его помощники? – спросил Великий.
– Из града исчез сегодня ночью не только Бек, его семья и помощники, но и самые богатые и именитые иудейские купцы и чиновники, – подавленно отвечал Бабур. – Они ушли перед рассветом на больших купеческих кораблях.
«Похоже, дэвы здесь ни при чём, – подумал Каган. – Иудейские крысы просто сбежали, почуяв опасность. Хм, тем лучше, значит, теперь никто не посмеет мне мешать и указывать, что делать, а чего нет. Постой! – сказал сам себе Владыка. – Но если это так, то я теперь становлюсь настоящим повелителем, истинным Великим Каганом! Значит, я должен сам решать все военные вопросы, назначать военачальников, а может, и сам возглавлю армию, как это велось у моих доблестных предков…» От этой догадки голова слегка пошла кругом и стало легко, как от греческого вина. Наконец, уняв волнение и растерянность, Владыка занял подобающую величественную позу.
– Я должен посоветоваться с высшими силами и принять решение! – торжественно и величественно изрёк Каган. – Сегодня вечером перед заходом солнца всем быть здесь, а сейчас уходите! – Повелитель сделал знак рукой. Согбенные спины попятились к выходу, подобострастно отбивая поклоны.
Великий Владыка почувствовал, чего ему так не хватало, – ритмичного удара бубна, звяканья колокольцев, – той магической древней силы, что подспудно жила в его крови, усыплённая иудейскими раввинами. Ощущение полноты власти пьянило его, и Каган, кликнув охоронца, велел ему:
– Позови ко мне Верховного Шамана.
Выпив колдовского напитка, вдыхая аромат особых трав, что курились в священном золотом треножнике, закрыв глаза и перебирая в руках древний амулет, Великий Шаман что-то бормотал и покачивался в такт одному ему слышной мелодии. Его помощник с лицом, будто выточенным из жёлтой кости, сидел поодаль и переводил загадочное бормотание шамана на человеческий язык.
– Спроси у зрящего Духов, знает ли он, почему Русский Пардус до сих пор не ведает поражений? – задал первый вопрос Каган.
– Потому, о Великий Владыка, – отвечал, прислушиваясь к бормотанию Верховного Шамана, помощник, – что он не человек – он дэв, его не берут ни кинжал, ни меч, ни яд. Он может не спать много дней и ночей и видит занесённое над ним оружие даже затылком… Он выходит на поединок с самыми сильными батырами, каждый из которых один может уложить десяток лучших воинов, и неизменно побеждает их. В бою он сбрасывает человеческую личину и воплощается в своём истинном образе непобедимого дэва, одним видом повергая в ужас храбрецов и героев.
– Чья победа будет в сражении за Итиль? – охрипшим голосом, теряя обычную величавость, спросил Владыка.
– Никому из смертных, даже Великому Шаману, не дозволено предсказывать события, в которых участвуют дэвы! – перевёл ответ помощник. – Но Великий Шаман будет просить духов помочь в предстоящем сражении, – закончил переводчик. Шаман снова заговорил, и помощник весь обратился в слух. – Великий Шаман говорит, о Владыка, что видит на голове победителя золотой обруч, более не дозволяют зреть духи…
В словах главного колдуна не было для Кагана чего-то нового, но последние слова вселили надежду, ведь золотой обруч и сейчас на его голове, это знак могущества, символ владычества над Хазаре – Прекрасной Долиной, как переводится с иудейского название его страны.
Вечером, когда военный совет впервые собрался в его дворце, Каган спросил:
– А что думают мудрые византийские стратигосы о предстоящем сражении с урусами?
– Ещё пару дней, о Великий, и урусы пойдут через Безводную степь. По выходе из неё они будут очень ослаблены её горячим дыханием, их кони будут едва передвигаться, может, часть людей и коней погибнет. Вот тогда наше войско нападёт на ослабленного Русского Пардуса и разорвёт его в клочья! – громко и воодушевлённо закончил свою речь стратигос Каридис, уже не пряча глаз, а глядя прямо на Владыку.
