Валентин Гнатюк - Святослав. Возмужание
Всё предопределено и расписано в Книге Церемоний, – мельчайшие детали, начиная со времени пробуждения императора, ритуала его умывания и облачения, какую одежду и в какой последовательности должны внести царедворцы, даже то, каким пальцем и сколько раз должен постучать главный облачитель в серебряную дверь царский опочивальни. Всё незыблемо за тысячелетнее существование Римской империи, всё выверено и превращено в неизменный ритуал, – приёмы, обеды, беседы порфирородного с сенаторами, вплоть до отхода ко сну. И вдруг!.. Подобно неожиданно ударившей молнии Зевса – визит Ольги, – и всё устоявшееся всколыхнулось, пришло в смятение. С одной стороны, она правительница, во всяком случае, до совершеннолетия сына, но с другой – женщина. Пришла с миром и вроде бы сестра по вере Христовой, но она – варварка, жена князя Ингарда, который жёг и грабил Константинополь.
Любопытный от природы и весьма начитанный император Константин давно интересовался своими грозными соседями и достаточно много знал о быте и обычаях славян из рассказов своих купцов, послов и священников, успешно сочетавших миссионерскую службу с изведывательской. Он знал, что россы презирают смерть, а гибель на поле боя считают лучшей для мужа. Что много железных легионов Великого Рима разбились об отчаянное сопротивление этих странных варваров, и, как бы ни хвалился своими подвигами великий Траян, дальше Дуная он пройти не смог.
Что ни говори, этих варваров трудно одолеть силой, зато легко обмануть, используя их ахиллесову пяту – детскую наивность и доверчивость. Когда-то, как узнал император из древних летописей, на северных берегах Понта Эвксинского россы построили большие торговые города – Хорсунь, Сурож и другие. И сколько ни пытались его предки захватить те грады силой, ничего не выходило. Зато немного хитрости и большое количество греческого вина – и эти города удалось взять безо всякой войны, стать в них хозяевами, а россам пришлось на них работать. И теперь почти вся Северная Препонтида принадлежит им, потомкам славных эллинов…
О северных лесах и болотах, о методах обработки древесины, о том, как россы строили свои однодревки, бесстрашно преодолевали борисфенские пороги и шли потом на этих моноксилах через Понт, и ещё о многом другом Константин, по примеру древних летописцев, описал в своих Хрониках.
И вот теперь правительница этих самых россов прибыла к нему с посольством. Как поступить?
Некоторые советники предлагали вообще не принимать Ольгу, дабы показать, что Великая Византия не опустится до общения с варварами на равных. Однако Константин охладил их пыл:
– Я не желаю, чтоб вместо Ольгиного посольства у наших стен явились скифские полки!
Император выглядел недовольным.
– Тогда принять её как главу державы!
– Однако это нарушение всех канонов! – возмущались третьи. – Она не глава державы, но лишь регент, попечительница несовершеннолетнего наследника!
– Надобно принять в женской половине, пусть с ней, как женщина с женщиной, побеседует императрица Елена…
– А как вести себя императору? Он не может вовсе игнорировать встречу…
С утра до вечера шли жаркие споры, но решения всё не было. Константину же было весьма любопытно увидеть загадочную славянскую правительницу, могущую держать в руках свой вольный и опасный народ. Он не стал дожидаться, когда советники утвердят церемонию приёма, решив, что может взглянуть на русскую архонтиссу сам, не нарушая при этом никаких канонов.
И вот он с одним из доверенных лиц, начальником Тайной стражи Викентием Агриппулусом, – великолепным стратигосом, неоднократно бывавшим на Руси и знающим их нравы, – сидит в укромной комнате, наблюдая через узкое оконце, как русская свита проходит по кругу между колоннами, статуями и фонтанами императорского сада.
По мере приближения Константин пристальней вглядывался в женщин, стараясь угадать Ольгу.
Безошибочное чутьё сразу подсказало ему, что вон та, крепко сложенная, уже немолодая женщина и есть архонтисса россов. Она шла со своими родственниками и двумя богатырского сложения телохранителями, иногда о чём-то спрашивая императорского посланника через своего переводчика. Фигура княгини, облачённая в золотисто-зелёное одеяние с пышными рукавами, выглядела гораздо массивнее обычных константинопольских женщин. Она была выше ростом и широка в кости. Но плавная походка и выражение лица сразу выдавали в ней правительницу.
– Гм, откуда у этой варварки такая величавая, полная достоинства осанка, будто она обучалась этому у лучших мастеров придворного этикета? – не отрывая глаз от оконца, шёпотом выразил удивление Константин.
В полумраке помещения он не заметил лёгкой улыбки архистратигоса.
– Прости, император, – ответил тот с поклоном, – это не результат обучения, которым овладевают у нас женщины царской фамилии, она такова по сути…
– Ты хочешь сказать, – сдвинул брови Константин, – что женщины дикого народа рождаются таковыми изначально?
– Я видел игрища простых поселян на берегу реки, и там девушки держались с такой же грацией и достоинством, будто все они – императрицы. У русов ведь жёны равны с мужами. Как тебе известно, Великий, иноземные и наши хронисты не раз отмечали, как славянские женщины брали в руки меч и становились рядом с мужьями, отцами, братьями и сражались с неменьшим упорством и стойкостью. А иногда даже возглавляли войско. Геродот писал о скифской царице Тамирис, которую русы именуют наоборот – Сиримат, Сиромаха. Она сражалась с персами и, как отмечается, убила их царя Кира… Вообще-то, если верить Геродоту, Кир сначала хотел жениться на ней, но Тамирис отказала ему и предпочла войну.
– Я слышал, – спросил Константин, – что их жёны настолько верны мужьям, что зачастую, в случае смерти последних, добровольно лишают себя жизни?
– Это так, божественный, их хоронят в одной могиле.
– Иметь одну такую жену, и не надо никаких наложниц, – помыслил вслух император.
– Однако они очень строптивы, самодержец, – возразил Викентий. – Вряд ли одна дикая кобылица лучше десяти объезженных… – Натолкнувшись на взгляд Константина, архистратигос умолк, понимая, что сказал лишнее.
Император вновь приник к окну.
– Для нас женщина, – продолжил он мысль, – услада для тела и отдохновение для души. Она должна подчиняться мужу и служить его интересам, как говорится в Святом Писании, «жена да убоится мужа своего». Сестру или дочь выгодно отдать замуж за правителя иной державы, дабы соблюсти торговые и военные интересы своей. Такой мы привыкли видеть женщину. Но в роли правительницы, архонтиссы? – В голосе императора продолжало сквозить удивлённое недоумение.
Вот она перед ним, одна из загадочных русских женщин, излучающая не покорную готовность, а спокойную уверенную силу, – это чувствовалось даже на расстоянии. И когда Ольга, осматривая дворец, мельком скользнула по его стенам, Константин слегка отпрянул вглубь, хотя знал, что увидеть его оттуда невозможно.
– Кто этот священник, что сопровождает архонтиссу россов, он не византиец?
– Нет, светлейший, это пастор римской церкви, он из Моравии.
– Почему духовник архонтиссы россов от Рима, а не от Византии, почему глаза и уши Рима там, где должны быть наши глаза и уши, а при удобном случае – и указующий перст? – заговорил зловещим шёпотом Константин.
– Но, Великий, так сложилось давно, – оправдывался главный изведыватель, – римские пасторы первыми проникли в Моравию, а оттуда с варягами-христианами на Русь, это было задолго до меня, да к тому же…
– Да к тому же они хитры, как сам Люцифер, изворотливы, как змеи, и одинаково виртуозно владеют словом, ядом и кинжалом… Довольно, я слышал уже эти похвалы в адрес римских миссионеров. Ответь, почему наши не обладают всеми этими достоинствами в полной мере? – продолжал изливать недовольство император. – Ты управляешь разведчиками или кучей ожиревших бездельников?
Архистратигос промолчал в ответ, понимая, что спорить с императором сейчас бесполезно.
За первой «встречей» последовала вторая, третья. Император изучал северную гостью, стараясь лучше понять её суть, чтобы использовать в интересах империи, а значит, и в своих интересах. Эта женщина – ключ к несметным северным богатствам; к просторам, где сходятся многие торговые пути; к армиям невероятно сильных и выносливых воинов, коим неведом страх; к неиссякаемому источнику живого товара – крепких и умелых рабов. Вопрос в том, как заполучить этот ключ. Константин видел, что терпению Ольги скоро придёт конец и она, оскорблённая, может просто уплыть домой, и тогда одному богу известно, что за этим последует…
Подобного нельзя было допустить. Теперь он торопил придворных советников и блюстителей царского этикета. Дерзкая идея родилась неожиданно в его голове, такая необычайная, что император порой сам пугался открывающихся возможностей, которые могли надолго обезопасить империю от всяческих набегов. А может, и заполучить под свои знамёна не просто множество храбрейших русских полков, а всю державу, чего не удавалось добиться ни одному римскому императору. Осуществить замысел, который оказался не по плечу царю Древней Персиды Киру Великому! Но пока об этом не должна знать ни одна живая душа…
