Робин Янг - Тайное братство
— Сделаю.
— Тогда я должна тебе вдвойне.
— Конечно, — шутливо бросила Мария, одновременно встревоженная за подругу и возбужденная поводом увидеть Рамона.
Проводив Марию, Элвин достала черную шкатулку. Для книги там оказалось места достаточно, если положить ее сверху на все отделения. Она заперла шкатулку, толкнула ее ногой под кровать и направилась к вешалке высушить платье.
Пьер налил в кубок еще вина и прошагал к помосту, воздвигнутому в дальнем конце большого зала. Сел на доски, оперся на локти. По пути сюда ему встретился аристократ, с которым пришлось выпить вина и вести долгую беседу, поэтому времени для подготовки оставалось мало. Но в любом случае большой зал смотрелся великолепно.
На помосте стояли троны для короля и королевы, покрытые пуховыми покрывалами. Позади на стене висел алый стяг короля Людовика с золотой лилией, мерцающей в ярком свете сотен свечей. По залу были развешаны флаги, украшенные гербами герцогов и баронов, которые будут присутствовать на представлении. На пространстве перед помостом — там, где Пьер будет выступать, — разбросали высушенные лепестки роз, источавшие нежный аромат. На убранных осенними листьями длинных столах через равные интервалы стояли усыпанные драгоценными камнями чаши с вином. Янтарные, малиновые, золотые. После представления будет пиршество в честь Дня всех святых. Ничто не мешало Пьеру представлять такое великолепие устроенным королевскими особами в его честь.
Трубадур допил вино и проворно вскочил на ноги. Вещевой мешок с «Книгой Грааля» и стихами лежал на столе.
— Достопочтенные мессиры! — воскликнул он, обращаясь к слугам, украшающим столы листьями. — Позвольте мне исполнить вам «Песнь о Роланде». — Он откашлялся, довольный акустикой зала, и прикрыл глаза.
Слуги замерли, слушая пение Пьера. Его голос, сильный и звонкий, наполнял огромный зал.
— День миновал, на землю ночь спустилась. Могучий император сон увидел…[26]
— Пьер де Понт-Экве.
Пьер открыл глаза. К помосту направлялась целая процессия. Впереди двое в поношенных черных сутанах. Босые, на шеях большие деревянные кресты. Пьер знал, кто они такие, поскольку их облачение было широко известно. Следом за братьями-доминиканцами шли пятеро тамплиеров еще более внушительного вида. Каждый рыцарь держал в руке обнаженный меч, и трубадура обуял холодный ужас. Слуги попятились прочь, перешептываясь.
— Что вам угодно, мои добрые братья?
Процессия остановилась.
— Мы тебе не братья, — ответил один из доминиканцев, выступая вперед.
Ответ прозвучал из уст молодого человека, очень серьезного, темноглазого. Пьер поежился под его острым взглядом, попытался выпрямиться во весь рост.
— Если у вас ко мне дело, нижайше прошу закончить его быстро. У меня мало времени для разговора.
— Пьер де Понт-Экве, — произнес доминиканец, не обращая внимания на его слова, — по велению нашего дома при церкви Святого Иакова в Париже, приверженцев святого ордена доминиканцев, волей папы Георгия IX назначенных быть инструментом Божьим для искоренения ереси, ты арестован.
— Арестован? По какому обвинению?
— В ереси.
— Послушайте, — быстро проговорил Пьер, — не знаю, что вы обо мне слышали, но заверяю: это все ложь. Я не еретик!
— Ты немедленно передашь нам книгу, какой обладаешь, это… писание дьявола, и пойдешь с нами.
— Нет! — выкрикнул Пьер. Его охватил страх. — Я гость его величества короля Людовика! Он пригласил меня выступить сегодня!
— Где «Книга Грааля»?
— Погоди!
Высокий черноволосый тамплиер двинулся к столу, потянулся к вещевому мешку Пьера.
— Сэр де Наварр! — рявкнул доминиканец поворачиваясь. — Отойдите. Я разберусь с этим сам.
Рука Никола де Наварра повисла над мешком.
— Давай же, брат Жиль, сделаем это вместе, — невозмутимо проговорил он спустя пару мгновений, кивнув на мешок.
Жиль снял с шеи деревянный крест, положил на мешок и начал молитву.
Пьер соскочил с помоста.
— Схватите его! — крикнул второй доминиканец.
— Позовите короля! — крикнул Пьер перепуганным слугам. Его тут же утихомирил один из тамплиеров жестоким ударом кулака по затылку.
— Не будешь впредь распространять о нас грязь! — прошипел он в ухо трубадуру.
Пьер обмяк, схваченный с обеих сторон, а Жиль закончил молитву и осторожно сунул руку в мешок.
— Остановитесь, — простонал трубадур.
— Ты богохульствовал, осквернял христианство, — подал голос второй доминиканец. Его тон был столь же непреклонен, как и взгляд. — Но в нашем доме тебе дадут надежду спасти душу. Мы стремимся отвратить тебя от тьмы, заставившей идти против Господа, и будем пытаться изгнать из тебя дьявола. Сошедшие с пути Божьего должны за это поплатиться. Если ты вошел в сговор с Сатаной…
— Ее там нет.
Пьер с трудом поднял голову, чтобы посмотреть, как Жиль вытряхивает на стол содержимое мешка. По доскам разлетелись пергаментные листы со стихами. И все. «Книги Грааля» не было. Никола де Наварр начал собирать пергаменты, Жиль прошагал к Пьеру.
— Где она?
— Что? — испуганно спросил Пьер.
Доминиканец вскинул руку, схватил Пьера за подбородок, заставив поднять голову.
— Где книга?
Пьер шумно засопел, адамово яблоко быстро двигалось вверх-вниз.
— Брат Жиль.
Доминиканец оглянулся. Никола де Наварр закончил просматривать пергамента и направился к нему.
— Позволь попытаться мне.
Жиль посмотрел на рыцаря, собираясь что-то возразить, затем отошел.
Пьер порывисто задышал. С пояса рыцаря свисали арбалет, кинжал и, наконец, меч.
— Книга в мешке! — выпалил Пьер.
— Однако ее там нет, — мягко возразил Никола.
Из глаз Пьера закапали слезы.
— Отпустите меня! Я не писал эту книгу! Клянусь!
— Я тебе верю, — сказал Никола. Затем понизил голос до шепота. — Выполняй требования доминиканцев и спасешь себе жизнь. Понял? Но скажи, где книга. Если будешь упрямиться, они тебя убьют как еретика. А книгу все равно искать будут. И начнут с того, что посетят твою родню в Понт-Экве.
— Боже, — пробормотал Пьер.
Никола понизил голос еще сильнее, обжигая дыханием щеку Пьера:
— Если они не найдут книгу в твоем доме, то сорвут с родных одежды и привяжут к столбам на городской площади. Твоего отца Жана, твою мать Элеонор, сестер Оду и Кателин. Их вымажут маслом и поджарят на древесном угле. Очень медленно. Так что можно будет наблюдать, как чернеет плоть, отделяется от костей, как отваливаются ступни, голени…
— Нет! Боже мой! Я положил ее в мешок! В своей опочивальне. Положил ее в мешок. Клянусь!
Жиль, не слышавший слов Никола, удивленно посмотрел на трубадура:
— Так где же она сейчас?
— Не знаю! Я ее не вынимал! Она должна быть там… я не понимаю почему… — Пьер замолк.
— Что? — быстро спросил Никола.
Пьер поднял голову.
— Со мной была девушка, служанка. Она пришла поговорить о поэзии.
— По-твоему, книгу могла взять служанка?
— Я вышел из комнаты, ненадолго, и… — Пьер кивнул. — Да. Она могла ее взять.
— Кто она? — бросил Жиль.
— Грейс.
— Погоди, брат! — крикнул Никола, видя направлявшегося к двери Жиля. Он повернулся к Пьеру: — Как она выглядит?
— Высокая. Стройная. Длинные золотистые волосы. Красивая.
Никола подошел к Жилю.
— Во дворце сотни слуг, брат. Я найду сенешаля и спрошу о девушке. А ты тем временем отведи трубадура в его опочивальню и обыщи там все. Убедись, что он не оставил книгу по ошибке или просто спрятал, а насчет служанки лжет. Я думаю, королю уже доложили о нашем прибытии. Он потребует объяснений.
Жиль напряженно кивнул:
— Хорошо. Но ты приведи девушку, если найдешь. Я хочу ее допросить.
— Как пожелаешь.
Никола подождал, пока доминиканцы и рыцари выведут трубадура из зала, затем вышел сам. Спросив слуг, задержавшихся в задней части, где находится сенешаль, он быстро двинулся по широким коридорам мимо придворных, с любопытством поглядывающих на его белую мантию. Достигнув покоев сенешаля на нижнем этаже, он обнаружил их пустыми. Постоял в коридоре, размышляя, стоит ли ждать или поискать сенешаля во дворце. Из окна ветерок доносил запахи реки. Приближались сумерки, небо сплошь затянулось серыми облаками. Окна выходили на окружающий дворец узкий проход, обнесенный стеной, который с одной стороны отделял дворец от реки, а с другой — от улиц Ситэ. Через равные промежутки в стене были сделаны арочные ворота. На несколько мгновений перед взором Никола мелькнул человек в сером плаще, быстро шедший от дворца к дубовой роще, окаймлявшей берег реки. Осмотревшись, человек исчез среди деревьев. Даже в сумерках проглядывала его темная кожа.
