Колин Маккалоу - Первый человек в Риме. Том 1
Они разглядывали друг друга с полным нескрываемым интересом. Сулла – прекрасно сложенный, Юлилла – очень тоненькая, но гибкая, ни одной угловатой, вульгарной линии. Она первая сделала шаг навстречу, положила руки ему на плечи и с изысканно естественным и неожиданным сладострастием медленно приблизила свое тело к его телу, восхищенно вздыхая, когда его руки обняли ее и начали гладить ее по спине, то отрываясь, то возвращаясь, скользить по ее телу.
Он восторгался ее легкостью, ее акробатической гибкостью, с которой она отвечала ему, когда он поднял ее высоко над головой и позволил ей обвиться вокруг него. Ничего из того, что он делал, не пугало ее, она отвечала ему тем же. Ей хватило нескольких мгновений, чтобы научиться целоваться; и несмотря на это, все те годы, пока они были вместе, она не переставала этому учиться. Чудесная, прекрасная, пылкая женщина, мечтающая угодить ему, но и жаждущая, чтобы он доставил ей удовольствие. Вся – его. Только его! И это – навсегда, – думали они в ту ночь.
– Если ты хоть когда-нибудь посмотришь так на кого-нибудь другого, я убью тебя, – сказал он, когда они лежали на его кровати, отдыхая от любовных игр.
– Верю, – сказала она, вспоминая горький урок, данный ей отцом, главой семьи; теперь из-под отцовской власти она попала под власть Суллы.
Патрицианка, она не была и никогда не могла быть самой себе госпожой. Даже Никополис, Клитумна и им подобные находились в несравненно более выгодном положении.
Юлилла была довольно высока для женщины, а Сулла – мужчиной почти идеального среднего роста. Поэтому она могла своими длинными ногами обхватить его колени, с восхищением взирая на белизну его кожи, в сравнении со смуглым цветом своей.
– Рядом с тобой я выгляжу, словно сирийка, – сказала она, приложив свою руку к его.
– Я не такой, как все, – сказал он резко.
– И это хорошо, – засмеялась она, склоняясь к нему для поцелуя.
Настал его черед осмотреть ее – и увидеть, что, стройная, она еще напоминает мальчика. Одной рукой он быстро перевернул ее, бросив лицом на подушку, и любовался линиями ее спины, ягодиц и бедер. Прекрасно!
– Ты прекрасна, как мальчик, – сказал он.
Она попыталась вскочить, возмущенная, но он удержал ее.
– Как вам это нравится! Говоришь так, будто предпочитаешь мальчиков, Луций Корнелий! – это было произнесено с полной невинностью, с хихиканьем, заглушаемым мягкой подушкой, в которую она уткнулась.
– Ну, если бы не встретил тебя – пожалуй, предпочитал бы.
– Дурачок! – засмеялась она, принимая его слова за шутку, затем освободилась и взобралась на него, усевшись ему на грудь и поставив колени на его руки.
– За то, что ты сказал, ты можешь очень близко посмотреть на мою маленькую киску и сказать мне, похожа ли она хоть чуть-чуть на твое крепкое копье!
– Только посмотреть? – спросил он, притянув ее и усадив к себе на шею.
– Мальчик! – эта идея все еще забавляла ее. – Ты глупец, Луций Корнелий!
Впрочем она тут же забыла об этом, с восторгом открывая все новые и новые удовольствия.
Народное собрание, как и следовало ожидать, избрало Суллу квестором. Срок его службы должен был начаться не раньше пятого декабря: как и все личные квесторы, он заступал в должность одновременно со своим начальником. Однако Сулла появился в доме Мария на следующий же день после выборов.
Шел ноябрь, и светало позже, Сулле на благо: ночные забавы с Юлиллой не давали ему просыпаться так же рано, как прежде. Но он знал, что должен появиться у Мария перед рассветом: положение личного квестора обязывало. Истинный клиент служит патрону всю свою жизнь. Сулла – тоже как бы клиент Мария, хотя и только на срок своего квесторства. Но сколько оно может продлиться? Один год? А вдруг больше? Зависит от того, сколько времени будет находиться в должности Марий. Клиент же не валяется целыми днями в постели со своей молодой женой; клиент появляется в доме патрона, лишь только первый луч солнца озарит небосклон, и ожидает приказаний: какого рода услуги патрону нужны. Его могут вежливо спровадить; могут попросить сопровождать патрона на Форум или в одну из базилик по делам службы или же по личным; могут послать вместо патрона.
Пришел он вовремя, не придерешься. Однако просторная приемная в доме Мария уже была полна клиентов, пришедших еще раньше. Некоторые из них ночевали, должно быть, на улице под дверью патрона, решил Сулла по их виду. Вздохнув, Сулла встал в уголке и приготовился долго ждать.
Кое-кто из видных людей нанимал секретарей и номенклаторов, чтобы рассортировать утренний «улов» клиентов, удаляя мелкоту, для которой нужно было лишь чтобы отметили его присутствие, и дозволяя лишь крупным и интересным экземплярам личное общение с «самим». Но Гай Марий, как заметил с одобрением Сулла, занимался разбраковкой «улова» сам, без помощников. Человек, избранный консулом и потому имеющий огромное значение в Риме, делал свою черную работу не торопясь, отделяя ненужное от полезного куда более умело, чем любой секретарь из тех, кого видывал Сулла. За двадцать минут четыреста человек, столпившихся в приемной и между колоннами перестиля, были рассортированы; более половины из них хозяин успешно выдворил, причем каждый клиент свободного человека или человек, занимавший низкое положение, сжимал в руке подарок, вложенный туда улыбающимся Марием.
Ну, что ж, подумал Сулла, пусть он – новый человек, пусть даже он больше италиец, чем римлянин. Но он знает, как себя вести. Ни Фабий, ни Эмилий не справились бы с этой ролью лучше него. Не было необходимости одаривать клиентов, и даже если они очень просили об этом, патрон вправе был им отказать, но по виду тех, кто ждал своей очереди, когда Марий передвигался от человека к человеку, Сулла понял, что Марий сделал эти подарки традицией – впрочем, напоминая, что обуреваемый жадностью – да будет проклят.
– Луций Корнелий, твое место не здесь! – сказал Марий, дойдя до угла, где стоял Сулла. – Иди в мой кабинет, садись и устраивайся поудобней. Я скоро приду, и мы поговорим.
– Нет, нет, Гай Марий, – запротестовал Сулла, сдержанно улыбаясь. – Я здесь для того, чтобы предложить тебе свои услуги в качестве квестора и с удовольствием жду своей очереди.
– В таком случае ты можешь ждать своей очереди в моем кабинете. Если хочешь работать, как и подобает моему квестору – посмотри, как я веду дела, – сказал Марий и, положив руку на плечо Суллы, провел его в таблинум.
За каких-нибудь три часа с толпой клиентов было покончено. Марий был внимателен, но скор. Одни явились с просьбой о вспомоществовании. Других интересовала перспектива проворачивать дела в Нумидии, когда она будет вновь открыта для римлян и италийцев. За это от таких требовалось одно, а именно – быть готовыми сделать в любой момент все, чего ни пожелает патрон.
– Гай Марий, – сказал Сулла, когда дом покинул последний клиент. – Ты же знаешь, что Квинту Цецилию Метеллу позволят заправлять Африкой еще год. Как же ты рассчитываешь помочь своим клиентам в их делах.
Марий, казалось, задумался.
– Да, это верно. Цецилий Метелл в самом деле намерен оставаться в Африке еще год… Как же быть?
Вопрос был явно риторический, и Сулла даже не пытался ответить на него. Ему просто интересно было понаблюдать за ходом мысли Мария. Ведь стал же тот консулом!..
– Что ж, Луций Корнелий, я думал над этим. И не считаю проблему неразрешимой.
– Но ведь Сенат никогда не пойдет на то, чтобы назначить тебя на место Квинта Цецилия, – осмелился сказать Сулла. – Я еще не слишком хорошо разбираюсь в тонкостях интриг в Сенате, но уже заметил, что ты непопулярен среди сенаторов. И еще как! Вряд ли ты сможешь перебороть их антипатию…
– Это верно, – сказал Марий, все еще мягко улыбаясь. – Я – италиец, в котором нет ничего греческого. Цитируя Метелла, которого, к твоему сведению, всегда называл Свинячим Пятачком, италиец же недостоин быть консулом. Не говоря уж о том, что мне пятьдесят – тот возраст, когда человека считают неспособным занимать значительные военные должности. Все – против меня. Но ведь и прежде все было против, как тебе известно. И все же – вот он я, консул, пусть даже в пятьдесят! Немного загадочно, правда Луций Корнелий?
Марий подался вперед и сложил свои прекрасные руки на своей знаменитой столешнице зеленого камня.
– Луций Корнелий, много лет назад я обнаружил, что есть много способов добиться одной и той же цели. Всякий по-своему хорош. Понимаешь, когда человек ждет своей очереди, у него хватает времени наблюдать, оценивать, сопоставлять. Я никогда не был великим знатоком права нашей неписаной Конституции. В то время как Метелл Свинячий Пятачок таскался по судам за Кассием Равиллой. Это я умею лучше многих. А вот о законах я и сейчас знаю меньше Метелла. Зато взгляд мой свежее – я же выдрессирован так, чтобы думать, что положено. Поэтому-то я в конце концов и вышибу Метелла из седла и сам займу его место.
