Дмитрий Дмитриев - Два императора
Получив такое известие, старый князь немедля написал сыну письмо, в котором выражал своё соболезнование о его потере и просил не мешкая ехать в Каменки, где все ждут его с нетерпением, особенно больная мать.
Получив письмо от отца, князь Сергей, жёлчно улыбаясь, проговорил:
— Теперь сожалеют, а когда была жива моя Анна, то злословили её, гордость мешала им назвать эту чистую, святую девушку моей невестой!.. Не поеду я в Каменки, зачем я им? Мне и тут хорошо.
Князь Сергей не поехал и остался в Москве, несмотря на то, что вскоре после первого письма он получил несколько других. Во всех письмах Владимир Иванович убедительно звал сына в усадьбу. Но он остался непреклонен и по-прежнему сидел запершись в своём кабинете.
Как-то раз князь Сергей сидел в своём кабинете и по обыкновению скучал.
— Ваше сиятельство, господин Прозоров желает вас видеть, — доложил ему вошедший камердинер.
— Кто? — переспросил князь.
— Леонид Николаевич Прозоров, ваше сиятельство.
— Что ещё от меня ему нужно? Проси, — с неудовольствием проговорил князь; из писем отца он знал, что Прозоров состоит женихом Софьи, но знакомства с ним почему-то избегал.
По приезде князя Сергея в Москву Прозоров несколько раз приезжал к нему, но князь не принимал его под разными предлогами; на этот раз он решился принять Леонида Николаевича.
— Здравствуйте, Сергей Владимирович! Давно желал с вами познакомиться, ведь теперь мы не чужие, — дружелюбно пожимая руку князя, говорил Прозоров. — Я несколько раз к вам заезжал.
— Знаю, я не мог вас принять.
— Да, да, я очень сожалел, скажу, князь, откровенно: не видя и не зная вас, я уже полюбил вас, как брата, как друга. Ваша сестра так много про вас говорила.
— С Софьей мы большие друзья, она хорошая девушка, вы, господин Прозоров, счастливый жених…
— О да, я очень счастлив.
— Когда же свадьба? — спросил князь.
— Теперь скоро. Мы ждали вас.
— Меня? — удивился Гарин.
— Да, мы думали венчаться после Пасхи, но ваше отсутствие и происшествие с княжной заставили отложить свадьбу.
— Какое происшествие? — спросил Сергей.
— Как, разве вы ничего не слыхали?
— Ничего, что такое? Расскажите, пожалуйста.
Прозоров подробно рассказал Сергею о нападении на княжну Софью в лесу, сделанном подкупленными сообщниками Николая Цыганова, о том, как тот держал Софью в лесной сторожке и как Сычиха привезла её в Каменки.
— И вы говорите, сделал это Цыганов, наш приёмыш? — не веря своим ушам, спросил удивлённый Гарин.
— Он, он, князь.
— Где же этот подлец?
— Не знаю, вероятно, где-нибудь шатается.
— И вы не отыскали этого негодяя и не убили его, как собаку!.. — упрекнул князь Прозорова.
— Сделать это князь, нелегко: Цыганов слишком хитёр.
— Впрочем, возмездие подлецу оставлю я за собою. Я отплачу ему с лихвою и за себя, и за сестру, и за мою невесту.
— Ах, князь, поверите ли, я так сожалел о вас, так сожалел! — с участием проговорил Леонид Николаевич, в его голосе было столько искренности и простоты, что это заставило Сергея переменить своё мнение о Прозорове.
«Это искренный радушный человек, ему можно рассказать своё горе», — думал он, посматривая на Прозорова, и затем рассказал ему про свою несчастную любовь.
— С потерею моей милой Анны я потерял и всё своё счастие. Теперь я не живу, а прозябаю… — такими словами закончил князь свой невесёлый рассказ.
— Бедный, бедный! Я не утешаю вас, князь, да что значит моё утешение против вашего великого горя.
— Всё радостное, счастливое схоронено, и у меня осталась одна только никому не нужная жизнь, — с тяжёлым вздохом проговорил Гарин.
— Что вы говорите, Сергей Владимирович, как никому не нужная?.. Вы забыли свою семью, у вас есть близкие, которые вас так любят.
— О да. Любовь отца с матерью хорошо отразилась на моей измученной, разбитой жизни, — с саркастической улыбкой проговорил Гарин.
— Простите им, князь, ведь они не хотели причинить вам несчастия. Они вас так любят, любовь скрадывает недостатки. Кстати, я дней через пять еду в Каменки, надеюсь, и вы со мною поедете!..
— Нет, не поеду.
— Как? Вы не хотите ехать на свадьбу своей сестры?..
— Да, не поеду. Будьте счастливы. И вам, Леонид Николаевич, и моей милой сестре я желаю полного счастья, но быть на вашей свадьбе я не могу. Где веселье и радость, тут я лишний.
— Но вы, князь, хоть немного развлечётесь.
— Вы думаете? Нет, господин Прозоров, горе моё слишком велико, никакие развлечения не помогут.
Леонид Николаевич на этот раз не стал слишком настаивать, он хотел выбрать к тому более удобное время; своею любезностью и предупредительностью он сумел расположить к себе молодого князя, и в конце концов тот подружился с Прозоровым. Леонид Николаевич послал к старому князю письмо, в котором писал, что он будет скоро в Каменки, да не один, а с Сергеем Владимировичем, которого он надеется уговорить с ним вместе ехать.
Прозоров не ошибся. Сергей, после долгих отговорок, наконец дал слово ехать к отцу в усадьбу.
Глава IX
Война наших войск с французами окончилась; армия спешила домой, в Россию.
Император Александр, возвещая народу о прекращении войны и о Тильзитском мире, издал манифест, в котором высказывал своё благоволение и благодарность народу и войску. В высочайшем манифесте, между прочим, говорилось:
«Везде, куда глас чести призывал войска, все опасности битв перед ними исчезали. Знаменитые их деяния в летописях народной славы пребудут незабвенны, и благородное отечество, в пример потомству, всегда вспоминать их будет. Дворянство, шествуя по следам своих предков, знаменовало себя не только жертвами имущества, но и совершенною готовностью положить жизнь за славу отечества. Купечество и все другие состояния, не щадя ни трудов, ни стяжаний, несли с радостным чувством бремя войны и готовы были всем жертвовать безопасности государства».
Добрый государь император обратил всё своё внимание на раненых и оставшихся после убитых на войне вдов и сирот; он повелел выдать вдовам убитых в сражениях или умерших от ран генералов и обер-офицеров полное жалованье их мужей вместо пенсиона; после смерти вдов пенсион выдавали их детям до совершеннолетия. Раненых штаб — и обер-офицеров увольняли в отставку с полным окладом содержания; нижних чинов раненых помещали в инвалидные дома, учреждаемые в Петербурге, Москве, Киеве и в других больших городах, а тем, которые не желали жить в инвалидных домах, выдавали полное жалованье и прогоны до места жительства. Кроме чинов и орденов, наиболее храбрым выдавали и денежные награды. Никто не был забыт императором Александром: все участники войны получили щедрые награды, начиная от генерала до рядового.
Государь, недовольный Беннигсеном, не стал его более удерживать в армии и принял его отставку. На место Беннигсена назначен был, по воле государя, генерал Буксгевден, находившийся в то время в Риге. Его вызвали в Тильзит. По обоюдному условию императора Александра и Наполеона, русские пленные получали одежду и вооружение от французского правительства и немедленно отпускались в Россию. Положение русских, взятых в плен французами в войнах 1805, 1806 и 1807 годов, было тяжёлое. Наполеон принуждал их угрозами и лишениями всякого рода, «доводившими наших до нищеты, вступать во французскую службу. Несчастных, согласившихся изменить святости присяги и стать под знамёна Наполеона, определяли в полки Латур д'Овернь[76] и принца Изенбургского,[77] из коих первый был отправлен в Неаполь, второй в Испанию, где почти весь погиб».[78]
Ратники, или милиция была распущена, им оказано много разных льгот, а вдовам убитых на войне ратников выдавали вспоможение.
После трёхнедельного пребывания в Тильзите император Александр дружески простился с Наполеоном, дав ему слово посетить его в Париже, и 28 июня отправился в Петербург; проводив русского государя, Наполеон на другой день тоже покинул Тильзит: он спешил в Париж. Возвращался Наполеон с большим триумфом, «на всём пути торжественно встречаемый дворами и народами».[79]
Глава X
За день до своего отъезда из Москвы в Каменки князь Сергей Гарин был удивлён и обрадован неожиданностью. К нему в кабинет, как снег на голову, ввалился его закадычный друг и сослуживец Пётр Петрович Зарницкий.
— Друг, брат, тебя ли я вижу? — не веря своим глазам, говорил взволнованным голосом князь, крепко обнимая своего приятеля.
— Что, брат, не ждал! Я хотел удивить тебя своим неожиданным приходом и, кажется, достиг цели… ты удивлён! — весело говорил полковник. — Твой денщик пошёл было тебя предупредить, но я остановил его.
