Борис Тумасов - Покуда есть Россия
И ещё Скобелев подумал, что будь он на месте Вессель-паши, то, воспользовавшись сложившейся ситуацией, попытался бы, сдерживая удар правой колонны, основными силами обрушиться на Святополк-Мирского, чтобы, разгромив его, повернуть на Иметли…
Высказав такое предположение, Михаил Дмитриевич посмотрел на Куропаткина, который произнёс:
— А ведь и у меня закралась подобная мысль.
— Вывод?
— Разработанный нами план наступления единственно правильный.
— Итак, остаётся реально: ударом по центру на Шейново прорвать линию обороны и овладеть деревней, а той порой правофланговым манёвром от Секиричево обойти Шипку, заставить Весселя капитулировать… Что же, Алексей Николаевич, проведём последнее перед сражением совещание…
Рота поручика Узунова, с большими потерями заняв первую линию траншей, передыхала, готовясь к новой атаке. Справа наступала рота Райчо Николова. Санитары не успевали перевязывать раненых, отвозить в лазарет к доктору Миркову.
Стояну передали приказ Столетова беречь патроны. Поручик велел Асену объявить по роте, а сам из траншеи наблюдал за противником. Следующим броском ополченцам предстояло овладеть укреплённым редутом, мешавшим дальнейшему продвижению к Шипке.
В роте Николова запели хором:
А вот Туинджи-долина,Где кровь лилась рекой…
И чей-то высокий голос выводил отчётливо и красиво:
Где храбрая дружинаДралась за край родной.
Поручик впервые слышал неизвестно кем сочинённую песню.
Упряжки сытых коней на рысях вынесли батарею лёгких орудий. Прислуга отстегнула передки, пушки развернули на прямую наводку. Батарея дала несколько залпов по редуту, и дружины двинулись в атаку. Стоян бежал в первой цепи. Редут огрызнулся ружейным огнём.
— Вперёд! — Крикнул Узунов, и его клич подхватили.
— Само напред![72]
Бой нарастал по всему фронту. На помощь ополченцам подоспели владимирцы. Ворвались в редут, заработали штыками, рубились на саблях. Упал Асен. Стоян подскочил, опустился на колени. Вытоптанный снег под Асеном пропитался кровью.
— Санитар! — крикнул Стоян. — Асен, слышишь меня?
Асен открыл глаза:
— Напред, поручик, само напред!
Подбежал санитар, занялся раненым.
— Я вернусь, Асен, вернусь, как только возьмём Шипку!..
Наблюдавшие за ходом боя Скобелев и Куропаткин нервничали: на левом фланге турки активизировались, и атака по всему фронту явно замедлилась, вот-вот грозя сорваться.
— Алексей Николаевич, пора ввести резерв.
— Угличан?
— Их!
Углицкий полк стоял наготове.
— Полковник Панютин! — едва осадив крутнувшегося коня, прокричал Скобелев. — Побатальонно, под знаменем, с музыкой!
Батальоны перестроились на ходу в две линии, один от другого шагов за пятьсот. Роты разомкнулись, двинулись перебежками.
Скобелев подъехал к Куропаткину возбуждённый.
— Теперь для них нет преград, — указал пальцем туда, где уже дрался Углицкий полк. — Будем ожидать от Вессель-паши белого флага.
Скобелев разгадал замысел Вессель-паши. Создав перевес сил с восточной стороны, тот бросил у Шейново против левой колонны четырнадцать таборов. Семь батальонов генерала Крока, накануне захватившие первую линию вражеских траншей, с трудом сдерживали натиск османов. Вессель-паша торопил. По его расчётам, он должен был к полудню нанести по колонне Мирского решающий удар. Турки давили численностью. Они наступали в густом тумане, наплывая на траншеи волна за волной. Крок ввёл в бой весь наличный резерв, а в штаб в Янину отправил донесение. Генерал просил выслать в его распоряжение ещё хотя бы два-три батальона.
Туман рассеивался медленно, поднимаясь к горам, будто занавес на сцене. Вессель-паша бросил в атаку ещё четыре табора, накануне снятые с перевалов.
Не покидавший траншею генерал Крок поднял батальоны в контратаку:
— Ребята, солдатушки, выдюжим, постоим!
Османы не выдержали, откатились во вторую линию. К вечеру Крок доложил Святополк-Мирскому: потери в его батальонах — более полутора тысяч и ещё больше раненых…
В штабе колонны спешно созвали совещание. Святополк-Мирский предложил отвести войска к Гюсово и там, укрепившись, дождаться помощи от Радецкого либо от Скобелева.
— Николай Иванович, — заметил Крок, — судя по орудийной и ружейной пальбе, на западе от Шейново генерал Скобелев уже развернул боевые действия.
— Нам здесь трудно судить, Скобелев ли насел на Вессель-пашу либо наоборот, — возразил Мирский. — Не забывайте, в Шипко-Шейненском укреплённом лагере тридцатипятитысячная армия.
— Однако, ваше превосходительство, — поднялся полковник Свищевский, — нет нужды ретироваться. Ночью я со своими сапёрами укреплю позиции генерала Крока.
— Но условия промёрзшего грунта, полковник!
— Верно, ваше превосходительство. Постараемся использовать подручные средства, телеги, брёвна, хворост, снеговые завалы.
— Только не отступление, — решительно высказывались другие.
— Хорошо, подождём ещё сутки.
— Николай Иванович, пошлите предписание в Казанлык предпринять наступление на оборону Вессель-паши по левому флангу, — попросил генерал Крок.
Турки начали утро орудийным обстрелом по засевшим стрелковым батальонам. Пушки били с курганов близким прицелом, и потому снаряды падали с перелётом. Потом двинулись таборы. Османы лезли упорно. Даже когда грянули первый и второй ружейные залпы, они продолжали наступать.
Генерал Крок поднял стрелков:
— Либо сейчас, либо никогда!
Удар был неожиданным, турки попятились. Откуда русские обрели силы? Накануне офицеры и муллы утверждали, что гяуры истощены и таборам предстоит сделать лишь небольшой нажим.
А батальоны наседали. Дрогнули османы, побежали. Стрелки прорвались к Секиричеву и, захватив несколько редутов и траншей, закрепились…
Весь день не стихали бои с запада и востока от Шипки и Шейново. Войска генерала Скобелева и Святополк-Мирского завершали окружение армии Вессель-паши, а от Шипкинского перевала вниз от деревни Шипки уже начали спуск орловцы и житомирцы, подольцы и другие полки, выдержавшие жестокие сражения и лютое, морозное «шипкинское сидение».
У Шейново турки отходили к Косматке. Вессель-паша объявил о сдаче…
Изрытая траншеями, ходами сообщений, землянками, погребами с пороховыми и продовольственными запасами, Лысая гора напоминала покрытое язвами лицо человека. На самой её вершине батарея крупповских орудий жерлами направлена на перевальную дорогу.
Гора перенаселена так плотно, что напоминала Столетову восточный базар.
Парламентёры российской армии поднимались по крутой тропе под злобными взглядами турок. То и дело раздавались угрожающие выкрики. Толпу в красных фесках сдерживали посланные со Столетовым пленные офицеры.
Впереди Николая Григорьевича идут поручик Узунов с белым флагом, сделанным наспех из льняного полотенца, расшитого петухами, и унтер-офицер с сигнальной трубой.
Генерал внешне спокоен. Он думает о том, какие беды причинила защитникам перевала и эта батарея, и эти турецкие солдаты. Дай им сейчас волю, с какой радостью они люто казнят Столетова и его спутников…
Ещё одна мысль не покидала Николая Григорьевича. А вдруг Хаджи-Осман-паша откажется сложить оружие? Сколько же поляжет русских солдат при штурме Лысой горы! Ведь под командой Хаджи-Османа две бригады, почти десять тысяч солдат и офицеров…
— Стоян Андреевич, — позвал Столетов поручика Узунова, — капитан Николов говорил, у вас в Систово невеста?
Поручик замедлил шаг, почувствовал, что краснеет.
— Ваше превосходительство, капитан Николов сказал правду, но я ещё не получил согласия графини Росицы.
— Когда мы возвратимся в ополчение, я предоставлю вам отпуск для поездки в Систово.
— Благодарю, ваше превосходительство.
Стоян хотел сказать о том, что он обязан побывать и на родине Асена. Там должны знать, как погиб их земляк.
Шагавшие впереди турецкие офицеры вдруг остановились, вытянулись. Перед ними стоял худой, одетый в генеральскую форму, совсем не старый турок с ястребиным носом и лицом, наполовину заросшим смоляной бородой. Его зоркие глаза пронзительно смотрели на русского генерала. И ещё Стоян заметил, что русских парламентёров окружает плотная стена турок с гневными лицами, готовых по первому знаку броситься на них.
— Передайте, — сказал Столетов, — я уполномочен генералом Скобелевым предложить вам условия почётной капитуляции.
Дождался, пока сопровождавший их турецкий офицер перевёл.
