Эрнесто Медзаботта - Папа Сикст V
— Ну что? — встретил папа вопросом губернатора.
— Святейший отец! — рапортовал губернатор. — Арестанты пойманы и отведены опять в тюрьму, но это дело стоило жизни многим нашим солдатам.
— А тюремщик?..
— Убежал… Приняты меры к его розыску.
— Прекрасно. Как только поймают тюремщика, прикажите его повесить, а семейства убитых солдат щедро наградите.
— Слушаю, ваше святейшество, — отвечал римский губернатор.
— Да, кстати, — сказал папа, — прикажите поставить виселицу на Восса della verita, и с первыми лучами утренней зари оба негодяя должны быть повешены.
— Осмелюсь заметить вашему святейшеству, — сказал, кланяясь, губернатор, — что заря давно уже занялась.
— Правда, — заметил папа, подходя к окну, — ну, в таком случае завтра. Но помните, что лучи завтрашнего солнца должны освещать трупы повешенных!
— Приказание вашего святейшества будет исполнено, — отвечал губернатор, почтительно кланяясь, и вышел из дворца.
ЦЕНА КРОВИ
В тот же день ночью Сикст V сидел в своем кабинете и размышлял о политике государства. Кругом царила полная тишина, время от времени прерываемая однообразным звуком шагов часового, ходившего взад и вперед по коридору. Перебирая в голове все события, совершившиеся в Риме, папа был доволен порядком, водворенным им в вечном городе. Сикст сумел заставить уважать святость законов, бандиты уже не осмеливались грабить беззащитный народ, отчасти они разбежались, и многие из них были перевешаны.
— Благодарю Тебя, Искупитель, что Ты помог мне защитить бедный угнетенный народ, — шептал старик, глядя с благоговением на распятие, висевшее в углу. — Но в политике внешней как мало сделано для святой католической церкви! — продолжал рассуждать Сикст V. — Я мечтал возвратить в лоно церкви английский народ, но, увы, встретил несокрушимое препятствие в лице королевы Елизаветы! — Если бы мне еще десять лет жизни, — продолжал Сикст, — я бы возвратил престиж святому престолу, но, увы, я чувствую, что силы мои исчезают, я уже стою одной ногой в могиле! А как много предстоит еще сделать! Франция осмелилась взять короля без благословения святого престола; по милости упрямства Филиппа Испанского еретик Наварры поднял голову! А английская королева! С этой железной женщиной труднее бороться, чем со всей Европой. Италия также возмущается, в ней нет согласия, многие не хотят понять моих планов: объединить весь католический мир в христианской лиге, общими силами броситься на турок, задавить их, занять Египет, водворив там католицизм, и соединить Красное море со Средиземным. Папство, водворенное в Египте! Какое приобретение — Африка! Но для всего этого необходимы деньги, а у меня их нет, — прибавил Сикст, грустно опуская голову на грудь. — Я не могу идти по дороге Цезаря и Александра потому, что у меня нет золота.
— Тебе надо золота, глава церкви? — раздался голос из противоположного угла комнаты — Скажи слово — и к твоим ногам посыплются миллионы!
Папа содрогнулся. Как все великие авантюристы, он был суеверен, тем более что его судьба сложилась как-то странно. В юности ему были предсказаны почести и власть, и это предсказание колдуньи исполнилось. Он, простой пастушок, сделался главой католического мира. Сикст набожно перекрестился и прошептал:
— Если это голос свыше, говори, я буду повиноваться и сделаю все достойное святого Искупителя, если же сатана явился соблазнять меня на что-нибудь греховное, то исчезни, провались в преисподнюю!
— Я не святой дух, посланный с кеба, не житель ада, я, простая, слабая, смертная, и пришла к тебе, великий Сикст, предложить свои услуги, — говорила женщина, тихо подойдя к папе и снимая с себя вуаль.
Женщина, в которой мы узнаем Барбару, упала на колени и вскричала:
— Простите, святой отец, умоляю вас, простите и выслушайте меня!
Сикст V был поражен величественной фигурой старой еврейки и сказал:
— Встаньте, синьора, и садитесь. Скажите, что вам нужно?
— Я мать Карла Гербольда — отвечала, вставая, Барбара.
— Как! Вы мать отравителя и осмелились прийти ко мне?
— О, святой отец, выслушайте меня, умоляю вас! — вскричала Барбара. — Он никогда не был отравителем, он слишком благороден для таких поступков, его товарищи вовлекли в заговор против вашего правительства, но с отравителями он ничего не имеет общего, клянусь вам!
— Тем не менее, — сказал строго папа, — этот молодой человек осмелился войти в заговор против государя, оказавшего ему гостеприимство.
— Да, ваше святейшество, — отвечала Барбара, грустно склонив голову, — мой сын заслуживает казни, против этого не может быть возражений, но великий Сикст помилует его, видя горячие слезы матери, — прибавила она и зарыдала.
— Но, синьора, вы ошибаетесь, что Гербольд не принимал участия в отравлениях; он сам в этом сознался.
— Да, под пыткой!
— Но это единственное средство, которым мы обладаем для того, чтобы открыть истину. Наконец, — прибавил папа, — это дело уже меня не касается. Уголовная палата, которая занимается этим делом, несомненно, будет руководствоваться существующими законами; я тут ни при чем.
— Но, святейший отец, одно ваше слово…
— Я не скажу его, синьора. — вскричал Сикст. — Я не нарушу святости закона.
— А если бы я взамен жизни Карла Гербольда, предложила вам господство над целым миром, что бы вы сказали, ваше святейшество?
— Я бы сказал, что вы сумасшедшая, синьора.
— Нет, святой отец, я не сумасшедшая, я имею возможность предложить Сиксту средства для приведения в исполнение его великих планов. Вы хотите возобновить крестовый поход, вы хотите занять Египет и при помощи евангелия просветить дикую Африку; но для всего этого вам недостает денег. Прекрасно! Если сын мой будет спасен, я дам вам деньги.
— Но вы мечтаете, синьора, — отвечал папа. — Предположим, что вы очень богаты, но даже если бы вы все ваше богатство отдали мне, то оно бы составило лишь каплю в море.
— А сколько вам нужно для выполнения вашей цели? — спросила Барбара.
— Много, синьора, очень много!
— Например, двух миллионов скуди было бы довольно?
— Конечно, но кто же может располагать таким богатством?
— Я, — отвечала Барбара. — Лишь только сын мой будет свободен, я тотчас же вручаю вашему святейшеству кредитивы в два миллиона золотых скуди на банки Рима, Мона и Амстердама.
Сикст не верил своим ушам. Барбара продолжала:
— Скажите только одно слово, и кредитивы будут в ваших руках, я верю благородству Сикста.
Папа удивлялся все более и более.
— Опомнитесь, добрая госпожа, вы говорите несбыточные вещи, быть может, горе пошатнуло ваш рассудок.
— Напрасно вы так думаете, святой отец, — отвечала Барбара, — скажите слово, и я дам вам это богатство.
Папа начал колебаться. Несколько подумав, он спросил:
— Синьора, вы христианка?
— Нет, я еврейка, — отвечала Барбара.
— Это все равно, христиане и евреи имеют одного Бога Авраама и Исаака. Поклянитесь мне этим Богом, что сын ваш не был отравителем.
— Мой сын был в числе заговорщиков против папы и его правительства, но никогда не принимал никакого участия в отравлениях.
— И вы можете поклясться мне головою вашего сына?
— Клянусь его головою и собственной моей настоящей и будущей жизнью!
— Хорошо, — отвечал, глубоко вздохнув, папа, — если сын ваш был в заговоре только против меня, я имею право его помиловать. Где ваше золото?
— Вот, ваше святейшество, — отвечала Барбара, доставая с груди кредитивы и подавая их папе.
Сикст взял векселя и стал внимательно рассматривать подписи первых банкиров той эпохи.
— Просто как сновидение! — прошептал папа. — Эти евреи просто короли всего мира, потому что в их руках сосредоточено все золото.
Рассмотрев внимательно подписи банкиров, папа обратился снова к еврейке и сказал:
— Вы мне дали такое колоссальное богатство прежде, чем я освободил вашего сына, подумали ли вы о риске, которому подвергаетесь? Я могу присвоить это богатство и ничего для вас не сделать.
— Я хорошо подумала, — отвечала Барбара. — Ни с кем в мире, кроме великого Сикста, конечно, нельзя ничего подобного сделать, но вам, ваше святейшество, я верю, безусловно, да и не одна я, а все ваши подданные без исключения.
Этот ответ вызвал улыбку самодовольства на губах папы. Он взял листок бумаги, написал на нем несколько слов и, отдавая Барбаре, сказал:
— Возьмите ваши деньги, — сказал он, — я бы их принял, если бы сомневался в невиновности Гербольда как отравителя, но вы меня уверили, что он не принимал никакого участия, в этом гнусном преступлении. Вот вам бумага об освобождении вашего сына, будьте счастливы.
— Вы настоящий представитель истинного Бога, — вскричала еврейка, падая на колени перед папой, — возьмите это не для себя, но для государства, для осуществления великих ваших идей. Я богата и без этих денег, позвольте мне, ваше святейшество, вдали от вас радоваться, что и я хоть немного способствовала осуществлению планов великого и благородного Сикста!
