Владимир Успенский - На большом пути. Повесть о Клименте Ворошилове
В коридоре вагона раздалось покашливание. Что-то звякнуло: похоже, Буденный защелкнул свою жестяную коробку с махоркой. Сейчас задымит. Значит, и ему не спится.
Выйти, поговорить? Нет, надо отдохнуть хотя бы до обеда. Закрыть глаза и приказать себе: «Спи!» Раньше это легко получалось. И пока на заводе работал, и в ссылке. Мог заснуть в любое время суток, когда позволяло время, - такая выработалась привычка. А теперь гораздо труднее. Нервы не те: сказывается груз забот и ответственности.
2
Семен Михайлович действительно тоже не мог заснуть. Глядел на проплывавшую за окном степь, освобождавшуюся от снега, и думал. Это ведь сказать просто: перебросить армию с одного фронта на другой, с Кубани на Украину, больше чем за тысячу верст. Кавалерийские полки, пулеметы, артиллерия, обозы, бронеотряды, санитарные подразделения, склады, учреждения. Как переместить такую махину?
Есть два способа. Один - обычный, всем известный: погрузить войска, имущество в вагоны, отправить по железной дороге. О другом способе сказал ему Тухачевский.
- Главком запросил наше мнение об отправке Первой Конной на запад. Мы ответили: наиболее целесообразно двигаться самостоятельно, походным порядком.
Семен Михайлович не сумел скрыть удивления и даже некоторой растерянности. Он понимал: мысли у Тухачевского очень даже правильные, точные, но мысль о «желторотом мальчишке» всегда давала себя знать. Михаил Николаевич чувствовал это, говорил с Буденным сдержанно, суховато, даже с оттенком снисходительности, подробно, до мелочей, объясняя свои предложения или распоряжения,
- У нас, товарищ Буденный, нет подвижного состава, чтобы за короткий срок перебросить такую массу конницы эшелонами. Пропускная способность железных дорог юга сейчас слишком мала. Познакомьтесь с нашими расчетами, - протянул он бумагу Семену Михайловичу. - Тут цифровые выкладки. Командующий Юго-Западным фронтом Егоров согласен с нами. Свое мнение мы оба сообщили Главкому Каменеву.
Семен Михайлович не мог сразу согласиться: целую армию своим ходом?!
А Михаил Николаевич, видя его сомнения, продолжал:
- При острой нехватке вагонов мы сможем отправлять один эшелон в сутки. На сколько же времени затянется переброска? Ваши дивизии будут прибывать в район сосредоточения каждая в отдельности, с большими интервалами. Их будут бросать в бой поодиночке, подчинять разным начальникам. Конная армия может растаять, потерять свое значение. А она важна для республики как сильное и маневренное объединение для нанесения мощных ударов, для достижения стратегических целей......
Хотел того Тухачевский или нет, он задел в Семене Михайловиче самую уязвимую струну. С железным упорством, с яростью отбивал он любую попытку изъять из его подчинения хотя бы один эскадрон, причинить малейший ущерб Первой Конной. Как жестокую личную обиду воспринимал подобные намерения, даже если диктовались они обстановкой, необходимостью. Не признавал никаких доводов. Стоял на своем: создать Конную армию очень трудно. А растащить, раздергать - проще пареной репы.
Выслушал Тухачевского и решил тогда твердо: отправлять Конную армию по частям он не позволит...
Покосился на дверь купе, в котором отдыхал Ворошилов. Посидеть бы вместе, потолковать, да жаль будить человека.
3
До Москвы «поезд особого назначения» шел трое с лишним суток. Тащился бы и еще дольше, если бы не энергичное вмешательство Ворошилова, который умел разговаривать с железнодорожниками, с начальниками станций. К тому же запас топлива взяли с собой изрядный: уголь, дрова. Двигались, можно сказать, своим паром.
Эта поездка и Климента Ефремовича убедила, что с железной дорогой лучше не связываться. Распылят армию по станциям и полустанкам, по запасным путям - не разыщешь, не соберешь. А вот в Москве, в штабе Главкома, как выяснилось, думали не совсем так.
Сергей Сергеевич Каменев выслушал доклады своих помощников, потом соображения Буденного и Ворошилова, но окончательного вывода не сделал. Посоветовал взвесить, проанализировать оба варианта еще раз.
- Колеблется Каменев, - рассуждал Климент Ефремович, когда они, расстроенные, возвратились в гостиницу «Националь». - А почему? Необычности, новизны опасается?
- Он вроде бы человек с пониманием, - сказал Буденный, - а вот осторожничает. Вроде и готов поддержать, да на месте топчется.
Климент Ефремович знал, с какой неотвратимой настойчивостью способен Буденный добиваться того, что считал нужным.
- Куда же нам теперь обращаться?
- Переброской Конармии занимается полевой штаб Реввоенсовета республики и Главком.
- Там мы уже были.
- Но пока не армию, а нас перебрасывают из инстанции в инстанцию, - сказал Ворошилов.
Семен Михайлович сел к телефону. Созвонился с Михаилом Ивановичем Калининым, рассказал о своих трудностях, попросил совета. Калинин ответил, что подумает, как помочь, а пока пусть Семен Михайлович и Климент Ефремович приходят на съезд. После обеденного перерыва. Их пропустят.
Быстро одевшись, они отправились в Кремль вместе с делегатами, спешившими на очередное заседание. Климент Ефремович встретил несколько знакомых, обменялся рукопожатиями, а поговорить не успел.
У входа в Свердловский зал они увидели Ленина. Он шел по коридору, отвечая на приветствия делегатов. Заметив Ворошилова, остановился, пытливо глянул на Буденного. Тот оробел, вытянул руки по швам. Да и у Климента Ефремовича дыхание перехватило от волнения, когда увидел рядом знакомое лицо, только очень постаревшее, нездоровое, когда услышал голос, сохранивший все оттенки, звонкий, напористый, чуть картавый:
- Здравствуйте, товарищ Ворошилов... Давненько не встречались мы с вами. - Ленин опять внимательно, изучающе посмотрел на Семена Михайловича. - А это и есть тот самый знаменитый Буденный?
- Да, это командующий Первой Конной, - сказал Ворошилов.
- Как вы доехали, товарищ Буденный?
- Слава богу, Владимир Ильич, - вырвалось у командарма.
- Это, выходит, хорошо. - Ленин, улыбнувшись, тронул локоть Семена Михайловича и легким прикосновением словно снял напряженность. - Значит, «слава богу»! - засмеялся Владимир Ильич. - Ну, что же, товарищ Буденный, мне о вас Калинин много рассказывал и фотографию вашу передал, которую вы с ним послали. Спасибо. - И посерьезнев: - Очень важно, что наши командиры поднимаются из рядовых бойцов, им доверяют массы. Раньше вы, Семен Михайлович, командовали небольшим отрядом, а сейчас у вас целая Конная армия. Не трудно?
Вопрос насторожил Климента Ефремовича. Почему Ленин интересуется именно этим? Что ответит Буденный, все еще смущенный, не справившийся окончательно с волнением?
- Владимир Ильич, товарищ Буденный пользуется в армии непререкаемым авторитетом. За своим командиром конармейцы пойдут и в огонь и в воду, - убежденно произнес Ворошилов.
- Ну что же, товарищи, кажется, нам пора на заседание. О ваших делах поговорим позже.
4
Ленин принял их сразу после заседания тут же в Кремле, у себя в кабинете. Усадил в кресла. Сам - возле стола. Попросил, чтобы принесли три стакана чаю. По всему видно было - приготовился к долгому разговору. Обратился к Буденному:
- Расскажите подробнее о ваших делах, о бойцах, об армии. Как относятся конармейцы к политике партии, к Советской власти? Какое у них сейчас настроение? Сколько у вас людей? Какой возраст преобладает?
- Средний примерно возраст, - ухватился Буденный за то, что попроще. - Лет от двадцати до тридцати. Народ бывалый, повоевавший. Есть, конечно, и постарше, и помоложе, но молодежь мы сразу определяем к тем, у кого опыт. Чтобы еще до боя молодняк обучить...
Голос Семена Михайловича звучал все увереннее. Заговорил человек о том, что хорошо знает, что ему дорого. Климент Ефремович маленькими глотками отпивал горячий, но жидкий чай, не прикасаясь к сахару. Несколько кусочков на блюдце, таких крохотных, что хоть в цейсовский бинокль разглядывай - вот как живет Ленин! Где уж поправиться, окрепнуть здоровьем!
Буденный умолк, и Владимир Ильич сразу спросил, весело щуря глаза:
- Вы на меня не обиделись?
- За что? - удивился Семен Михайлович.
- А моя телеграмма? Забыли?
- Как забудешь! Очень даже переживали с Климом Ефремовичем... Скажу на это: наши конники полностью выполняют все приказы, Советского правительства, сражаются геройски, многие жизнь свою отдали.
- Без строгого порядка, без дисциплины побед не добьешься, - негромко добавил Климент Ефремович.
- Верю, товарищи. А за телеграмму на нас не сердитесь. Красная Армия - детище народа, его страж и надежда. И нам вовсе не безразлично, как ведут себя бойцы. Надо свято дорожить именем солдата революционной армии... Кстати, товарищи, Реввоенсовет дружно работает?
