Руфин Гордин - Василий Голицын. Игра судьбы
Она-то думала по-другому. Она считала, что заслуги ее велики и всем видны. Оказалось, все разом куда-то сгинуло. Все порушил царь Петрушка одним махом.
Сколь раз предостерегал ее князь Василий. Заставил ее читать сочинение итальянца Макиавелли «Государь». С великим трудом осилила первые страницы. Далее не пошло. И тогда князь Василий стал сам переводить и растолковывать страницу за страницей. В самом деле, там были здравые предостережения. Не доблестью или удачей достигла она, царевна, верховной власти, но скорей, как выражается оный Макиавель «удачливой хитростью». Она твердо усвоила, что с враждебным народом ничего нельзя поделать, ибо он многочислен.
Более всего надобно опасаться враждебной знати — это царевна тоже усвоила и старалась заискивать перед боярами, особенно в Думе. Усвоила она и ту простую истину, что с врагом можно бороться либо законами, либо силою.
Закон на стороне царя Петрушки. Стало быть, ему можно противопоставить только силу. Царевна твердо надеялась на силу, на стрельцов. Вышло, что напрасно. Главные подпорки Петрушка выбил у нее из-под ног: сначала князя Хованского, затем Федора Шакловитого.
Она не годилась в предводительницы. Она не могла повести полки. Да и ежели бы повела, то Троицу — эту первоклассную крепость — было не взять…
Да, проиграно ее дело, проиграно. Ничегошеньки она не добилась!
Глава шестнадцатая
К единовластию
Кто Богу не грешен, царю не виноват.
Царь не пламя, а опалит.
Покорное дитяти все кстати.
Одному стаду семи пастухов не надо.
Народные присловьяСвидетели…в Земском приказе пытал Иван Петров сын Бунаков, по челобитью боярина князя Василия Васильевича Голицына для того, что выимал у него, князя Василия, след. С пытки он рван и не винился и сказал: а землю де для того в платок взял и завязал, что ухватил его утин (приступ радикулита), и прежде сего бывало, и где его ухватит, тут же землю и берет.
В том же году бывший полковник Василий Кошелев вместо кнута бит батоги за неистовые слова и сослан на ссылку в Киев… А ведомый вор и собеседник его Федькин (Шакловитого), полковник Сенька Резанов, бит кнутом и отрезан ему язык и сослан в ссылку. А иные товарищи их стрельцы Оброська с товарищами казнены. А иные их товарищи сосланы в ссылку, а казнены у Троицы в Сергиеве монастыре…
В 7198(1690) году была саранча во всех городах и уездах и в Москве… пытан и казнен на площади ведомый вор и подыскатель Московского государства Андрюшка Ильин сын Безобразов за то, что он мыслил злым своим умыслом на государское здоровье, присылал к Москве от себя с людьми своими грамоту, а в грамоте его написано к жене его, что послал он с людями своими мельника да коновала, и тебе б, жене моей, поить и кормить и всем снабдевать и на выходы государские их с людьми посылать.
И по розыску и навету тот мельник и коновал за злой воровской умысел сожжены на болоте (окраина Москвы). А вора Андрюшки Безобразова поместья и вотчины розданы в роздачу бесповоротно.
В том году был посол персидской из кызылбаш от шаха персидскаго с дарами и со зверями, а зверей с ними прислано лев да львица.
Иван Афанасьевич Желябужский. «Записки…»Ночное бегство из Преображенского отточило, закалило и упрочнило его мужество. Так булатная сталь под ударами молота становится еще крепче.
Петр осознал себя за стенами Троицы прежде всего неуязвимым для своих врагов. Он наконец выучился четко их различать. Это царевна Софья и весь ее скученный лагерь. Она стоит на его пути, стоит давно и не желает не то что уйти — подвинуться. Это ее главный советник и галант — князь Василий Голицын. Он урвал власть у своей любовницы. Он опасен уже тем, что просвещен и значителен, как государственный муж. Остальные — мелки, тявкают из подворотни и не способны на сколько-нибудь решительные действия.
И наконец — главное — он осознал свое предназначение. Осознал наконец в полной мере. Он — царь-государь, самодержавный властитель. Под защитою стен Троицы, вдали от происков своих врагов, он укрепился в этой мысли.
Брат Иван вызывал в нем некое подобие сострадания. Он был болен, и болен неизлечимо. И уже сейчас не был ему помехой. Он был покорною куклой в руках своей сестрицы, ревностным исполнителем ее повелений. А последнее время появлялся в присутствии все реже и реже, предоставив вершить все дела своему младшему и распорядительному брату.
А однажды, когда его привезли из Измайлова, вялого, словно бы полудремного, он сказал Петру:
— Братец, ты уж верши дела один. Я с тобой буду во всем в согласии. Так что не дожидайся.
А он и так не дожидался, не сомневаясь в согласии Ивана. Оставалась, стало быть, одна царевна. И он чувствовал, что управится наконец с нею. Особенно с той поры, когда по его настоятельному вторичному призыву к Троице стали стекаться покорные посланцы стрелецких полков.
Их становилось все больше и больше, они выражали ему, царю Петру Алексеевичу, полную покорность. А его доверенные доносили из Москвы, что ряды сторонников царевны редеют день ото дня. И он понимал, что поступил мудро, когда приказал не допускать царевну к нему. Небось, хотела льстивыми словами добиться согласия, замирения. Но какое ж может быть замирение, а тем паче согласие меж них — меж ней, упрямо стоящей на его пути к самодержавной власти, и меж ним, законным государем всея Руси.
Она — похитительница власти, и он уже решил, как поступит с нею, — заточит ее в монастырь. Одновременно возникла и другая мысль — отправить в монастырь опостылевшую супругу Евдокию Лопухину, Дуньку, навязанную ему матушкой Натальей Кирилловной, которой он, как покорный сын, до времени во всем повиновался, хотя ее повседневная опека в дни, когда он уже, что называется, полностью оперился, изрядно досаждала ему.
Ее, матушку, подкупало, что Дунька — знатного рода, пригожа и тиха. А он тогда был прост и весь в матушкиной воле. Она настаивала на женитьбе, стремясь во всем опередить Милославских, отчего-то надеявшихся, что буде у царя Ивана родится сын, царевич, то они смогут перебежать дорогу Нарышкиным, Петру.
Наивные расчеты! И все царевнины происки. Она настояла на женитьбе Ивана, думая, что его наследник сможет занять престол по праву первородства. Но как стало известно царице Наталье, семя царя Ивана было гнилое и, стало быть, не могло взойти. И тогда царевна приискала царице Прасковье любовника, дабы он ее втихомолку обсеменял, и царица Прасковья спустя почитай два года после бракосочетания стала наконец рожать. Да все девиц, царевен.
Ни одна тайна не могла укрыться от противных сторон, у каждой были свои соглядатаи, свои шпионы, доносившие о всякой малости. Так тайна царицы Прасковьи перестала быть тайной для Нарышкиных. Но раскрыть ее означало бы вселенский скандал, который падет одной стороной и на Нарышкиных, ибо измена касалась бы всей царствующей династию.
Есть вещи, о которых принято умалчивать, ни в коей мере не подлежавшие оглашению. Эта была из таких.
Вдобавок ко всему царь Петр тоже был весь в грехах. С той поры как он стал ревностным посетителем Немецкой слободы Кукуя, там ему явился великий искуситель Франц Лефорт. Он выучил молодого царя всем грехам, ибо там, в стенах Кукуя, соблазнов было великое множество. Особенно до жадного к познанию жизни во всех ее сторонах молодого Петра, выросшего в скучных правилах боярского быта.
Великий бонвиван и жизнелюбец Франц Лефорт приохотил Петра к винопитию, к табачному зелью, а пуще всего, к амурам. В прошлой жизни молодого царя все было пресно, скучно и тупо. А тут, на Кукуе, все было внове, полно необыкновенной жизни и приманчиво.
Тут было все иное: простота отношений, нестеснительная одежда, непринужденное веселье, танцы, представления. Лефорт свел его с Аннхен Монс — дочерью виноторговца. Она была вовсе не недоступна, постоянно оживлена, у нее был звонкий чистый голос. И наконец она умела превратить отношения мужчины и женщины в очаровательную любовную игру.
Полная противоположность молчаливой, неуклюжей, покорной как бревно Евдокии, царице. Кроме звания царицы — высочайшего звания — ничего женственного в ней не было. И Петр не входил к ней, а потом, после Аннхен, она и вовсе ему опротивела. Вдобавок после рождения сына она сильно раздобрела — никакого сравнения со стройной изящной Аннхен.
Матушка царица Наталья была первое время сильно огорчена таковым поведением любимого сына. Но потом и в ней что-то произошло, и она невзлюбила свою невестку, а особенно ее родню — Лопухиных. Они стали кичиться своею принадлежностью к царскому семейству, вымогать себе поместья, норовили сесть выше всех в Думе.
А Петр в простоте своей думал: вот бы такую царицу, как Аннхен. Стройную, живую, охочую до всех радостей жизни, искусную в любви. И все реже и реже бывал в своем семействе, все реже и реже видел сыночка своего, крепенького царевича Алексея.
