Олдос Хаксли - Луденские бесы
Все монахини страдали от угрызений совести и сознания греховности своих поступков — вне зависимости от того, причастны к ним были бесы или нет. Настоятельница же имела еще более веские основания для раскаяния. Вскоре после казни Грандье дьявол Исакаарон «воспользовался моим небрежением и чудовищнейшим образом стал искушать мое целомудрие. Он совершил некий акт над моей плотью, акт необычный и возмутительный. Он вселил в меня веру, что я вынашиваю ребенка, да так убедительно, что я всей душой в это поверила». Иоанна призналась сестрам в своей беде, и вскоре множество бесов в один голос стали кричать, что она понесла. Экзорцисты доложили о случившемся комиссару, тот написал его высокопреосвященству. Выяснилось, что у сестры Иоанны уже три месяца нет месячных; ее сильно тошнит, она страдает несварением желудка, из грудей выделяется молоко, а живот заметно увеличен. Шли недели, нравственные и физические страдания настоятельницы возрастали. Если она и в самом деле беременна, то ее саму, ее монастырь, а также весь орден урсулинок ожидает страшный позор. Единственным отдохновением от отчаяния были визиты Исакаарона. Бес навещал ее почти каждую ночь. Во тьме кельи Иоанна слышала голоса, чувствовала, как сотрясается ее постель. Невидимые руки сдергивали с нее простыню, кто-то шептал ей на ухо лестные и непристойные слова. Иногда в углу зажигался свет, и Иоанна видела то козла, то льва, то змея, то мужчину. По временам она впадала в каталептическое состояние и лежала, не в силах пошевелиться, а по ее коже как бы ползали маленькие звери, щекоча тело своими усиками и лапками. Жалобный голос просил ее о любовных ласках — пусть она полюбит его, хотя бы совсем немножко. Когда же Иоанна ответила, что «ее честь в руках Господа, и Всевышний знает, как с этой честью поступить», неведомая сила выкинула ее из постели и избила так сильно, что все лицо распухло, а тело покрылось синяками. «Это происходило очень часто, но Господь дал мне больше мужества, чем я могла помыслить. Но самомнение мое было велико, и я гордилась этими ночными сражениями, полагая, что веду себя образом, угодным Господу, а потому мне нечего терзаться угрызениями совести. И все же угрызения не оставляли меня в покое, и я знала, что веду себя не так, как хотел бы Господь».
Итак, главным обидчиком был Исакаарон, поэтому именно против этого беса Сурен направил свой главный удар. «Слушай меня, Сатана, и изыди». Увы, заклинания не помогали. «Поскольку я не признавалась ему в своих искушениях, соблазны преследовали меня все больше и больше». Исакаарон делался сильнее, а вместе с тем, к ужасу сестры Иоанны, все явственней становились симптомы прогрессирующей беременности. Перед рождеством настоятельница раздобыла некие снадобья, которые, согласно галенической медицине, якобы обладали способностью вытравливать плод. Во всяком случае, девушки, попавшие в отчаянное положение, свято верили в их силу.
А что если дитя умрет некрещеным? Ведь тогда его душа пропадет навек. Устрашившись, Иоанна выкинула снадобья.
У нее возник другой план. Она пойдет на кухню, возьмет самый большой нож, разрежет себе чрево, извлечет младенца, окрестит его, а затем либо поправится, либо умрет. Перед новым, 1635 годом Иоанна причастилась и исповедовалась, «однако не признавшись исповеднику в своих намерениях». На следующий день, вооружившись ножом и купелью, она закрылась в маленькой комнате в верхнем этаже монастыря. Там висело распятие. Сестра Иоанна преклонила перед ним колени и стала молиться Господу, чтобы «Он простил ей собственную смерть и смерть маленького создания, ибо после крестин я была намерена его задушить; а также чтобы Он простил мне мою собственную смерть, если мне суждено умереть». Когда она раздевалась, ее охватил «страх вечного проклятия», но страх этот был недостаточно силен, чтобы отвратить ее от замысленного. Сняв рясу, она прорезала в рубахе большую дыру ножницами, взяла нож и попыталась воткнуть его между ребрами в области живота, «твердо намеренная довести дело до горького конца».
Люди истерического склада часто пытаются совершить самоубийство, но им редко это удается. «И, о чудо, вмешалось само Провидение, остановив мою руку! Некая сила вдруг швырнула меня на пол. Нож был вырван из моей руки и упал под распятие». Потом какой-то голос крикнул ей: «Отступись!» Сестра Иоанна подняла глаза на распятие. Христос простер к ней одну из пригвожденных к кресту рук. Раздались божественные слова, и дьяволы испуганно завыли. Тогда-то настоятельница решила, что изменит свой образ жизни и отныне будет вести себя иначе.
Беременность между тем продолжалась, да и Исакаарон от своего не отступался. Однажды ночью он предложил Иоанне сделку: она станет к нему немножко подобрее, а за это он даст ей волшебный пластырь, который высосет плод из чрева. Иоанна заколебалась, но все же ответила отказом. Тогда разозленный бес снова задал ей взбучку.
В другой раз Исакаарон плакал и молил так жалобно, что сестра Иоанна растрогалась до слез и «ощутила желание услышать его мольбы вновь». Желание было исполнено. Ночные встречи продолжались, и конца им не было видно.
Встревоженный Лобардемон послал за знаменитым доктором дю Шеном. Врач приехал, осмотрел настоятельницу и подтвердил факт беременности. Тут уж барон запаниковал. Как воспримут эту новость протестанты?
К счастью, Исакаарон публично, во время экзорцизма, обозвал доктора невежой. Он сказал, что все симптомы беременности — от утренней рвоты до выделения молока — насланы бесами. «И потом Исакаарон заставил меня исторгнуть всю кровь, скопившуюся в моем теле. Это произошло в присутствии епископа, нескольких лекарей и многих других людей». После этого симптомы беременности исчезли и больше не возвращались.
Зрители вознесли хвалу господу, так же поступила и настоятельница — во всяком случае устами. Однако ее терзали сомнения. Она пишет: «Демоны убеждали меня, что чудодейственное спасение, благодаря которому я не разрезала себе живот, проистекло не от Господа, а от них; поэтому я должна помалкивать о случившемся и не признаваться в этом даже на исповеди». Позднее, правда, ей удалось избавиться от сомнений и убедить себя в том, что действительно произошло чудо.
Сурен в чуде нисколько не сомневался. Все, происходившее в Лудене, для него относилось к области сверхъестественного. Вера Жан-Жозефа была алчной и неразборчивой. Он верил и в бесов, и в виновность Грандье, и в то, что монахинь со всех сторон одолевают колдуны. Доктрина, гласящая, что дьявол под присягой обязан говорить истину, тоже пришлась ему по сердцу. Хороши были и публичные экзорцизмы, укреплявшие католическую веру и внушавшие страх божий вольнодумцам и гугенотам. Пусть переходят в лоно истинной церкви, наблюдая все эти чудеса. Так же свято Сурен верил во все фокусы, порождаемые воображением сестры Иоанны.
Чрезмерная доверчивость — тяжелый интеллектуальный недостаток, извинить который может лишь крайнее невежество. Но слепота Сурена была совершенно добровольной. Мы уже знаем, что несмотря на все суеверия эпохи, большинство иезуитов отличались куда меньшей доверчивостью. Они сомневались в существовании бесов, считали поведение своего собрата абсурдным и нелепым, а его жгучий интерес к сверхъестественному постыдным. Мы уже говорили, что глупость являлась одной из «сильных сторон» Сурена. Но, кроме того, он был по-настоящему благочестив и обладал всеми задатками героя. Его целью было христианское совершенство — умерщвление плоти, благодаря которому душа может достичь благого единства с Господом. Эту цель Сурен сулил не только себе, но и всем тем, кто пожелает последовать с ним по пути очищения и кротости. У Жан-Жозефа и прежде находились духовные дочери, почему же не последовать их примеру и настоятельнице? Еще в Маренне ему пришла в голову идея, которую он воспринял как Божье откровение. Он не ограничится одним экзорцизмом, он еще и приобщит Иоанну к духовной жизни, врата которой отворили перед ним мать Изабелла и отец Лальман. Одержимая монахиня избавится от демонов, когда ее душа озарится светом.
Через один или два дня после приезда в Луден он изложил свою идею сестре Иоанне, а в ответ услышал дикий взрыв хохота, исторгнутый Исакаароном, и бранные слова, произнесенные Левиафаном. Бесы сказали, что эта женщина принадлежит им, в ней поселился целый сонм чертей. Какие тут могут быть духовные совершенства и единение с Господом! Да она уже два года не предается благочестивому созерцанию. О каком вообще благочестии может идти речь! Бесы так и покатились со смеху.
Но Сурен не отступился. День за днем, не обращая внимания на кощунства и судороги, он вел неспешную работу со своей подопечной. Подобно Псу Божию, монах следовал по пятам за ее душой и готов был затравить ее хоть до смерти, ибо в данном случае смерть означала вечную жизнь. Настоятельница пыталась спастись бегством, но от Сурена было не отвязаться. Он донимал ее своими молитвами и проповедями, говорил с ней о духовной жизни, молил Господа укрепить ее и просветить, расписывал блага просветленной души. Сестра Иоанна прерывала его издевательским смехом, отпускала скабрезные шуточки про драгоценную «буанеточку», пела песни, рыгала, хрюкала по-свинячьи. Но иезуит твердил свое и не ведал усталости.
