Жанна д'Арк из рода Валуа. Книга 1 - Марина Алиева
Мадам Иоланда задумчиво сложила письмо.
Скучающую женщину нельзя злить, вытесняя её скуку лишь короткой надеждой. Если дурочке Изабо так приспичило влюбиться, нужно дать ей возможность утолить свою страсть. И сделать это деликатно, незаметно, чтобы ни у кого, упаси Господи, не возникло и тени сомнения в добропорядочности ее величества. Жаль, конечно, что дворянчик этот из чужой «конюшни», но при хорошей организации дела и он побежит под седлом не хуже прочих.
Мадам Иоланда решительно встала.
Да, пора! Кажется дело о браке её Мари и Шарля Валуа решится без проблем. А если все действительно хорошо организовать, то и другие вопросы со временем тоже неплохо разрешатся.
ШАГ В СТОРОНУ
Жизнь в столице любого государства от жизни в его же провинциях может отличаться какими угодно определяющими чертами, но всегда и везде существовало и существует отличие, неизменное как восход солнца над горизонтом. Деятельность столиц – этих огромных человеческих ульев не теряет активности круглые сутки. И пока провинция мирно засыпает после обычных житейских дел, столица словно праздный аристократ припудривается, наряжается и отправляется с визитами – возможно и не такими официальными как днем, зато более значимыми.
Парижский особняк графа Арманьякского был неуклюжим и мрачноватым строением, бочком зацепившимся за аристократический квартал. Переделок и усовершенствований он пережил немало, но ни одно не смогло украсить его больше, чем изменение в общественном положении самого хозяина.
Не самый многолюдный в прежние времена, теперь этот особняк не успевал переводить переводить дух между посетителями. В дневное время весь его внутренний двор и первый этаж выглядели не хуже дворцовых галерей в часы приемов. Просители, секретари и посыльные множились и убывали в зависимости от того, находился ли граф Бернар дома или уезжал в какое-то другое место по делам государственным. Зато торговцы всякой снедью, цирюльники и нищие к воротам особняка только прибывали и прибывали, заполняя собой крошечную площадь перед входом. Все они прекрасно понимали, что здесь не дворец и никто их прочь не погонит, но томящиеся в ожидании посетители обязательно захотят перекусить, подравнять отросшие волосы, рвануть больной зуб или, выходя от всесильного графа в хорошем расположении духа, бросить монетку-другую нищему калеке, которого, идя входя сюда с грузом проблем на плечах, раздраженно пнули ногой.
Прежней немногочисленной челяди для обслуживания уже не хватало. Пополнение из окрестных деревень набирали лично старшая фрейлина графини и секретарь графа. И странно, наверное, было вчерашним деревенским жителям наблюдать, как с наступлением темноты улица перед особняком не пустела и в благодатный сон не погружалась. Она только меняла свое лицо, окончательно избавляясь от нищенских лохмотьев и торговых лотков, и преображалась в даму знатную, не пачкающую ног о грязь в грязи мостовой. Длинные вереницы скороходов с факелами то и дело подбегали к воротам, обрамляя дымным ореолом то богато украшенные носилки, то карету, то дорожный возок. Но двери следовало распахивать перед всеми одинаково широко, потому что и на самом невзрачном экипаже оранжевым отблеском от факельных огней мог блеснуть герб, составлявший не только славу Франции, но и её богатство.
Так и случилось вьюжной ночью конца ноября, когда управляющий графа Арманьякского с бесконечными поклонами распахнул дверцы большой кареты с гербом Анжу и подал руку приехавшей даме.
– Вашу светлость давно ждут, – сказал он с тем почтением, которое заставляет даже собак, бегающих под ногами, замереть и тихо отсесть в сторону.
Дама зябко повела плечами, окинула равнодушным взором костер во дворе и греющихся возле него слуг. Отметила про себя гербы на их перчатках4, чему-то едва заметно улыбнулась и пошла в дом.
* * *
– О, ваша светлость, дорогая моя, какое счастье снова видеть вас в Париже!
Прекрасная более чем когда-либо, Бонна д’Арманьяк аккуратно положила игральные карты на край стола и поднялась навстречу герцогине.
– Никак не могу выпустить из рук ваш подарок. Пять минут назад мой драгоценный зять даже грозился уехать, если я немедленно не отложу колоду в сторону, а я сказала, что он просто завидует!
Мадам Иоланда осмотрелась.
Щедро освещенная комната была заполнена людьми, но судя по тому, что из-за карточного стола поднялись с приветствием только двое мужчин, все остальные, согнувшиеся в поклонах, составляли дворян их свиты. А в дамах герцогиня узнала фрейлин мадам Бонны.
Что ж, значит – лишних нет. Тем лучше…
– Если граф желает, я велю заказать для него такую же, – произнесла она с улыбкой.
Пару дней назад герцогиня приехала в Париж, и в тот же день её посыльный принес в этот особняк красиво украшенную коробку, внутри которой мадам Бонна с восторгом обнаружила колоду карт итальянской работы. Подарок безумно дорогой и присланный с явным расчетом. Страстная поклонница модной игры графиня, конечно же, не смогла бы оставить подношение без ответа, и сегодня устроила прием исключительно в честь этих новых карт и, естественно, их дарительницы.
В приглашении, которое мадам Бонна отправила герцогине, особо оговаривалось, что партнеров для игры дамы выберут сами. Своего графиня уже определила и спрашивала – кого мадам Иоланда сочла бы достойным партнером для себя? Герцогиня ответила короткой запиской с именем и, перечитав еще раз письмо мадам Бонны, улыбнулась с явным удовлетворением. Все-таки что ни говори, а людей она хорошо знала: в отсутствие занятого делами мужа графиня пригласила партнером именно того, кого и следовало…
И вот теперь за карточным столом собрались люди на первый взгляд не самые значительные, но по тайным планам герцогини Анжуйской крайне ей необходимые.
Партнером мадам Бонны выступал молодой граф де Вертю – сын убитого Луи Орлеанского, который вскоре должен был вступить в законные права наследования отцовского титула.
Сразу после убийства и прощения явного убийцы, юноша демонстративно покинул Париж, укрылся в имении графа д'Арманьяк, дуясь на весь белый свет, и вскоре стало известно, что графа он называет отцом, обручился с его дочерью и завершил обручение браком около трех месяцев назад.
Свадьба разочаровала многих, желавших выделиться перед лидером новой правящей партии. Она была настолько приватная, что в прежние времена показалась бы до неприличия скромной. Однако, времена переменились. Став фактическим правителем Парижа, мессир Бертран посчитал расходы на пышные празднества роскошью непозволительной и ограничился только короткой церемонией в приходе своих владений.
