Девушки из Блумсбери - Натали Дженнер
– Конечно, вы правы. Вы всегда правы. – Он сделал последний глоток мартини и кинул взгляд на часы. – Время подбирается к семи, и магазин наверняка нужно подготовить к прибытию мистера Беккета.
– О, я уверена, Вивьен начала без меня. – Грейс скупо, но искренне улыбнулась.
Он расплылся в широкой улыбке, явно чувствуя облегчение от ее не изменившегося расположения.
– Уверен, так и есть.
Он проводил ее в лобби и смотрел, как она уходит. Она хотела сказать ему столь многое, но не могла. Она хотела поблагодарить его за дружбу. За то, что приглядывал за ней и Вивьен в магазине, несмотря на огромную пропасть в положении. И за то, что видел в ней настоящую личность, несмотря на ее маленькую жизнь, ограниченную с обоих концов автобусной остановкой. Но ничего из этого она сказать не могла – не могла даже подобраться. Все, что могла вместо этого Грейс, когда швейцар открыл дверь, – чувствовать, как взгляд лорда Баскина следует за ней на улицу, и держать голову высоко, хотя ее мир был маленьким и только съеживался, несмотря на все те вещи, которых ей нельзя было желать.
Глава тридцатая
Правило № 42
Все мероприятия в магазине должны начинаться ровно в восемь часов
Сэмюэль Беккет и Пегги Гуггенхайм удивили всех, прибыв в «Книги Блумсбери» вместе, в хорошем расположении духа и с опозданием на десять минут. С ними не было Сюзанны Дешево-Дюмениль, давней партнерши и агента Беккета, – ей пришлось вернуться в Париж по делам. Бывшие любовники заявились сразу после коктейлей в «Американском баре» «Савоя» с леди Браунинг и ее собственным литературным агентом, Спенсером Кертисом Брауном, который нацелился на подписание с Беккетом контракта для рынка Соединенного Королевства.
По прибытии Беккет тут же бегом вознес свое длинное худощавое тело вверх по лестнице, бормоча любезные извинения Алеку, который показывал дорогу. Остальной персонал «Книг Блумсбери» по стойке смирно стоял на втором этаже – кроме мистера Даттона, который по наказу доктора ушел домой ровно в 5:30. Теперь он следовал указаниям относительно собственного здоровья с тем же усердием, с каким всегда управлял магазином. Это доставляло персоналу огромное облегчение – никто не желал стать свидетелем повторения его ужасного приступа.
Отдел истории снова расчистили для терпеливо ожидающей аудитории. Беккет приблизился к подиуму, пока Алек довольно цветасто его представлял, и все затихли от вида его импозантной фигуры.
Алек встал позади и справа от Беккета, а Вивьен слева. В отличие от Грейс в консервативном красном костюме, Вивьен оделась во все черное в соответствии со своим настроением, и ее обтягивающая водолазка и юбка-карандаш тут же привлекли взгляд Беккета.
Зрители сидели внимательно и с ожиданием, и многие гостьи не снимали мехов и шляп. Леди Браунинг сидела в первом ряду в качестве исключительной гостьи Вивьен вместе с Эллен Даблдей и Соней Блэр. Пегги Гуггенхайм с яростной копной коротко обрезанных темных кудряшек расслабленно расположилась через проход от них, поигрывая с жемчужными бусами, будто в ожидании представления.
Со стаканом виски в левой руке Беккет заявил, что прочитает им первый абзац «Моллоя», готовящейся к изданию во Франции книги. Читая, он спонтанно переводил свой текст на английский, перемежая сбивчивыми паузами уже затянувшееся чтение. Алек начал беспокоиться, особенно когда Кертис Браун прошептал ему со спины, что второй параграф, по слухам, занимает восемь страниц.
В итоге Пегги Гуггенхайм звучно и преувеличенно зевнула. Беккет игриво прожег ее взглядом, затем позволил страницам переплетенной рукописи захлопнуться и пригласил заполненную комнату задавать вопросы.
Несколько женских рук в перчатках взмыли над головами, и Вивьен пришлось сдержать улыбку. На подиуме или вне его, Беккет был самым харизматичным мужчиной в комнате.
Дела шли довольно гладко, пока стоящий в стороне от зрителей репортер из «Таймс» не спросил:
– Но вам не кажется, что текст должен хотя бы перемещать читателя в места понятные, если не узнаваемые?
Беккет пожал плечами. Его серо-голубые глаза и коротко обстриженные серебристые волосы приятно контрастировали с темной вязаной водолазкой и пиджаком.
– Что есть понятное? – в лоб спросил он. – Я имею в виду, разве кто-то из присутствующих понимает, что на самом деле здесь происходит? Чтобы понять, мы должны сперва испытать. Я пишу, чтобы испытать, а затем лучше понять себя: вот моя единственная забота.
– Ваша единственная забота, когда вы пишете, – возможно. Но без базовых повествовательных инструментов вроде сюжета вы просите уровня доверия от читателя, которого сама работа еще не заслужила. Разве читатель не заслуживает узнать мир, знакомый ему?
Беккет пренебрежительно покачал головой.
– Узнавание бесплодно. В чем смысл показывать то, что мы и так знаем? Я могу уверить вас, от того, что я здесь узнаю, плодов не будет.
Вивьен поймала шутливый взгляд, который Беккет кинул в первый ряд Пегги Гуггенхайм, своей бывшей возлюбленной.
– На что мы отвечаем, – он чуть махнул рукой налево, – когда принимаем решение о действии, это невидимое. Совершенно новое – провокативное.
Беккет недвусмысленно посмотрел на Вивьен. Она позволила себе лишь на долю мгновения встретиться с ним глазами, прежде чем повернуться к аудитории, где Пегги Гуггенхайм ужасно знакомо закатывала глаза.
– Я пытаюсь поймать естество бытия. – Отвернувшись от Вивьен, Беккет как будто бы начал наслаждаться мероприятием. – Ту вещь, что движет нами.
– Значит, вы верите, что она одна? – спросил газетчик.
Беккет засмеялся.
– У мужчин – да.
На это засмеялись другие мужчины в зале, как и несколько завороженных женщин. Посмотрев через сцену, Вивьен заметила, что Алек кажется несколько менее зачарованным ирландским поэтом и драматургом, чем в начале вечера.
– Но можно поспорить, что в поиске такого естества, как вы называете его, искусство теряет смысл, – стойко упорствовал репортер. – Слишком минималистичное – лишенное всего, – и вы рискуете отторгнуть читателей. В конце концов, они нужны вам так же, как вы нужны им.
Вивьен внимательно следила за Беккетом всю ночь. У него был удивительно ироничный и озорной взгляд, что составляло часть его привлекательности вдобавок к ошеломительной внешности и бескрайнему таланту.
– Мне не нужны читатели.
По мужчинам в толпе пробежал шепоток, приглушенный шум осознания, что сейчас что-то произойдет.
– Это откровенная ложь. – На лбу репортера выступил пот. – Если на то пошло, вы нуждаетесь в нас больше, чем мы нуждаемся в вас.
Вивьен кинула взгляд на Алека и, к своей вящей радости, отметила, как он крепко сжал челюсти.
– Чтобы что? Писать? Я могу писать где угодно. Публикуют меня или
