Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский
— Ваша радость преждевременна, господин Румениге.
За молодого человека из своей свиты, да за раненого офицера, да за три десятка солдат Волкову одного попадания было мало. И он сказал:
— Господин Румениге, выясните, что там с господином Фейлингом, я не видел его с тех пор, как он поехал к мосту.
Но с другой стороны, он рад этому простому восторгу, а то господа попритихли, в лицах поменялись, после того как Габелькнат, который ходил на мост с колонной, пришёл и сказал им, что фон Каренбург убит.
Только что, час назад, юнцы ещё шутили, и вот раз… И нет твоего товарища, а валяется он в исколотых латах, в кровавой, уже чёрной луже у ног подлых врагов. И даже почести не воздать должные храбрецу. Как тут не приуныть молодым людям.
«Ничего, сам просились, говорил им, что война — не шелест знамён и звон серебра, что ремесло то тяжкое, которое с кровью об одной руке идёт и смертью по другую руку. Так думали, дураки, что минет их чаша сия. Вот пусть и изопьют её. И знают, что это только начало».
Тут снова ударила кулеврина, и на сей раз досталось одному из арбалетчиков. Ядро ударило в павезу. Щит разлетелся в щепки, а арбалетчик покатился по мостовой. Он с трудом стал подниматься, ему помогали товарищи, уводили под руки его, шатающегося. А он на ходу снимал с головы шлем. На месте, где раньше стоял красивый щит, теперь валялись разбросанные арбалетные болты, арбалет да щепки.
«Ещё одна гнида горная отвоевалась!»
А тут, как раз кстати, шестёрка лошадей, напрягая последние силы, втянула на пригорок картауну, а за ней следом на меринке въехал и сам капитан Пруфф. Он, даже не подъехав к генералу, проехал дальше, к берегу реки, к мосту, к полкам. Там остановился, оглядываясь. Всматривался то в построения врага, то назад, то по сторонам. Он искал места для орудий. А тут уже и лаутшланг приехал, сапёры Шуберта поднялись, за ними последние телеги, а за ними и сотня охранения.
Волков даже улыбаться стал. Немного. Он улыбался оттого, что знал, о чём сейчас думает враг. Эти поганые еретики думали, что дали ему отпор, радовалась, что побили у него много людей. Думали, что ему не под силу перейти мост. А как приехали кулеврины, настроение у них подпортилось, а уж теперь… Они и вовсе приуныли, увидав настоящие пушки. Генерал был в этом уверен. Нет, офицеры их крепки, сами они ещё хорохорятся, но теперь эти ублюдки понимают, что они ответят за каждого убитого или раненого ими. Сторицей ответят.
Он говорит Кленку:
— Капитан, подведите своих людей ближе к мосту.
— Прикажете готовиться к атаке? — настороженно спросил ландскнехт.
— Нет, хватит на сегодня уже атак, — отвечал генерал, — но пусть они знают, если только решат отойти из-под огня хоть на сто шагов, вы сразу пойдёте на мост. Пусть они так думают.
— Хорошо, господин генерал.
— Только станьте так, чтобы их арбалетчики вас не тревожили, довольно с меня на сегодня потерь, — закончил генерал.
Теперь он уже не думал, что ему делать и как разгромить врага; коли враг начнёт выходить из города, так он начнёт его преследовать и бить по возможности так, чтобы не давать ему вцепиться в себя страшной хваткой его непобедимой пехотной баталии, о которую сломали зубы многие и многие именитые полководцы. Пушки, мушкеты и кавалерия — вот его сила. А лезть на пики и алебарды горцев он больше не хотел.
До вечера, до темноты, времени ещё, конечно, хватало, но Пруфф всё копался и копался. Не ставил пушки и не ставил. То это место ему не подходит, то другое. От стрельбы кулеврин в полуденном зное дым висит, почти не тает. А он только нашёл то, что ему нужно, они с инженером Шубертом обсуждают, что нужно сделать для установки орудий.
«Да он тут словно к осаде готовится».
Волков раздражается. Думает послать к нему кого-нибудь, чтобы поторопить. А тут приехал Румениге:
— Господин Фейлинг ранен в ногу болтом ниже колена, в обозе он, лекарь его смотрел уже, а конь его тоже ранен в бок. Просит у вас извинения, что не смог выполнить ваше поручение.
Генерал кивнул.
Наконец Пруфф поставил орудия. Поставил с вызовом, нагло, почти напротив моста и так к нему близко, что некоторые арбалетчики врага попытались добросить до артиллеристов болты. Вдруг долетят.
Поставил пушки как вызов горцам: вот он я, порубай возьми, попробуй. Вам только мост перейти.
«Рехнулся он, что ли?»
Волков не понимал такой наглости капитана. Он словно провоцировал врага на атаку. А вдруг эти мерзавцы решатся? Вдруг пойдут, а вдруг Кленк, что стоит у моста, их не сдержит? Заволнуешься тут. Он так взволновался, что даже забыл попросить вина. Хотя давно его мучала жажда из-за всё возрастающей жары.
Приехал офицер из разъезда, что уходил на север по реке, и доложил:
— Река везде мелка, господин генерал. Где по пояс, а где и по колено. Но быстра. А удобное место в полумиле отсюда, там и спуск есть, и подъём на другом берегу реки. И вода не так норовиста. Пешему пройти будет несложно, если не строем, а по одному идти.
— А почему пешему? — спросил генерал. — А конному как?
— Верхом так и вовсе легко на ту сторону перебраться, — отвечал ротмистр. — Только лошадкам нужно передохнуть малость, устали за сегодня, с ночи с них не слезаем, а как отдохнут, можно и на ту сторону перейти.
— Майор, соберите две сотни своих людей, — начал генерал, — да идите не спеша, станьте там, где перейти можно, дайте коням отдыха час. А после, как я вам дам сигнал, так пойдёте на тот берег. Обозы, — Волков указал рукой на другой берег, — по всей улице без охраны стоят. Кто вам сможет помешать их пограбить? Никто, разве что арбалетчики.
— Ну, с арбалетчиками я уговорюсь, как-нибудь не впервой, — отвечал фон Реддернауф.
Не успели ещё кавалеристы отъехать, как первый раз грозно и тяжело рявкнул лаутшланг. Картечь с рёвом понеслась за реку, чуть выше баталии врага. Страшный ревущий рой свинца едва-едва задел последние ряды, повалив пару горцев, в основном картечь ударила в дома за спинами солдат. И повыбивала там окна и двери.
Теперь всё переменилось, сначала генералу необходимо было идти на ту сторону, теперь же кавалер Иероним Фолькоф, генерал фон Эшбахт, коего прозвали Инквизитором
