История Брунгильды и Фредегонды, рассказанная смиренным монахом Григорием ч. 2 - Дмитрий Чайка
Обманутый и ограбленный Теодорих с тяжелым сердцем уехал из места, где вырос, и которое ему больше не принадлежало. Он подписал договор, и скрепил его клятвой. Но договор, подписанный под угрозой смерти, не стоит ничего. Как ничего не стоит и клятва, от которой его освободит любой епископ.
Теодорих покинул земли брата, и повернул на запад, к Шалону. Каково же было удивление свиты, когда они не стали останавливаться, и поскакали дальше. Король решил нанести визит двоюродному дядюшке Хлотарю. Он хотел услышать подтверждение той клятве, что тот дал пару лет назад. Он пообещает ему за помощь герцогство Дентелен, старые земли его отца, что отобрал когда-то Теодеберт.
***
Год 6120 от Сотворения Мира (май 612 от Р.Х.). Недалеко от Туля. Австразия.
Чудовищная по размерам бургундская армия вторглась в Австразию с юга, сметая жалкие ополчения местных графов. Тут были франки, ополчения из Прованса и Аквитании, недавно покоренные васконы и римляне из Орлеана и Тура. Под страхом огромных штрафов города выставляли свои отряды, вооруженные кое-как. Из всего войска лишь королевская дружина да франки, разбитые на сотни, отличались хорошей выучкой. Но зато ополченцев было много, очень много, и эта ненасытная орда хлынула на соседние земли, грабя и убивая всех на своем пути. Запылали деревни, пали города Наис и Туль, что был расположен всего в двух днях пути от Меца. С запада войска Хлотаря вошли в старые вотчины, принадлежавшие когда-то Суассонским королям. Камбре, в котором давным-давно укрывалась Фредегонда с детьми, снова стал собственностью Нейстрии.
Теодеберт, собравший свою разношерстную армию по всем землям огромного королевства, двигался на юг скорым шагом. Ему нужно было защищать столицу. Была бы жива Билихильда, было бы кому дать хороший совет. Но новая жена короля оказалась бессловесной дурой, которая хорошо усвоила урок, преподанный ее предшественнице. Она не перечила мужу ни в чем, а поскольку наследника она так и не родила, то и слушать ее все равно бы никто не стал. Эту честь еще нужно заслужить.
А пока две огромных армии расположились на поле, уступая друг другу лишь числом. Теодорих привел куда больше людей, чем его брат, и это решило исход битвы. Австразия была разбита наголову, и остатки ее воинов покатились назад, к далекому Тольбиаку(4). Там герцоги спешно собирали тюрингов, алеманов и даже наемные отряды саксов. Из-за Рейна шли все новые отряды из мелких племен, что несли из оружия лишь копье или топор, а щитов и шлемов не имели вовсе. Зато их было много. Разбитое войско Теодеберта докатилось до Тольбиака, где его ждало свежее подкрепление. Это не помогло, и разразилось сражение, равному которому не было за всю историю королевства франков. Тысячи людей погибли. Теснота и давка были такими, что те, кого пронзили копья, стояли в рядах сражающихся, словно живые. Им просто некуда было упасть. А когда ночь спустилась на землю, Теодорих узнал, что выиграл все-таки он. Теодеберт бежал в Кельн.
- Бертхар! – покрытый потом и кровью Теодорих подозвал своего референдария. – Бери отряд на свежих конях и привези мне этого гада. И выродков его тоже.
- Да, господин, - склонил голову придворный.
Желание короля было исполнено. Бургундцы перебили всех, кто участвовал в битве и не успел скрыться. Весь путь от Тольбиака до Кельна был усеян телами убитых. Речные франки, чтобы остановить разорение своей земли, выдали короля связанным по рукам и ногам. Австразийская знать, по старому германскому обычаю, поехала присягать новому королю. Никто из них не видел в этом ничего зазорного. Если вождь проиграл, значит, он неугоден богам. А разве должен разумный человек служить неудачнику, и тем более, умирать за него? Ну, конечно же, нет! Ведь это против воли богов, что была высказана совершенно недвусмысленно. И вот теперь бывший король Теодеберт, сверкая свежевыстриженной тонзурой, стоял на коленях перед родным братом.
- Что, братец, поперек горла стали тебе мои земли? – торжествующе спросил его Теодорих, прикладываясь к кубку. - Ну, чего молчишь?
А Теодеберт не отвечал, с тоской вспоминая убитую им Билихильду и ее пророческие слова. Рядом испуганно жались друг к другу дочери и сын Меровей, которому и пяти лет не было. Он нехотя ответил:
- Хочешь убить, убей!
- А зачем мне тебя убивать? – насмешливо спросил его Теодорих. – Ты же брат мне. А вот сына твоего, пожалуй, убью.
Лейды навалились на Теодеберта, не позволяя ему броситься на короля, а один из них схватил за ноги малыша Меровея и размозжил его голову об камень. Дочери короля Австразии истошно зарыдали, но их ужас лишь насмешил пьяного дядю, который хохотал, упиваясь их страхом и унижением соперника.
- Старшего сына тоже убить, девок – в монастырь, а этого, - он ткнул в Теодеберта, - в Шалон отправить. И не приведи господь, если сбежит, или погибнет в дороге. Шкуру с виновного сдеру!
И король потерял интерес к родне, продолжив пировать с герцогами Австразии, которые присягнули ему все, как один. Кроме Гунцо, который скрылся в лесах далеко на востоке.
***
Месяцем позже. Шалон-на-Соне. Бургундия.
- Смотри, Сигиберт, кто к нам приехал в гости! – Брунгильда презрительно смотрела на старшего внука, закованного в цепи.
Стражник умелым ударом поставил бывшего короля на колени, и теперь он сверлил родную бабушку ненавидящим взглядом. Тонзуру на макушке подновил королевский цирюльник, и она сверкала нежной кожей, покрытая кровоточащими порезами. Король отчаянно сопротивлялся стрижке.
Одиннадцатилетний правнук стоял рядом с Брунгильдой, и с любопытством рассматривал своего несчастливого дядюшку. Ведь он никогда не видел его. Мать Сигиберта была безвестной рабыней, как и мать стоявшего на коленях короля, и это роднило их. Тетка Теоделана, сидевшая по своей привычке с вышивкой, тоже бросала взгляды на брата, но ничего не говорила. Она была полностью предана бабуле и, возможно, именно поэтому, разменяв третий десяток, не была выдана замуж и ходила в девках. Старший брат всегда был ей чужим, она и видела-то его всего несколько раз в жизни. Он рос в Шампани, а она – в Меце и Отёне, а потому и особых чувств они друг к другу не испытывали.
- Что думаешь о нем? – спросила Брунгильда мальчика, так напоминавшего ей
