Маргарет Джордж - Тайная история Марии Магдалины
— Ашера, — отозвался на удивление кроткий голос.
— Оставь ее, уходи и больше не возвращайся!
И Мария тотчас ощутила, как дух уходит, убегает из нее.
— Пазузу! — воззвал он, — Оставь эту женщину!
Откуда он узнал его имя? От удивления Мария даже слегка подняла глаза, но увидела лишь подбородок, а взглянуть в лицо так и не дерзнула.
Пазузу повиновался немедленно, она мигом ощутила избавление от его отвратительного присутствия.
— И ты, нечистый богохульник! Оставь сию дочь Израиля, которую ты мучаешь! И никогда больше не возвращайся!
Изрыгая бессильные проклятия, безымянный дух покинул Марию.
— Хекет! — Надо же, он что, знал их всех? — Вон отсюда!
Марии почудилось, что она успела заметить выскользнувшую из нее и втянувшуюся в расщелину зеленую тень.
— Зараза, что преследует в полуденный час, выходи!
Полуденный демон оказался упорнее прочих или глубже укоренился; женщине показалось, что он пророс в самую суть ее мыслей и, уходя, едва не увлек за собой ее сознание. Но не смог — он ушел, а для нее это обернулось лишь головокружением.
— Их… их было… семь, — пролепетала Мария.
— Я знаю. Рабицу! — Его голос прозвучал как глухой удар посоха о землю.
Мария услышала, как с ее губ слетел ответ духа:
— Да?
— Уходи!
Мария ожидала, что уж злобный Рабицу точно попытается воспротивиться изгнанию, но нет. Он повиновался мгновенно.
— Теперь остался только Аваддон, — сказал человек, названный учителем. — В некоторых отношениях самый опасный из всех, ибо он падший ангел, посланец Сатаны. Само его имя означает «разрушитель». Ему предстоит возглавить воинство зла в последней великой битве. — Он помолчал, потом выпрямился. — Аваддон! Аваддон! Я говорю тебе, выйди из нее!
Все ахнули: на миг перед ними предстало огромное, безобразное насекомое с человеческой головой. Предстало и тут же исчезло.
Руки человека еще оставались на челе Марии, и она ощущала его пальцы, те самые, проскочив между которыми бежали духи. Она чувствовала себя так, как когда-то давным-давно, до их появления.
— Это продолжалось так долго… — начала Мария, накрыв его ладони своими, но осеклась и разрыдалась, шатаясь из стороны в сторону.
Избавитель высвободил руки, наклонился и поддержал женщину иод локоть.
— Господу под силу вернуть прошедшие годы, — промолвил он. — Разве не сказано это у пророка Иоиля? Может, и я верну тебе годы, которые поела саранча?
Мария нервно рассмеялась.
— Мне не очень нравится само слово «саранча».
— Это неудивительно. Ты имела дело с саранчой из Бездны которая несравненно хуже земных тварей. А как тебя зовут?
— Мария, — ответила она, — Из Магдалы.
Ей хотелось спросить, как его зовут, узнать, как он научился с такой легкостью повелевать этими духами, но Мария не осмеливалась. Да и легкость, возможно, была кажущейся: избавитель, если приглядеться, выглядел утомленным.
— Я не был готов к этому, — сказал он Симону. — Еще не был. Но не мне выбирать час.
Голос этого человека было невозможно забыть, и у Марии возникло ощущение, что она уже слышала его, давным-давно.
Но что он имел в виду? Может быть, этот святой человек лишь недавно прошел какое-нибудь посвящение, принял обеты?
— Мария, — обратился к ней Симон дрожащим от волнения голосом, — это Иисус. Мы встретили его здесь, когда пришли послушать Иоанна, и кажется… мы думаем… что он… что он, — обычно словоохотливый Симон не находил слов, — тот, за которым мы можем последовать.
Последовать? Что он имел в виду? Внимать его наставлениям? Стараться соблюдать его указания? Слышал ли Симон этого Иисуса раньше?
— Я хочу сказать, что мы можем оставить наш рыбный промысел и стать его учениками, его последователями. Если он позволит нам…
Оставить рыбный промысел? Бросить дело, которое их кормит? А что скажут на это их семьи? И что они имели в виду, говоря «если позволит»? Разве ученики не сами выбирают себе учителя?
— Да, мы хотим учиться у него, — подтвердил Андрей. — И есть другие люди в Галилее, которые пришли к нему, и мы объединимся и…
— Из нашей округи?
— Я имею в виду всю Галилею, — сказал Симон, — Вот Филипп, он родом из Вифсаиды. Тоже пришел послушать Иоанна Крестителя, но вместо него нашел этого человека. И его друг Нафанаил из Каны. Нас уже четверо!
— Все из Галилеи? — спросила Мария.
— Да, и Иисус родом из Назарета.
— Из Назарета может ли быть что доброе? — произнес тонкий, вибрирующий голос. Мария обернулась и увидела, что он принадлежал тщедушному юноше. — Так я сказал, когда впервые о нем услышал. Сказал, загляните в Священное Писание и убедитесь, что ни один пророк никогда не происходил из Назарета. Однако никаких сомнений в том, что Иисус — истинный пророк, быть не может. Он знал, что я делал и кто я такой, прежде чем мы встретились. Он знал о твоих демонах.
— До того, как Нафанаил встретил Иисуса, он не верил рассказам о нем, — пояснил Филипп. — Я взял его с собой, познакомил их, и Нафанаил мигом уверовал.
— Я еще не чувствую себя готовым учить, но Господь послал мне последователей. Что же до тебя, Мария, то не ты выбираешь меня, но я тебя, ибо ты, несомненно, тоже послана Господом. Приглашаю тебя присоединиться к нам, ибо ты есть дар Господень.
Присоединиться к ним? В чем? Зачем?
Она плохо соображала: усталость, голод и неожиданно возникшее ощущение пустоты внутри вызывали головокружение.
— Мария, я приглашаю тебя. Присоединяйся к нам.
В первый раз она подняла взгляд к лицу своего избавителя, и, когда он словно бы приковал к себе ее взгляд, Мария увидела в глазах Иисуса целую новую жизнь. А прежняя ее жизнь, казалось, каким-то таинственным образом перестала существовать, истаяла, словно сон.
— Но я женщина. — Это было единственное, слабое возражение, которое у нее нашлось.
— Женщина. Мужчина. Господь сотворил и тех и других, а потому желает принять и тех и других в Царствии Своем. — Иисус снова посмотрел на Марию. Он не просил, не приказывал, просто предлагал еще раз взглянуть ему в глаза и принять решение. — Людям пришла пора понять, что нет разницы между ними пред ликом Божьим.
Ей захотелось пойти с ними. Отчаянно захотелось. Разумеется. она отдавала себе отчет в том, что это безумие, но разве ее уже не объявили безумной? Не отказались от нее, как от мертвой?
— Да! Да, я пойду с вами, — промолвила Мария, мысленно убеждая себя в том, что останется с этими странными людьми ненадолго. Совсем ненадолго. Это все, что она может себе позволить.
— Тогда я благодарю тебя, — молвил Иисус. — Я благодарю тебя за то. что ты позволила остальным стать свидетелями твоей личной борьбы между добром и злом в тебе. Жаль, что не все, собравшиеся здесь, — он распростер руки, — смогли увидеть это. Но они увидят других. Будет множество других, ибо Сатана орудует повсюду, и наша борьба с ним постоянна. Пойдем, — сказал он Марии. — Пойдем со мной, — Взглядом он остановил остальных своих учеников, которые потянулись к ней, те попятились, словно их оттолкнули невидимые руки. — Принесите ей что-нибудь поесть, — попросил Иисус. — Демоны не разрешали ей есть, и она умирает с голоду.
Симон протянул корзинку, наполненную хлебом, сушеными финиками и орехами. Иисус взял ее и повернулся к утесам на дальнем берегу Иордана, ведя Марию туда, куда не доносились громовые увещевания Иоанна Крестителя и гомон его последователей. Упадок сил не позволял ей идти быстро, и, ковыляя рядом с Иисусом, она чувствовала себя немощной старухой.
— Вот сюда, — сказал он, направляясь к крутому склону утеса, у подножия которого образовалась глубокая тень.
Они примостились там, на прохладном песке, и Иисус передал Марии корзинку. Однако она лишь беспомощно уставилась на нее, ибо чувствовала себя даже более слабой и опустошенной, чем когда ползла по пустыне в поисках Симона и Андрея. Теперь внутри ее, там, где прежде пребывали демоны, образовалась некая пустота, и от непривычной легкости у Марии кружилась голова.
Иисус отломил кусочек хлеба и вложил ей в руку. Мария медленно поднесла его ко рту, начала жевать. Хлеб был сухой и имел вкус выделанной кожи.
— На, пей. — Иисус протянул ей мех с вином.
Испытывая глубочайшую признательность, женщина припала к бурдюку, поглощая кисловатую жидкость огромными, жадными глотками. Струйки стекали из уголков ее рта, пачкая ее покрывало и плащ Иисуса.
Наконец, сделав последний глоток, Мария вытерла губы, отстранилась и, увидев пятна на плаще своего избавителя, сокрушенно покачала головой. До сих пор заляпать что-то по небрежности ей случалось только в далеком детстве.
— Демоны сделали меня неряхой, — промолвила она и попыталась выдавить смешок, но ее хватило лишь на слабую улыбку.
