Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь
— Куда идете, молодцы? — спросил он.
— Да вот, надоело работать в виноградниках, так идем в Ажан, хотим взяться за наше ремесло у де Бриссака; мы служили у него в Италии.
— Не легко пробраться туда, — сказал хозяин, — ведь все мосты и броды охраняются солдатами. Вам бы следовало отправиться на судне в Бордо, с попутным ветром, который вот уже три дня дует с запада; это избавило бы вас от многих миль тяжелой ходьбы.
— Да, конечно, — сказал Жак, — но, как это устроить.
— Ну, это не трудно, — возразил хозяин. — Теперь каждый день идут туда суда с ферм и виноградников. Конечно, нужно заплатить, да ведь у вас, чай, водятся деньжонки. Да вот хоть мой двоюродный брат; он завтра едет в Бордо, и если я замолвлю ему словечко, так он за крону перевезет вас всех.
— Что скажете? Ведь это отличное дело! — сказал Жак. — Помимо того, что нам не нужно будет шагать миль сорок, мы избавимся от знакомства с солдатами, которые любят осматривать чужие карманы.
Все согласились с ним, а хозяин добавил, что его кузен даже не возьмет с них никакой платы, если они согласятся помочь ему перетаскать бочки в кладовые купца; это избавит его от найма рабочих в Бордо, которые там очень дороги. Как только завтра отопрут городские ворота, кузен будет уже здесь, — он не любит терять времени.
На другой день к семи часам кузен хозяина с своими телегами был уже у ворот харчевни.
На одном из возов, нагруженных бочками с вином, сидела жена фермера, окруженная корзинами с яйцами, курами, утками и кадочками с маслом.
Хозяин переговорил в стороне со своим кузеном, и затем тот подошел к нашим путникам.
— Я согласен отвезти вас в Бордо, — сказал он, — с тем, чтобы вы помогли нагрузить и выгрузить мое судно. Но, только вы не обижайтесь, пожалуйста, кто поручится мне, что вы не уйдете в Бордо, не выгрузив товар.
Жак вынул из кармана деньги.
— Вот крона, — сказал он, — в залог; если мы не исполним нашей работы, вы наймете рабочих на эти деньги.
— Хорошо, — ответил фермер.
Вскоре Филипп со своими спутниками плыли на судне. Они расположились на носу судна и были отделены грудой бочек от фермера с женой и двух гребцов. Спустя часа четыре показались стены и шпицы Бурга, где Дордон соединяется с Гаронной, образуя реку Жиронду, а в три часа путники были уже у пристани в Бордо.
— Извинитесь и уйдите, сударь, — сказал Филиппу Пьер, — мы и без вас перенесем бочки; для вас эта работа не подходящее дело.
— Честный труд — всегда и для всех подходящее дело, — ответил Филипп.
Лавка, куда нужно было перенести бочки, оказалась недалеко, по другую сторону широкой набережной, к которой причаливали суда. Не прошло и двух часов, как вся работа была окончена. Фермер возвратил Жаку крону, и Филипп с своими спутниками прошли по многолюдным улицам к южным воротам города, через которые непрерывным потоком въезжали запряженные лошадьми и ослами телеги, на которых крестьяне привозили в город разные продукты.
— Эй, куда вы идете? — вдруг обратился к Жаку и его брату какой-то офицер у ворот.
Жак и брат его, бывшие в шлемах, остановились, между тем как Филипп и Пьер, у которых шлемы были в узлах, не останавливаясь пошли дальше, как было условлено между ними.
— Ну, все обошлось хорошо, — сказал Жак, догнав Филиппа, — нам только заметили, что лучше бы мы направились к Сенту или Коньяку и поступили там на службу, вместо того, чтобы идти так далеко.
Путники наши, отдохнувшие достаточно во время переезда, шли почти до полуночи.
Когда они вошли в небольшую деревушку на берегу Сирона, там все уже спали, и они решили перейти реку и расположиться на отдых где-нибудь в лесу. Но подойдя к мосту, они увидели на дороге костер, вокруг которого сидело и лежало несколько человек.
— Солдаты! — воскликнул Филипп. — Нечего и думать пробраться ночью мимо них. Придется ждать до утра.
Они вышли за деревню в виноградник и улеглись среди лоз.
— Далеко ли отсюда можно перейти реку, Жак? — спросил Филипп.
— Не знаю, сударь. На Гаронне деревни расположены в десяти — двенадцати милях одна от другой; если мы пойдем по берегу, то наверно найдем где-нибудь переправу.
— Так мы потеряем целый день, а время нам дорого. Утром пойдемте прямо на стражу. Рассказ наш годился до сих пор, почему бы ему не сгодиться и теперь?
И лишь только солнце встало, наши путники вошли в деревенскую харчевню и спросили себе вина и хлеба.
— Раненько вы идете, — сказал им хозяин.
— Нам далеко идти, хотелось бы до завтрака пройти несколько миль.
— Что говорить, время горячее, люди толпами идут по всем дорогам. Содержателям харчевен на это жаловаться не приходится, а все бы лучше, если бы был мир. Война разоряет всех; ничего нельзя послать на рынок, потому что иные отряды солдат хуже разбойников. Да вот у нас в деревне стоят теперь три десятка их, и мы не дождемся, когда они уйдут; их начальник ведет себя так, как будто бы только что взял нашу деревню штурмом. И с чего это французы вцепились в горло друг другу! Вы тоже, чай, собираетесь поступить на службу к какому-нибудь рыцарю?
— Судя по вашему рассказу, нам, кажется, не избежать хлопот на мосту с солдатами, — сказал Филипп трактирщику.
— Кто их знает! — ответил тот. — Только они постоянно притесняют мирных прохожих: на днях они захватили несколько человек и отослали к начальству за то, что у них не было вида, а одного убили два дня тому назад за то, что он не стерпел от них оскорбления. Мы хотели было на них жаловаться, да им наверное ничего не будет, а они нас за это начнут притеснять еще хуже.
— А что, не знаете ли брода, по которому мы могли бы перейти, не сделав большого крюка? — спросил Жак у хозяина.
Трактирщик подумал.
— Есть два-три места, где можно переправиться в брод при низкой воде, а теперь уже несколько недель не было дождя, и вода стоит низко. Идите вверх по реке; мили так через четыре увидите ивы на этом берегу, а на том, несколько повыше, груду камней; как раз от ив к камням наискось и пролегает брод. Там вы перейдете.
Часа два спустя путники перешли реку и свернули на дорогу, которая вела в Нерак.
Теперь на их пути не было ни больших городов, ни рек, и единственная опасность, которую они могли встретить, это — конные отряды, сторожившие дорогу.
И действительно, один из таких отрядов не замедлил показаться. Местность была плоская, и скрыться не было никакой возможности.
— Нужно идти спокойно вперед, — сказал Филипп. — Будем надеяться, что они не остановят нас.
Между тем отряд подъехал к ним; он состоял из двадцати воинов, под начальством двух дворян.
— Откуда и куда идете? — обратился к путникам один из начальников.
Жак повторил свой обычный рассказ.
— Вы гасконцы, судя по вашему выговору?
— Да, сударь, — ответил Жак. — Потому-то мы и идем на юг, лучше служить в полку земляков, чем с чужими.
— Стоит ли терять время, Рауль, — вмешался нетерпеливо другой дворянин — Ведь это, сразу видно, не дворяне-гугеноты, которых мы должны задерживать. Едем.
Отряд отъехал.
— Ты напрасно так нетерпелив, Луи, — сказал расспрашивавший Жака дворянин. — Положим, двое говорят правду, что они бывшие солдаты, но один из молодых людей очень подозрителен; быть может, это дворянин-гугенот, пробирающийся в Нерак.
— Хотя бы и так, Рауль, но ведь он не увеличит до опасных размеров армию королевы. Я очень доволен, что мы его не расспрашивали; он, как и все гугеноты, смело сказал бы, что он гугенот, и нам пришлось бы убить его. Я хороший католик, надеюсь, но я презираю это убийство беззащитных людей только за то, что они молятся по-своему.
— Опасные мысли, Луи.
— Отчего? Мы были с тобой в Пуасси на религиозном споре и сами слышали, что кардинал Лотарингский и епископы не умели опровергнуть доводов гугенотского священника Безы. Значит, ничего такого ужасного нет в учении гугенотов, чтобы их убивать. Будь они враги Франции, другое дело. А то ведь немало лучших и умнейших французов на стороне их. Из-за чего же Франция залита кровью с одного конца до другого? Все это идет на пользу Филиппу, королю испанскому, да папе.
— Опасные мысли, Луи! — сказал с нетерпением другой, — с ними ты рискуешь не только своими владениями, но и головой.
Глава XI
Королева Наваррская
— Удачно мы отделались, — говорил Филипп Жаку. — Спроси они, не гугеноты ли мы — дело было бы нехорошее.
— Я тоже ожидал этого вопроса, — ответил Жак, — и думал, что бы я мог сказать по совести. Я даже под страхом смерти не отказался бы от своей веры, но думаю, что нам следует придумать что-нибудь, чтобы напрасно не рисковать нашей жизнью.
— Да что же тут можно придумать?
— А вот видите ли, сударь, спроси они, гугеноты ли мы, я бы спокойно ответил «нет», зная, что вы англичанин, и хоть веры такой же, как наша, но все-таки не гугенот. Ну, а Пьер еще не решил, кто он такой. Значит, мы не гугеноты. Но если бы он спросил, католики ли мы, мне пришлось бы ответить тоже «нет».
