Джейн Харрис - Наблюдения, или Любые приказы госпожи
— Кеба не было, и мне пришлось идти пешком от станции. Я вошел в дом и поднялся по лестнице по возможности тише, чтобы не разбудить вас. Теперь я вижу, что эти предосторожности были излишни. Вы не спите. Но мне интересно знать, чем вы двое занимаетесь здесь при зажженных свечах среди ночи. Ты не в своей комнате, Бесси. Несомненно, у тебя есть объяснение.
— Да, сэр. — Я лихорадочно соображала, как бы выгородить миссус, но не придумала ничего лучше, чем сказать: — Мне приснился дурной сон, сэр. — Еще не договорив, я поняла, что такое объяснение никуда не годится.
— Ясно. Дурной сон. Из-за него ты в сомнамбулическом состоянии встала с постели, сошла вниз и разбудила госпожу. Странный сон, должен заметить.
— Нет, сэр, — говорю. — На самом деле я просто испугалась и спустилась вниз проверить, все ли в порядке с миссус. Вот и все.
— Интересная история. Несомненно, ты ее подтвердишь, Арабелла.
Все это время он не спускал с нее взгляда, а она в свою очередь пристально смотрела на него. Сейчас миссус улыбнулась.
— Боюсь, не смогу. Видишь ли, Бесси по доброте душевной пытается оградить нас от волнений. Но дело в том, Джеймс, что нынче ночью в моей комнате кое-кто был.
Господин Джеймс резко втянул в себя воздух.
— Кое-кто… — повторил он, потом стрельнул взглядом по сторонам и вновь воззрился на жену. — Будь любезна пояснить, что ты имеешь в виду, дорогая.
Миссус развела руками.
— Я не знаток в подобных материях. Могу сказать лишь одно: сегодня здесь была Нора.
— Нора… — медленно произнес господин Джеймс.
Наверно он не мог вспомнить, кто такая Нора. Во всяком случае, так должно быть подумала миссус, ибо на лице у нее отразилось раздражение.
— Наша служанка, — сказала она. — Бывшая. Которая до Мораг.
— Я прекрасно знаю, о ком ты говоришь, — ответил господин Джеймс. — Я просто переваривал услышанное.
— Это точно была она, — продолжала миссус. — Я подняла глаза от книги и увидела Нору, вон там. — Она указала в угол комнаты. — Я несколько секунд смотрела на нее. Она умоляюще простерла ко мне руки, вот так, а потом исчезла. Она вернулась, Джеймс. Она не обрела покоя после смерти и вернулась.
Господин Джеймс кивнул.
— Удивительно. Поистине поразительно. Мне очень хочется узнать все подробности. Но с этим можно подождать до утра, полагаю. Час уже поздний, а я все ноги стер и просто падаю от усталости. Арабелла, дорогая, тебе надо хорошенько поспать. — Он кинул взгляд в мою сторону. — Ступай прочь, Бесси.
Ступай прочь. Господи, да если б я получала по фунту всякий раз, когда мне говорили эти слова, я смогла бы оплатить матери дорогу аж до самой Австралии.
Но мне пришлось подчиниться. Миссус уже послушно забиралась под покрывала и задувала свечу, ну и мне ничего не оставалось как удалиться. Я надеялась, она мирно заснет. Бедная моя голубушка! Страшно представить — а вдруг она опять чего-нибудь испугается и пролежит всю ночь без сна, одна-одинешенька. Я бы прошла сотню миль по раскаленным углям, лишь бы только мне дозволили остаться с ней.
16
Я пугаюсь
Господин Джеймс встал с первыми проблесками зари, надо полагать. Когда я принесла миссус воду для умывания, он уже находился у нее в комнате, разговаривал с ней приглушенным голосом. Я постучала в дверь и по обыкновению громко сказала «Доброго утра, мэм!», но когда я попыталась войти, хозяин прыгнул к порогу и преградил мне путь, чтоб ему пусто было. Я боялась этого момента, понимая, что хозяин наверняка злится из-за истории с призраком.
— Доброго утра, Бесси, — промолвил он так холодно, что у меня чуть нос не отмерз.
Он взял у меня кувшин с водой и поставил на пол, потом вытащил из жилетного кармана письмо и сунул мне в руку.
— Беги бегом в Соплинг, — говорит. — Доставь это по назначению.
У меня кровь в жилах застыла, когда я увидела, что письмо адресовано Макгрегор-Робертсону. Я попыталась заглянуть в комнату через плечо хозяина.
— Доктору, сэр? Здорова ли миссус?
— О, вполне. Просто я считаю нужным показать Арабеллу врачу на всякий случай. Излишняя осторожность не повредит. Возможно, наше путешествие в Эдинбург оказалось слишком утомительным для нее.
— Вот как, сэр? — говорю. — А что с миссус? Что произошло ночью?
— Ничего не произошло, Бесси. Мне просто надо, чтобы ты сбегала за доктором.
Тут из-за двери донесся голос миссус.
— Со мной все в порядке, Бесси, беспокоиться не о чем. Ты сделай, что велит твой хозяин, а потом, будем надеяться, день пойдет своим чередом. — Голос казался усталым и раздраженным, но не более того.
— Слушаюсь, мэм! — крикнула я.
Господин Джеймс натянуто улыбнулся мне и затворил дверь. А я кинулась вниз по лестнице, вылетела из дома и бежала всю дорогу до Соплинга.
Доктор оказался в отсутствии, и я отдала письмо толстомордой девице, открывшей мне. Она смотрела тупым бараньим взглядом, но кажется, мне удалось довести до ее понимания, что письмо необходимо вручить Макгрегор-Робертсону сразу, как только он вернется. Потом я поспешила обратно в «Замок Хайверс».
Проходя через холл, я заглянула в кабинет и увидела, что господин Джеймс сидит за столом и пишет. Заметив меня, он положил ладони на страницу, словно желая скрыть написанное (хотя чтобы рассмотреть что-нибудь с порога, вам понадобилось бы орлиное зрение).
Я остановилась в дверях.
— У вас будут еще распоряжения, сэр?
— Нет.
— Тогда я отнесу миссус завтрак.
— В этом нет необходимости. Она спит, не нужно ее беспокоить.
— Но, сэр, разве не следует ей выпить чашку чая и съесть чего-нибудь?
— Следует, — согласился господин Джеймс. — Вот почему, пока тебя не было, я самолично обо всем позаботился. Возможно ты удивишься, Бесси, но в студенческие годы заваривание чая без посторонней помощи являлось для меня вполне посильным делом. Сколь бы сложна и трудна ни была данная процедура, я удостоверился, что все навыки сохранились.
Зайдя в кухню минутой позже, я действительно обнаружила там уйму свидетельств недавней возни с чаем и небольшое наводнение на полу.
Доктор прибыл примерно через час, и несколько минут двое мужчин совещались в кабинете, прежде чем пойти к миссус. Я тихонько поднялась за ними следом и приникла ухом к двери, но не услышала ничего, помимо неразборчивого бормотанья голосов, перемежаемого долгими паузами. Возвращаясь в кухню, я заметила, что господин Джеймс оставил дверь кабинета открытой. На столе лежал бумажный лист. Обычно меня ни крошечки не интересовало, что там хозяин может писать. Но сегодня он так старательно прикрывал от меня страницу, что во мне взыграло любопытство. Может, он писал про миссус или про какое-то происшествие в Эдинбурге, заставившее ее вернуться раньше срока. Я на цыпочках вошла в кабинет.
Оказалось, господин Джеймс писал письмо Дункану Гренну, ЧП. Там не содержалось ничего достойного внимания, но я на всякий случай прочитала все от начала до конца. В первых строках он благодарил почтенного джентльмена за огромное удовольствие, которое они с миссус получили от званого вечера. Потом сто лет распинался о своем фонтане и приглашал Гренна на церемонию открытия. Затем многословно извинялся, что они с женой не смогли отправиться на прогулку с ЧП и его супругой, но объяснял, что миссус слегла с мигренью. Теперь он окончательно принял решение (сообщал господин Джеймс) выдвинуть свою кандидатуру на выборах. В заключение он выражал надежду, что расходы окажутся не чрезмерными, и спрашивал, сколько денег потратил сам Гренн на свою избирательную кампанию.
Все совершенно невинно. Почему же хозяин пытался спрятать от меня написанное? Может, не шибко гордился взятым раболепным тоном.
Я уже собиралась положить письмо на место, когда вдруг услышала шаги на лестнице. Господин Джеймс и доктор спускались вниз в некоторой спешке. Собственно говоря, они уже были в холле. Внезапно запаниковав, я метнулась к окну и укрылась за выцветшей бархатной портьерой в надежде, что господин Джеймс сейчас же проводит доктора, а после вернется к жене. Но к моему ужасу мужчины зашли в кабинет и плотно закрыли за собой дверь.
Я услышала голос господина Джеймса, глухой и хриплый:
— Прошу вас, располагайтесь.
Скрипнуло кресло под тяжестью опустившегося в него тела, потом раздались разные шуршащие, скребущие, постукивающие звуки, природа которых оставалась для меня непонятной, пока не чиркнула спичка — тогда стало ясно, что они сопровождали процесс набивки трубки. Далее послышались попыхивания и посасывания, затем скрипнуло другое кресло и наконец, после продолжительной паузы, господин Джеймс снова заговорил, теперь более отчетливо:
— Итак, сэр. Что вы скажете?
Его слова поразили меня до чрезвычайности, главным образом потому, что они составились в первый на моей памяти настоящий вопрос, изошедший из уст хозяина. Значит он позволял себе проявлять неуверенность наедине с другим мужчиной, который (в конце концов) был его другом и вдобавок врачом.
