Мария Фагиаш - Танец убийц
Эту маленькую речь он скорее пробормотал, чем проговорил, сопровождая ее зеванием; Драга чувствовала, что его усталость сейчас несколько напускная, а взгляд из-под тяжелых, полуприкрытых век был внимателен и испытующ. Она стояла у двери, собираясь уйти; только что он угрожал вышвырнуть ее, а сейчас, казалось, умышленно задерживает. Когда же это было игрой — до этого или сейчас? Хотел ли Грабов сделать ей новое предложение? Если да, вряд ли она на него согласится, но разве стал бы и он тратить на него свои силы и время?
— Это была действительно злая шутка, только судьба здесь ни при чем. Во всяком случае, ее роль не составляет и половины, остальное спишем на «заслуги» полковника Таубе.
Грабов начал расхаживать по комнате, заложив руки за спину. Взгляд его был устремлен в потолок, как будто он собирался принять важное решение; правда, по убеждению Драги, это решение было принято еще тогда, когда он вошел в салон. Ее удивило, насколько гибким было это, казалось, неуклюжее тело. Это было тело атлета, способного преодолевать горы и переплывать реки, прыгать через заборы и взбираться по стенам.
Внезапно он остановился перед ней.
— Я хочу сделать Вам предложение. Останьтесь здесь. Мы сможем сказать, что Вы хотите расстаться с мужем и просите здесь убежища.
Драга не верила своим ушам и только нервно моргала глазами. Но он, не обращая на это внимания, продолжал усталым безучастным голосом:
— Внешняя политика Вашего супруга и его темные делишки внутри страны уже давно стали неприемлемы для Вас. Когда Вы набрались смелости сказать ему об этом, он решил от Вас избавиться: возможно, развестись или еще как-то. Поскольку Вы знаете многие государственные секреты, он не может допустить, чтобы дело дошло до общественного скандала. Поэтому Вы начали опасаться за собственную жизнь, и не без основания. В отчаянии Вы не видели другого выхода, как незаметно исчезнуть из дворца, пройти через парк и постучаться к нам. Все было именно так, не правда ли?
— Нет, — вспыхнув от возмущения, сдавленно сказала она. — Все абсолютно не так. Куда это Вы клоните?
— Я предлагаю выход из тупика, куда Вы сами себя загнали.
— И чего мне это будет стоить?
— Ничего.
— И в чьих же это интересах Вы пытаетесь меня защитить?
— Абсолютно ни в чьих. Разве что… Разве что… Нам ничего не стоит доставить принцу Петру повод для сильных волнений. Он чрезвычайно чувствительный человек. Он будет вне себя, если узнает, что пострадали Вы, женщина. Он дал понять своим сторонникам, что откажется от трона, если передача власти пройдет недостойным образом.
— Как благородно с его стороны, — саркастически заметила она.
— В дальнейшем все сторонники Обреновича утратят всякие иллюзии, когда из Ваших уст они узнают обо всем, что лежит на совести Александра.
К своему удивлению, Драга чувствовала, что все это ее не шокирует.
— Если принц Петр такая чувствительная душа, так и сидел бы на своей конторской табуретке в Женеве, а не пытался сбросить нас с трона. Что же касается остального, что я выступлю обвинителем своего мужа, то…
Грабов перебил ее:
— Принимаете Вы мое предложение или нет?
— Нет. Я не буду спасать свою шкуру и не брошу мужа на произвол судьбы, которую Вы для него готовите.
— Без Вас ему будет легче. Вы висите у него камнем на шее.
— Я его жена, и я королева Сербии. Если ему придется уйти, я буду его сопровождать. Мы уйдем вместе, с честью и достоинством, которые еще остались у нас.
Он издал какое-то клокотанье — полусмех, полумычание — и подошел к ней, как будто преграждая ей путь.
Ее охватил страх. Такие люди, как Грабов, не делают предложений, они отдают приказы. Неужели дверь закрыта и она на положении его пленницы? Драга схватилась за ручку и с облегчением почувствовала, что дверь открывается. Она шмыгнула в нее и устремилась вниз по лестнице, но на полпути столкнулась с человеком, который поднимался наверх. Несколько секунд он, прижав Драгу к себе, крепко ее держал: или чтобы уберечь от падения, или чтобы самому за нее удержаться — этого она не знала. Драга вырвалась от него и снова побежала вниз. Служитель, который впустил ее, сидел за барьером портье и читал газету. По-видимому, он не слышал шагов по покрытой ковром лестнице и уставился на Драгу с открытым ртом, когда она пыталась открыть дверь.
Когда ей это не удалось, она закричала ему:
— Выпустите меня отсюда!
Он неторопливо поднялся и прислушался к звукам в доме. Сверху доносился возбужденный диалог, послышались шаги вниз по лестнице. Драга тоже слышала это. Казалось, будто свора собак мчится в погоне за лисой. Позже Драга не могла припомнить, как ей удалось открыть дверь и выскочить наружу. О событиях последующих минут она тоже ничего не могла сказать. Улицу она перебегала без всякой мысли о снайперах, о которых предупреждал ее Лаза. У заднего входа во дворец ее остановили двое часовых, которые между тем возвратились на свои места. Они ее не узнали и наставили на нее винтовки.
— Пропустите меня, вы, болваны! — в гневе закричала она, когда один из штыков оказался слишком близко к ее груди.
Оба молодых солдата мрачно смотрели на Драгу, их загорелые лица походили на устрашающие маски. Когда она сделала шаг вперед, один из них снял винтовку с предохранителя.
— Прочь с дороги, идиоты! Вы что, не узнаете меня? Я ваша королева!
— Королева, — пробормотал старший из них. — Верно, королева.
Его товарищ все не мог до конца увериться. Позднее Драге пришла в голову мысль, что солдат был на волосок от того, чтобы попасть в историю как палач королевы. Только после еще одного испытующего взгляда он отступил, вскинул винтовку на плечо, приветствовал «Ее Величество» и уступил дорогу.
7 часов вечера
— Откройте хотя бы на секунду окно, Апис, — приказал полковник Машин. — В комнате просто дышать нечем.
— Но снаружи все еще как в печке.
Капитан Димитриевич неохотно приоткрыл окно, и горячий воздух устремился в комнату. Несмотря на закрытые ставни, шум праздника в честь Славы во дворе казармы был все равно слышен. Помещение, которое обычно служило каптеркой фельдфебеля, полковник Машин выбрал из-за его выгодного расположения: находясь на задней стороне здания, оно имело выход в парк Калемегдан. В наступивших сумерках десять офицеров склонились над картой старой части города с обоими дворцами — Старым и Новым Конаком — в центре.
— Никому не трогаться с места до полуночи, — начал полковник Мишич. — Я только что узнал, что Александр на без четверти восемь вызвал во дворец Павла Маринковича.
— Он уже был там сегодня в полдень, — сказал капитан Костич из дворцовой охраны.
— Он должен доложить о последних событиях в Софии, — объяснил Наумович. Он казался теперь трезвым и собранным, только глаза все еще были красными, а уголки рта нервно подергивались. — Александр все еще забавляется мыслью неожиданно напасть на Турцию и хочет знать, поддержит ли его Болгария.
— И что же он ждет от такого нападения на Турцию? — поинтересовался лейтенант Богданович.
— Хочет выиграть время, и больше ничего. Война — это лучший способ отвлечь внимание страны от внутренних проблем.
— Мы абсолютно не готовы к войне, — заметал Апис. — У него нет ни на грош чувства собственного достоинства. Только чтобы спасти свою шкуру, он рискует втянуть страну в национальную катастрофу.
— Не будем отвлекаться, господа, — предупредил Мишич. — Маринкович, как уже было сказано, приглашен во дворец на семь сорок пять. Беседа, вероятно, затянется.
— Королева тоже собиралась принять его, — перебил полковника Наумович. — И вот что я еще вспомнил: на сегодняшний вечер во дворец вызваны еще три министра, с которыми король собирался поговорить после встречи с Маринковичем. Быть может, ужин перенесут на более позднее время.
— И в котором часу, Вы полагаете, будут ужинать? — поинтересовался Машин.
— Не раньше половины одиннадцатого. За столом будет двенадцать человек, включая четверых Луньевицей — обе сестры и оба капитана. Король сказал, что Маринкович, возможно, будет ужинать с ними, но я так не думаю. Тогда бы за столом было тринадцать персон.
— Вы ужинаете с ними? — спросил Машин.
Наумович горестно посмотрел на него.
— Боюсь, придется. Дежурный адъютант всегда ужинает вместе с ними.
— Сдается мне, это будет славная пирушка далеко за полночь, — сказал полковник Машин. — Мы дождемся, пока все гости разойдутся, а король с королевой вернутся в свои покои, так же как и прислуга. Нельзя допустить никакого хаоса: ни в коем случае не должны из-за какой-нибудь идиотской ошибки пострадать невиновные или наши люди. Давайте все еще раз проверим, господа.
Он жестом предоставил слово Мишичу.
