Александр Кравчук - Нерон
У богатых иценов отняли имущество, с родственниками царя обращались как с рабами. У них потребовали возврата всех подарков, которые годами раздавал Клавдий, чтобы снискать себе расположение племен. Слуги прокуратора изнасиловали обеих дочерей Прасутага, мать же их, царицу Боудикку, которая бросилась им на помощь, избили и обесчестили.
Жаждущая мести Боудикка сделалась душой восстания, которое готовилось в глубочайшей тайне. За Боудиккой пошли не только ицены, но и множество племен, живших к тому времени в границах провинции, главным образом тринобанты, расселившиеся в нынешнем Эссексе к северо-востоку от Лондона. И их тоже римская администрация притесняла различными способами. Но хуже чиновников и сборщиков налогов были римские торговцы и банкиры, которые прибыли вместе с армией и на протяжении двадцати лет сильно преуспели. Они не только скупали за бесценок трофеи и рабов, но также наживались и на простодушии бриттов, впервые сталкивавшихся с системой высокоорганизованной экономики. Им ссужали деньги на приобретение предметов и уплату налогов. Бритты легко входили в долги, не задумываясь, что придется отдать либо вдвое больше, либо вовсе лишиться имущества, а то и личной свободы. Одним из крупнейших тузов ростовщичества был Сенека. Поговаривали, что в одной Британии он ссудил (разумеется, через посредников) сорок миллионов!
Однако самой кровоточащей раной для тринобантов являлась римская колония Камулодун (ныне Кольчестер). Поселившиеся там ветераны изгоняли, выбрасывали из домов прежних жителей, а других облагали данью в пользу возведенного в городе храма Божественного Клавдия. Некоторые представители британской знати активно помогали захватчикам в притеснении своих соотечественников.
Слухи о крупном заговоре дошли до Камулодуна, но колонисты не хотели этому верить. Они не позаботились даже о сооружении временных укреплений — крепостных стен город еще не имел. Те, что попугливее, стремясь склонить остальных к действиям, принялись рассказывать о неких зловещих знаках: опрокинулось изваяние богини Победы; в пустом театре кто-то услышал странные завывания и стоны; в водах возле устья Темзы увидели изображение разрушенного города. На всякий случай власти колонии попросили прокуратора Ката прислать вооруженный отряд, но тот мог дать лишь двести воинов.
Именно это представляло куда большую опасность, нежели слухи и предсказания паникеров: в округе не было ни одного крупного гарнизона. Ближайший IX легион находился в Линдуме (ныне Линкольн), то есть в ста двадцати милях; лагерь II легиона располагался в Глевуме (ныне Глостер); остальные же войска, XIV и часть XX легиона, находились еще дальше, у северо-западных берегов Уэльса. Там под командованием полководца-наместника Светония Паулина армия готовилась к захвату острова Мона, ныне именуемого Англси.
Этот маленький, убогий островок был тогда сердцем свободной Британии. Тут находился центр друидизма. Эта мрачная религия, благодаря фанатизму и сплоченной организации жрецов, издавна оказывала огромное влияние на все кельтские племена. На Мону стекались дары со всей Британии, отсюда же шли призывы к неотступной борьбе с захватчиками. Каждый воитель, преследуемый римлянами, находил здесь приют и помощь. В священных рощах Моны совершались древние культовые церемонии с приношением кровавых человеческих жертв.
Для римлян овладение островом было очевидной политической необходимостью. Но они стремились к этому также как враги друидов. Это была единственная религия, которую они не признавали, хотя в принципе римляне сохраняли терпимость к верованиям покоренных народов.
Пролив, отделяющий Мону от Британии, — узкий и мелкий, но переправа на кораблях с плоскими днищами произошла успешно. Конники добрались вплавь, на лошадях. Легионеров, однако, ужаснуло необыкновенное зрелище: на берегу стояли многочисленные ряды воинов, а среди них бегали женщины с распущенными волосами, завывая и размахивая факелами; друиды вздымали руки и осыпали проклятиями подплывающих легионеров. Но страх быстро миновал. Солдаты спрыгнули с кораблей и сплоченными отрядами пошли в наступление. Оказалось, что никакие молитвы и заклинания не притупляют острия мечей. После короткой отчаянной схватки вповалку рядами полегли на берегу воины, друиды и жрицы. Римляне приступили к вырубке священных рощ.
Именно тогда пришла страшная весть: Восточная Британия в огне! Докладывали: ицены и тринобанты взялись за оружие; Камулодун захвачен и сожжен, римское население вырезано поголовно; горстка солдат оборонялась в храме Клавдия только два дня; IX легион, спешащий из Линдума на помощь Камулодуну, в пути был разбит и вырезан, только конница спаслась бегством.
Светоний принял смелое решение. Он двинулся на восток, захватив с собой лишь кавалерию, пехота должна была поспевать за ним изо всех сил. Он направил гонца во II легион в Глевум с приказом покинуть лагерь и в указанном месте присоединиться к остальной армии.
В течение нескольких дней наместник проехал 230 миль и остановился в Лондоне. В этом богатом торговом поселении находились армейские склады и, следовательно, много подрядчиков и торговцев. Зато, как и в Камулодуне, какие-либо укрепления здесь начисто отсутствовали. Нечего было и думать об обороне, тем более что основной корпус еще не прибыл. А бритты уже близко! Светоний вывел войска. Напрасно жители молили защитить их. Чтобы не затягивать марша, наместник взял с собой только мужчин, способных сражаться. Вскоре после ухода римлян отряды Боудикки ворвались в Лондон. Победители пленных не брали. Единственным свидетельством тех дней служит слой пепла на глубине под центральными районами нынешней английской столицы.
Судьбу Лондона через несколько дней разделил Веруламий (ныне Сент-Олбанс), где также находились армейские зернохранилища. И здесь беззащитных поселенцев наместник бросил на произвол судьбы. Тех, которые не погибли сразу от меча повстанцев, ждала мученическая смерть, так же, как до этого жителей Камулодуна и Лондона: истязания, муки, сожжение заживо.
Наконец где-то в лесах к западу от Веруламия Светоний встретился со своим пехотным корпусом. Не явился, однако, II легион из Глевума. Его командир отказался выполнить приказ. Он боялся покинуть лагерь и вступить в лес. Таким образом, Светоний располагал всего десятью тысячами солдат против многократно превосходящих его по численности полчищ Боудикки. Но отступать было некуда. Лишь битва в открытом поле могла обеспечить победу, ибо укрыться в лагере (при уничтоженных зернохранилищах и прерванной линии снабжения) значило обречь себя на голодную смерть.
Толковый военачальник умело выбрал место сражения — обширную равнину, с грех сторон замкнутую лесами. Конницу сосредоточил на флангах. Сомкнутый строй легионеров, прикрытый щитами, застыл неподвижно перед приближающейся с воем беспорядочной толпой повстанцев. По единому приказу солдаты метнули свои дротики. Потом могучим рывком когорта устремилась вперед, одновременно в наступление пошли эскадроны. Единожды получив отпор, бритты, как правило, обращались в бегство. Но отступить они не могли, так как сзади стояли телеги с привезенными женщинами и детьми, которым надлежало стать свидетелями их окончательной победы. Легионеры убивали всех подряд. Согласно их донесениям, они сравняли счет, уничтожив около семидесяти тысяч людей Боудикки. Сама она покончила самоубийством.
Узнав о победе римлян, трусливый командир II легиона закололся мечом.
Тем временем прибыло подкрепление с континента. Приступили к систематическим карательным действиям в районах, охваченных восстанием. Но не только римский меч нес гибель в Британии. В стране свирепствовал небывалый голод, так как жители восточной части острова, начавшие весной борьбу с римлянами, не засеяли своих полей, рассчитывая на быструю победу и на римские зернохранилища.
Прокуратор Кат бежал сразу же, в первые дни мятежа. На его место прибыл Юлий Классициан. На дела Британии он смотрел иначе, нежели Светоний, который пылал жаждой мести и готов был уничтожить всех «варваров». Новый прокуратор обладал более широкими взглядами и лучше понимал положение местного населения, ибо сам происходил из провинции, из Галлии. А как служащего казначейства, ответственного за поступления в государственную казну, Классициана волновали прежде всего экономические проблемы, он презирал в военачальниках жажду крови и побед. Он отчетливо видел, что людоедские планы Светония неосуществимы, а для интересов империи вредны. Между сановниками произошло резкое столкновение. Прокуратор открыто заявил, что подлинный мир в Британии восстановит только новый наместник, об этом же он писал в своих донесениях в Рим. Он был прав. Хороший военачальник оказался, как это часто случается, скверным политиком. Британцы видели в нем своего смертельного врага. Они предпочитали безнадежную борьбу унижению перед лютым палачом.
