Конн Иггульден - Кровь богов
Торги завершились на шести миллионах и четырехстах тысячах сестерциев. Октавиан махнул рукой аукционисту, который побледнел, как полотно, решив, что консул хочет назвать свою ставку после завершения торгов. Но тот покачал головой и указал на документы на владение поместьем, которое купил он сам. Триумвир лишь хотел, чтобы их прислали в один из его городских домов, а деньги он уже сам направил бы на оплату приготовлений к войне. После его ухода обстановка в аукционном зале заметно разрядилась.
Аукционный дом находился на вершине Квиринальского холма, и Октавиан едва заметил ликторов, которые тут же пристроились к нему, когда он направился к Форуму. Новое здание Сената почти достроили, и он согласился встретиться с соконсулом Педием около храма Весты, чтобы присутствовать при закладке последнего камня. Римская жизнь бурлила вокруг, когда он спускался с холма, и его губы непроизвольно поджались от воспоминаний о том, как ему приходилось буквально проталкиваться в этом месте сквозь ликующую толпу. В этот день его никто не приветствовал, и консул дрожал всем телом. К концу года в Риме заметно похолодало. Во всех смыслах до прихода новой весны было еще очень далеко.
При подходе к Форуму ощущение, что жизнь в городе бьет ключом, только усилилось. Открытое пространство заполняли тысячи людей – мужчин и женщин, приехавших в Рим по делам, от владельцев тысяч торговых домов до сенаторов и специалистов по праву, толкующих различные законы. Некоторые толкователи проделывали это прямо на улице в окружении толпы. Рим строился и перестраивался словами и идеями, а уж потом мечами, и по-прежнему оставался молодым. И Октавиан это чувствовал. Сенаторы не отгораживались от граждан – во всяком случае, в определенные дни каждого месяца. Они ходили среди толпы на Форуме, выслушивая требования и просьбы тех, кого представляли. К ним обращались с самыми разными вопросами, от жалобы на соседа до обвинения кого-то в убийстве. Шагая по Форуму, Октавиан заметил Бибула, увлеченного разговором с богатыми купцами, только чуть более толстыми, чем он сам. Как и новый Цезарь, Бибул увеличил свои владения на проскрипционных аукционах. Не вызывало сомнений, что его люди находились в зале, который только что покинул консул, с четкими инструкциями, за что и до какой цены надо бороться.
Бибул увидел проходящих мимо суровых ликторов, и его взгляд поискал среди них Октавиана. Несмотря на свои успехи, молодой человек знал, что мира с толстяком у него не будет. Благодаря стараниям Октавиана Марк Антоний вернулся в Сенат куда более могущественным, чем прежде. И теперь консул на расстоянии чувствовал ненависть Бибула. Но он позволил ей согреть полного сенатора. Бибул не поздоровался, предпочтя сделать вид, что не заметил проходящего мимо консула.
Квинт Педий стоял у входа в храм Весты, беседуя с Квинтиной Фабией. Октавиан просиял, увидев верховную жрицу, компанию которой обожал. С тех пор, как он стал консулом, ему едва ли удалось перекинуться с ней парой слов, но он точно знал, что она оставалась среди его сторонников, хотя бы ради своего племянника Мецената.
К его удивлению, Фабия направилась к нему с распростертыми объятиями:
– Цезарь, судя по всему, я должна поздравить тебя.
Октавиан посмотрел на Педия, который пожал плечами, и позволил Квинтине обнять его, что она и проделала с удивительной для женщины силой.
– С чем? – спросил он, когда весталка освободила его.
– С твоей помолвкой, разумеется.
– Знаешь, Квинтина, перспектива женитьбы на двенадцатилетней девочке особой радости не вызывает.
Он встретился с дочерью Марка Антония только раз после ее возвращения в Рим, и намеченная женитьба являла собой лишь один из пунктов заключенного договора. Октавиан Фурин жалел Клодию, но в Риме подобные свадьбы считались залогом взаимной поддержки. И эта помолвка нисколько не отразилась на популярности триумвира у дам благородной крови. Всех их привлекала его власть. Стройная фигура и молодость каждой из них составляли крепкий коктейль, и Октавиан мог, если бы захотел, менять партнерш хоть каждую ночь. Он подозревал, что Фабия прекрасно об этом осведомлена и просто подтрунивала над ним, и потому попытался сгладить излишнюю резкость.
– Просто у меня полно других дел, Квинтина. Извини.
– Разумеется. Молодые люди всегда влюблены, – усмехнулась верховная жрица.
– Возможно, не могу сказать. Мои грезы связаны с новыми легионами, обученными и подготовленными за зиму.
Октавиан посмотрел на Квинта Педия, которого исключили из разговора. Он, похоже, завидовал такому вниманию верховной жрицы к его соконсулу.
– Докладывай, Педий, – сказал ему преемник Цезаря. – Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о любви. Во всяком случае, сегодня.
Педий откашлялся.
– Очень сожалею, госпожа Фабия, но нам придется отложить наш разговор на другое время.
– Хорошо, хотя я знаю несколько римских вдов, которых порадовала бы встреча с таким зрелым мужчиной, как ты, Педий, – ответила весталка. – Они куда интереснее, чем те юные девушки, которым отдает предпочтение Цезарь. Эти реки никогда не пересыхают, даже в отсутствии мужчины. Подумай об этом, пока вы будете тратить попусту это прекрасное утро.
И она вошла в храм, оставив мужчин таращиться ей вслед. Квинт Педий покачал головой, не зная, насмехалась ли жрица над ним или говорила чистую правду.
– Мы собрали шесть новых легионов и внесли их названия в списки Сената, – начал он рассказывать триумвиру. – На данный момент легионеры по большей части еще остаются крестьянами и ремесленниками. Их подготовка ведется около Арреция, и мечи и щиты они пока получают по очереди.
– Так купи еще, – предложил Октавиан.
Педий в отчаянии шумно выдохнул:
– Я бы купил, будь у меня для этого золото. Ты представляешь себе, сколько стоит полная экипировка пяти тысяч человек, не говоря уже о тридцати? Мечи должны привозить из Испании по суше, потому что Секст блокирует западный берег. Тысяча миль, Цезарь! Вместо месяца по морю дорога занимает в четыре раза дольше, так что пока им приходится упражняться палками и разнокалиберным оружием столетней давности. И если я куда-то обращаюсь за деньгами, мне говорят, что Цезарь уже здесь побывал и сундуки пусты.
Октавиану не требовались напоминания о том, что Секст Помпей организовал блокаду побережья. Да еще Кассий и Брут все это время наращивали силы в Греции и Македонии. Он прекрасно понимал, как сжимается удавка на горле страны.
– Золото тоже поступит по суше, из шахт в Испании, и я занимаюсь созданием флота, чтобы прорвать блокаду Секста Помпея. Эти расходы опустошают казну, но я смогу прикрыть легионы, – ответил он.
– Я бы предпочел, чтобы ты больше делился со мной своими планами, – ответил Педий. – Хотя проскрипции заткнули рот некоторым из твоих врагов, главные проблемы никуда не делись. Мы не можем начать кампанию без новых легионов, которые будут охранять Рим, и кораблей, которые поведут наши легионы. Пока эти проблемы не решены, мы заперты на своей территории.
– Все верно, консул. Нет смысла вновь и вновь возвращаться к нашим трудностям. Я бывал и в более сложных ситуациях, поверь мне, – заявил ему Гай Октавиан.
К его удивлению, Квинт Педий улыбнулся, пожевал изнутри губы, а потом вскинул на него глаза.
– Бывал, это точно, – согласился второй консул. – И выходил из них с честью. Город по-прежнему уверен, что ты все сделаешь правильно, Цезарь, как будто ты взмахом руки можешь доставить сюда дешевое зерно. – Он наклонился к Октавиану и так понизил голос, что его слов не мог услышать даже стоявший ближе всех ликтор. – Но, все, чего ты добился, у тебя могут отнять, если такие люди, как Брут, Кассий и Секст Помпей найдут союзника в Риме.
Октавиан Фурин резко взглянул на Педия и некоторое время наблюдал за его пребывающей в непрерывном движении челюстью.
– Ты пытаешься меня предупредить? – уточнил он. – Марк Антоний поставил все на меня, Педий. Он не такой дурак, чтобы рисковать нашим союзом ради таких людей.
– Возможно, – ответил его соконсул. – Надеюсь, ты прав. Как знать, может, я чрезмерно подозрительный старик, но иногда подозрительность – не самое плохое. Ты еще очень молод, Цезарь. Для тебя будущее выглядит гораздо более долгим, чем для меня. Думаю, неплохая идея – помнить об этих годах, принимая то или иное решение.
Октавиан на мгновение задумался. Он знал, что Юлия Цезаря много раз предупреждали об убийцах, но он всегда игнорировал эти угрозы.
– Я буду готов ко всему, Педий. Даю тебе слово.
– Хорошо, – Квинт улыбнулся. Мне все больше нравится быть консулом в паре с тобой, молодой человек. Я не хочу, чтобы все это быстро закончилось[20].
